Я видела русскую императрицу в операционной госпиталя державшей склянки с эфиром, подающей простерилизованные инструменты, помогающей при самых трудных операциях, принимающей от хирургов ампутированные конечности, убирающей пропитанные кровью и даже кишащие паразитами бинты, выносящей все эти запахи, зрелище и агонию в самом ужасном на земле месте — в военном госпитале во время войны. Она делала свою работу с тихим смирением и неутомимостью человека, которому Бог предназначил это служение. Татьяна была почти такой же верной, как и ее мать, и жаловалась только, что из-за молодости ее освобождают от самой трудной работы. Императрицу ни от чего не освобождали, и она сама этого не желала».

К рассказу преданной подруги императрицы практически нечего добавить. Из этого рассказа, а также из множества других воспоминаний совершенно очевидно, что дети разделяли бескорыстные материнские труды, направленные на помощь людям. Так было и в мирное время, но особенно в тяжкие дни Русско-японской и Первой мировой войн. Залы Зимнего Дворца ее величество обратила в мастерские, собрала сотни знатных дам и девиц, организовала рабочую общину. Сама неутомимо работала, и все дочери брали с матери пример, усердно шили и вязали, не исключая и великую княжну Ольгу Николаевну, не любившую рукодельничать. Только одно Харбинское депо получило от Зимнего Дворца до двенадцати миллионов разных вещей.

«Августейшая семья не ограничивалась денежной помощью, но жертвовала и своими личными трудами, — свидетельствует инок Серафим (Кузнецов) в книге «Православный царь-мученик». — Сколько руками царицы и дочерей было вышито церковных воздухов, покровов и других вещей, рассылаемых военным, монастырским и бедным церквам. Мне лично приходилось видеть эти царские подарки и иметь даже у себя в далекой пустынной обители». Александра Феодоровна сама писала государю во время Первой мировой войны: «Выставка-базар действуют очень хорошо. Наши вещи раскупаются прежде, чем они появятся; каждой из нас удается ежедневно изготовить подушку и покрышку».

До петровских времен занятие рукоделием как раз и было главным делом цариц и царевен, но работа супруги и дочерей императора в качестве медицинских сестер оказалась начинанием неслыханным, вызвавшим изумление и нарекания в светском обществе. Было совершенно непонятно, зачем императрице это нужно. Ее обвиняли в лицемерии, не представляя, что лихорадочная деятельность в госпитале, по воспоминаниям очевидцев, не прекращалась с раннего утра до поздней ночи. Вставали государыня и ее старшие дочери рано, ложились иногда в два часа ночи. Когда прибывали санитарные поезда, императрица и великие княжны делали перевязки, ни на минуту не присаживаясь с 9 часов иногда до 3 часов дня. Во время тяжелых операций раненые умоляли государыню быть рядом, умирающие просили ее посидеть возле кровати, подержать им руку или голову, и она невзирая на усталость успокаивала их целыми часами.

Кроме работы в Царском Селе, Александра Феодоровна иногда с государем, а иногда одна с двумя старшими дочерьми посещала учреждения Красного Креста в западных и центральных городах России. Великим княжнам часто приходилось сопровождать государыню в поездках по России, они посещали военные госпитали, ездили в Ставку. «Великие княжны очень любили эти поездки в Могилев, — писал П. Жильяр, — всегда слишком короткие, как им казалось: это вносило небольшую перемену в их однообразную и суровую жизнь. Они пользовались там большей свободой, чем в Царском Селе.

Станция в Могилеве была очень далеко от города и стояла почти в поле. Великие княжны пользовались своими досугами, чтобы посещать окрестных крестьян и семьи железнодорожных служащих. Их простая и безыскусственная доброта побеждала все сердца, и, так как они очень любили детей, их всегда можно было видеть окруженными толпой ребятишек, которых они собирали по дороге и закармливали конфетами».

