Есть два монашества: внешнее и внутреннее..., внеш­нее, так называемое клобуковое монашество, приобрести легко, как святой Иоанн Лествичник пишет: сделать внеш­него монаха легко, но трудно сделаться внутренним мо­нахом. Это внутреннее монашество может быть даже в миру, хотя именно «только может». И об этом-то внутрен­нем монашестве теперь так редко говорят, почти не имеют никакого понятия... (преп. Варсонофий, 5, с. 130, от 14.11.1909).

С юных лет Господь привел тебя в лик избранниц своих, монастырь Он указал тебе самый удобный ко спасе­нию, не лишил тебя близости к старцам, и все тебе мало грустно. Обратись к Божией Матери и говори Ей: «Ты, Владычице, привела меня в избранное Твое стадо, Ты и упаси мя. Ты могла Марию Египетскую спасти, ужели меня не сможешь?» (преп. Анатолий, 7, с. 165).

.Монашеская жизнь трудная — это всем известно, а что она самая высокая, самая чистая, самая прекрасная и даже самая легкая — что говорю легкая — неизъяснимо привле­кающая, сладостнейшая, отрадная, светлая, радостью вечною сияющая — это малым известно. Но истина на стороне малых, а не многих. Потому Господь и сказал возлюблен­ным ученикам: не бойся, малое мое стадо! Яко изволи Бог даровать вам — что? — думаешь, отраду? богатство? наслаждение? Нет! — Царство! (Лк. 12, 32). И какое Царство! Где не только все блага, все возможные сокро­вища, и красота, и слава, свет, радость, горящая любовь, Божеская жизнь и веселие вечное. Царство это — Цар­ство всех веков, перед которым все величайшие царства мира сего — дым, смрад! И в том-то Царстве света и веселия тебе уготовано, и всем возлюбившим Господа Иису­са, царское место. Приведутся Царю девы — в след Ея — Царицы Небесной (преп. Анатолий, 7, с. 83—84).

Я — монах, а монах есть исполнитель всех заповедей Божиих. Ни прельщения, ни угрозы, ни даже смерть не должны заставить монаха презреть заповедь Божию. Уми­ляют мое грешное сердце слова псаломские: «Твой есмь аз, спаси мя, яко оправданий Твоих взысках» (Пс. 118, 94). Говорю их Господу, когда грозят мне люди или помыслы мои при исполнении долга моего священноиноческого. Бу­ди воля Господня!. (преп. Никон, 8, с. 253—254).

Если монах пребывает в мирском доме, то на него смотрят как на мирянина. Нельзя монаху долго пребывать в миру. Как рыба без воды, так и монах вне монастыря (преп. Никон, 8, с. 310—311).

Монах должен быть весь в Боге (преп. Никон, 8 с. 322).

Если монах живет в миру, не несет никаких подвигов и даже одежды монашеской не носит, чем он отличается от мирянина? — Своею любовью к монашеству. Можно жить в монастыре, по видимости быть исправным монахом, но не любить монашества. Такой человек уже не есть монах (преп. Никон, 8, с. 332).

Хотя теперь монастырей нет, но обет монашеский в душе должен остаться, ибо он дан Богу, ибо монашество было, есть и будет (преп. Никон, 8, с. 370).

Монашеское дело наше: смириться, да поклониться, да попросить прощение — тем и оправдан (преп. Иларион, 10, с. 184).

Сестра! Кайся, смиряйся, сестрам уступай — что можно, и не осуждай других — все с немощами (преп. Амвросий, 1, ч. 2, с. 74).

Надо понимать дух времени и не увлекаться прежними понятиями и впечатлениями, которые в настоящее время осуществить невозможно. Важность в христианстве, а не в монашестве. Монашество в той степени важно, в какой оно приводит к совершенному христианству (преп. Никон, 8, с. 371).

Такой был случай: на одного брата нашло искушение, задумал купить водки и выпить, пошел в шинок, стоят покупатели. Женщина-продавщица, увидев в монашеской одежде, спросила: «Что вам, батюшка, угодно?» Таким воп­росом устыдила брата, и он ответил: «Полфунта изюму». Таким образом, монашеская одежда спасла от искушения (преп. Никон, 6, с. 275).

...Монашество, построенное по духу Святого Евангелия, на любви к Богу и отказе от мирской жизни, всегда явля­лось камнем преткновения для людей мира сего, всегда было ими ненавидимо, непонимаемо, как совершение чуж­дого им. Рабы же Христовы, хотя бы они были в миру, любили монашество и любят, видя в нем идеал христиан­ской жизни, не чуждый им по духу. Говоря здесь о монаше­стве, имею в виду не отдельных людей, а самый образ жития, и говоря о людях мира сего, также имею в виду не живущих в мире, а душою своею преданных мирской жизни (преп. Никон, 20, с. 9-10).

«Отчего это, батюшка, — спросила одна особа, — игуме­нье дано право распоряжаться монахинями, как крепост­ными?» Старец ответил: «Более, чем крепостными. Крепостные могли хоть за глаза поворчать на своих господ и побранить их, а у монахинь и это право отнято, — монахиня сама добровольно отдает себя в крепостное право» (преп. Амв­росий, 1, ч. 1, с. 100).