Итак, занявшая три десятилетия «страница истории», о которой «умолчал» Нестор — время правления Олега II. Не следует понимать это в том смысле, что «спад» и ослабление Руси в 910— начале 940-х годов были обусловлены прежде всего личностью нового правителя: закономерная смена периодов подъема и спада коренится в бытии страны в целом, а не в характере правителя; последний только наиболее очевидно воплощает в своих действиях (и бездействии) и подъемы, и спады. Олег II уже в начале своего правления поддался коварнейшему хазарскому плану похода Руси на Каспий; впоследствии его увлекла предложенная византийским императором Романом I акция по ограблению богатого хазарского Самкерца (в «хазарском письме» сообщается, кстати, что Песах «нашел добычу, которую Хлгу захватил в Смкриу»), а затем он напал и на Константинополь (хотя, как совершенно верно писал Л.Н. Гумилев, «русам абсолютно не из-за чего было воевать с греками»^36г) и, наконец, обрел гибель в далеком Бердаа.

Естественно полагать, что этот Олег не заботился и о единстве Северной и Южной Руси; летописные сведения о такой заботе относятся к времени Олега Вещего, который, возможно, и умер на севере, в Ладоге, где он создал первую на Руси каменную крепость, и, затем, -- спустя треть века -- к времени Ольги.

Уже после выхода в свет первого издания этой книги я ознакомился с фрагментом работы (опубликованной в 1995 году во французском журнале «Revue des etudes byzantines») К. Цукермана -- фрагментом, озаглавленном «Русь, Византия и Хазария в середине X века: проблемы хронологии». Это исследование в известной мере «перекликается» с данным разделом моей книги, -- в частности, его автор во многом опирался на те же, что и я, предшествующие (но незаслуженно «подзабытые») скрупулезные разыскания Н.Я. Полового и В.М. Бейлиса.

В исследованиях К. Цукермана убедительно доказано, что (цитирую) «Игорь правил три-четыре года... он вокняжился в 941 г., когда... его предшественник Олег навсегда покинул свою страну... Олегова Русь, вторгшаяся в «Персию» после неудачного похода на Царьград, больше не вернулась в Киев» (выше я высказал предположение, что какая-то часть Олегова войска во главе со Свенельдом все же смогла вернуться в Киев).

Как сказано здесь же, «есть все основания считать, что Русь напала на Бердаа (между 943 и 945 гг.-- В.К.) в союзе с хазарами», но «пока русские войска оккупировали Бердаа, киевский князь Игорь заключил летом 944 г. новый договор с Византией. Это хронологическое совпадение может поставить в тупик, если считать, что оба действия исходили из одной и той же власти. Трения между хазарами и Византией засвидетельствованы не только Письмом из Генизы (ок. 949 г.)*, но и Константином Багрянородным... Каким же образом Русь могла стать союзником обеих держав одновременно?» Но на деле действовавшая по хазарской указке «Олегова Русь... не имела никакого отношения к Игоревой политике замирения с Византией» (цит. по кн.: Славяне и их соседи. Вып. 6.--М., 1996, с. 74, 76).

Этот и ряд других выводов исследователя представляются совершенно верными и весьма важными. Вместе с тем К. Цукерман, внося

* Имеется в виду один из иудейско-хазарских документов.

ясность в «проблему хронологии» княжения Игоря, к сожалению «затемнил» эту же проблему по отношению к Олегу, который оказался в его версии неправдоподобным «долгожителем».

Стремясь выйти из трудного положения, исследователь попросту предложил считать, что в 944 году «Олегу было ... не меньше шестидесяти лет» (с. 77),-- то есть он родился в начале 880-х годов. Однако при таком решении придется отрицать ту связь Олега с умершим до 880 года Рюриком, о которой есть вполне определенные летописные сведения, и, во-вторых, напрочь отвергнуть все летописные даты Олеговой смерти. К тому же сам К. Цукерман упоминает, что «летописи путаются в показаниях относительно места и обстоятельств смерти Олега» (с. 76), -- чего, между прочим, нет в летописных сообщениях о других князьях. И вполне естественно прийти к выводу о существовании двух Олегов, первый из которых погиб в 912 (или 913), а второй -- в 944 (или 945) году. Собственно говоря, исследование К. Цукермана прямо подводит к именно такому решению, и, очевидно, только своего рода историографическая «инерция» помешала автору принять это решение...

Но нельзя не отметить, что вскоре после выхода в свет первого издания этой книги было опубликовано исследование, в котором доказывается, что существовали два Олега -- «Старший» («Вещий») и его сын, «Младший», причем -- и это особенно существенно -- исследователь опирался на иные факты и аргументы, чем я, -- главным образом на сведения из скандинавского эпоса,— но пришел к тому же выводу; см.: Алексеев Сергей. «Вещий Священный» (Князь Олег Киевский)— В кн.: Русское Средневековье. Международные отношения, 1998. Вып. 2. М„ 1999, с. 4—24.

Игорь и Ольга. Став правителем Руси, Игорь решительно сменил политическую линию. Исследуя его договор с Византией 944 года, историк н археолог Д. Л. Талис так подвел итоги: «В нем (договоре.— В. К.) указывается, что русский князь будет препятствовать «черным болгарам», т. е., в конечном счете, тем же хазарам («черные болгары» являлись составной частью Каганата- В. К.), разорять Корсунскую страну (то есть владения Византии в Крыму— В. К.). В свою очередь, Византия берет на себя следующее обязательство: «если русский князь будет просить у нас помощи для войны, то мы окажем ему помощь, насколько ему будет нужно». По смыслу предусматриваемых событий и исходя из общей ситуации... Византия обязывалась оказывать русскому князю помощь в борьбе против тех же хазар. Договор Игоря раскрывает, таким образом... совместные действия Руси и Византии... против общего врага — хазар... При этом следует подчеркнуть,— заключает Д. Л. Талис— что... обязательства, принятые на себя русской стороной, вовсе не были продиктованы Византией. Во всяком случае, что касается борьбы против хазар, то это обязательство отвечало коренным интересам русской политики...»^37г.

Позднее союз Руси с Византией — несмотря на те или иные противоречия — становился все более прочным. Выше приводилось относящееся к 943 году сообщение арабского хрониста Масуди, согласно которому Русь «воюет с Румом» (Византией). Но всего через десятилетие, в 954—955 гг.,— то есть уже во время правления Ольги, тот же Масуди сообщил, что многие из «племен ар-Рус... в настоящее время вошли в общность ар-Рум... И они (византийцы) поместили их (русских) гарнизонами во многих из своих крепостей... обратили их против... народов, враждебных им»^38г. Исследователь этого текста, историк В. М. Бейлис, писал, что «указание ал-Масуди следует воспринимать именно в том смысле, что современное положение установилось недавно... о вступлении русов в союз (с Византией.— В. К.) ал-Масуди узнал лишь сейчас... Сообщение ал-Масуди об участии русов в борьбе Византии с ее внешнеполитическими противниками подтверждается и несколькими позднейшими, но зато более конкретными известиями» (цит. соч., с. 27, 28).

Начало же этого прочного союза с Византией В. М. Бейлис справедливо видит в действиях Игоря: «По договору 944 г. существуют уже взаимные обязательства. Византийские императоры дают войска русскому князю: «Аще просить вои у нас князь русский да воюеть, да дам ему елико будет требе». Русские воины в случае необходимости являются в Византию... «Аще ли хотети начнеть наше царство от вас вои на противящаяся нам да пишем к великому князю вашему, и поедет к нам, елико же хочем» (цит. соч., с. 29).