Хочет закрыть очи ясныя,

По плеч отсечь буйну голову..

Лежит Илья под богатырём,

Говорит Илья таково слово:

— Да не ладно у святых отцев написано,

Не ладно у апостолов удумано,

Написано было у святых отцев,

Удумано было у апостолов:

«Не бывать Илье в чистом поле убитому»,

А теперь Илья под богатырём! —

Лежучи у Ильи втрое силы прибыло:

Махнет нахвальщину в белы груди,

Вышибал выше дерева жарового^208в,

Пал нахвальщина на сыру землю,

В сыру землю ушел до-пояс.

Вскочил Илья на резвы ноги

Сел нахвальщине на белы груди...

По плеч отсек буйну голову...

Здесь невольно вспоминается древнегреческий миф об Антее, который обретал неисчерпаемую силу, соприкасаясь со своей матерью Геей --то есть землей. Но образ-символ русского эпоса не только сложился, конечно же, независимо от древнегреческого, но и имеет совершенно иной смысл. Ведь связь Антея с землей предстает, в сущности, как своего рода «слабость»; достаточно оторвать его от земли, и он побежден. Между тем в русской былине так или иначе воплощено осознание нераздельной связи Ильи с родной «сырой землей» — связи, которая противопоставлена «беспочвенности» его врага...

Еще в 1852 году Алексей Хомяков писал, что эта былина (он, со- гласно тогдашнему словоупотреблению, называл ее «сказкой») «носит на себе признаки глубокой древности в создании, в языке и в характере... Ни разу нет упоминания об татарах, но зато ясная память о козарах, и богатырь из земли Козарской, названной справедливо землею Жидовскою, является соперником русских богатырей; это признак древности неоспоримой... Спокойное величие древнего эпоса дышит во всем рассказе, и лицо Ильи Муромца выражается, может быть, полнее, чем во всех других, уже известных сказках. Сила непобедимая, всегда покорная разуму и долгу, сила благодетельная, полная Веры в помощь Божию, чуждая страстей и — неразрывными узами связанная с тою землею, из которой возникла»^209в.

В середине XIX века, когда А. С. Хомяков написал свое цитируемое сочинение, русский богатырский эпос в сущности только начинали действительно изучать. И, как мы видим, Алексей Степанович был склонен связывать с противостоянием хазарам только одну — несущую в себе, по его словам, «признаки глубокой древности» — былину (менее «древние» казались порожденными «монгольской эпохой»). В наше же время, например, известный исследователь богатырского эпоса В. П. Аникин (его труд цитировался выше) связывает с борьбой против Хазарии этот эпос в целом. Но естественно ставить вопрос о конкретных подтверждениях такого вывода.