Ж. Д. А какого ты рода? Кто твой родоначальник? Не знаешь разве, что все из той же персти? Одно только благород­ство—подражанье Богу. А ты владеешь гробами и новыми ука­зами; они вписывают тебя в число благородных, но не делают благородной.

Ж. М. У меня на это есть богатство; оно низлагает врагов, снедает завистью злых, приобретает мне друзей, дает пре­столы и право величаться в обществе.

Ж. Д. А у меня есть нищета; она доставляет мне то, что не имею врагов. Безопаснее же возбуждает состраданье, нежели зависть. И престолы шатки, и друзья по большей части бывают только при времени. Но если они и постоянны; то лучше поко­риться Богу, нежели иметь первенство во всем видимом, или стоять выше всего видимого. Прославляюсь же я в мысленном граде.

Ж. М. Но чем нищему обезопасить жизнь? Где у него стены, двери, боевые орудья, оруженосцы?

Ж. Д. Нужные мне для того, чтобы не украли тела! Оно одно и небольшое рубище составляет все мое имущество. Раз­бойник, или притеснитель, пусть идет к другим. Вор опасен для имеющих что-нибудь. У меня одно богатство — Бог. Если он приобретен мною, никто Его не похитит, хотя возьмет вое прочее. Да и кому только угодно, пусть всякая рука расхи­щает мои пожитки! Никто не живет в такой безопасности, как человек бедный. Богач приносит жертвы «своей мрежи» (Аввак. 1 16), сам у себя «лобзает руку» (Иов. 31, 27), как друга, а не славословит Бога—подателя благ. И наконец, собранное им перейдет в руки чужому, кому бы он не хотел; что говорю: чужому?—даже, можете быть, и врагу, а от врага еще к иному, куда повернется колесо. Но у меня, если умру, со мною пойдет все мною нажитое, ничего не останется ни зависти, ни преврат­ному счастью.

Ж. М. Как хорошо не смотреть в руки соседям, тогда как другие, может быть, и благочестивые, смотрят мне в руки!

Ж. Д. Как хорошо смотреть в руки одному Богу, дает ли Он, или отъемлет отечески; не делать ничего постыдного из желанья приобрести, не подражать кровожадной пиявке, чтобы, одним владея, устремлять мысль на другое, на иное же взирать недобрыми очами, а иное, по крайней мере, воображать в мечтательных надеждах и всегда нищенствовать, желая большего и большего!

Ж. М. Как же перенести удары трудного времени тому, кто не имеет никакого подкрепленья в горести?

Ж. Д. Спроси у меня: как человеку избежать меткой стрелы? Волос и изблизи пересечь стрелой нелегко. Положим, что будешь в трудных обстоятельствах, но избежишь стремле­нья зол. Трость выдерживает ветры, а дубы не выдерживают; потому что первая уступаете им, а последние сокрушаются соб­ственной тяжестью.

Ж. М. Мне можно дозволить себе и наслаждения.

Ж. Д. А мое наслажденье—не искать удовольствия в пресыщении и в удовлетворении чреву, не тучнеть и не страдать бо­лезнью богачей, не издавать из гортани запаха приятной для вкуса грязи, и не подавлять в себе мысли скопленьем грубых нечистот.

Ж. М. У меня самые лакомые снеди.

Ж. Д. А мое лакомство—хлеб; для меня самая вкусная приправа—соль. Имея их, презираю затеи роскошных, как горечь.

Ж. М. Мое наслаждение—благовонье мазей, песни, рукопле­скания, мирные перегибы ног под лад стройных и благозвучных органов.