Но обыкновенно, по словам Т. Мельник-Боткиной, «во время войны и без того скромная жизнь царской семьи проходила одинаково изо дня в день за работой». Как же непохож был уклад жизни этой удивительной семьи на то, что можно было увидеть в семьях современной им знати и тех, кто за этой знатью тянулся! Мудрено ли, что так светское общество ненавидело святое семейство, жизнь которого была им немым укором и примером, следовать которому не хотели.

Образование

Поскольку время императора Николая было всецело отдано государственным делам, образованием детей заведовала Александра Феодоровна. Пьер Жильяр, вспоминая первые свои уроки с Ольгой и Татьяной, которым было тогда соответственно десять и восемь лет, так описывал отношение императрицы к учебным занятиям дочерей: «Императрица не упускает ни одного моего слова; у меня совершенно ясное чувство, что это не урок, который я даю, а экзамен, которому я подвергаюсь... В течение следующих недель императрица регулярно присутствовала на уроках детей... Ей часто приходилось, когда ее дочери оставляли нас, обсуждать со мной приемы и методы преподавания живых языков, и я всегда поражался здравым смыслом и проницательностью ее суждений». Жильяр явно был удивлен таким отношением государыни и «сохранил совершенно отчетливое воспоминание о крайнем интересе, с каким императрица относилась к воспитанию и обучению своих детей, всецело преданная своему долгу». Он рассказывает о том, что Александра Феодоровна хотела внушить дочерям внимательность к наставникам, «требуя от них порядка, который составляет первое условие вежливости... Пока она присутствовала на моих уроках, я всегда при входе находил книги и тетради старательно расположенными на столе перед местом каждой из моих учениц. Меня никогда не заставляли ждать ни одной минуты».

Не один Жильяр свидетельствует о таком внимании государыни к учебным занятиям детей. Софи Бухсгевден также пишет: «Ей нравилось присутствовать на уроках, обсуждать с учителями направление и содержание занятий». Да и сама Александра Феодоровна рассказывала императору в письме: «Дети начали свои зимние уроки. Мария и Анастасия недовольны, но Беби все равно. Он готов еще больше учиться, так что я сказала, чтобы уроки продолжались вместо сорока пятьдесят минут, так как теперь, слава Богу, он гораздо крепче».

Некоторые противники канонизации царской семьи возмущались, как могли православные родители, имеющие возможность выбирать наставников для своих детей, назначить учителями к ним иностранцев, инославных. Вновь обратившись к воспоминаниям A. А. Танеевой, посмотрим, ошиблась ли в этом августейшая чета:

«Старшим учителем, который заведовал их образованием, был некий П. В. Петров. Он назначал к ним других наставников. Кроме него, из иностранцев были Mr. Gibbs, англичанин, и Mr. Gilliard. Первой их учительницей была госпожа Шнейдер, бывшая раньше учительницей великой княжны Елизаветы Феодоровны. Она же потом обучала русскому языку молодую государыню и так и осталась при дворе. У Трины — так ее называла государыня — был не всегда приятный характер, но она была предана царской семье и последовала за ней в Сибирь. Из всех учителей дети их величеств больше всего любили Gilliard'a (Пьера Жильяра. — М.К.), который сначала учил великих княжон французскому языку, а после стал гувернером Алексея Николаевича; он жил во дворце и пользовался полным доверием их величеств. Mr. Gibbs'a тоже очень любили; оба последовали в Сибирь и оставались с царской семьей, пока большевики их не разлучили».

Даже после отречения государя от престола и ареста всей семьи, не зная, что ожидает всех их в будущем, августейшие родители решили, что дети не должны прерывать учебу. «По мере выздоровления их высочества принялись за уроки, но так как учителей к ним не допускали, за исключением тоже арестованного Жильяра, то эти обязанности ее величество разделила между всеми. Она лично преподавала всем детям Закон Божий, его величество — Алексею Николаевичу географию и историю, великая княжна Ольга Николаевна — своим младшим сестрам и брату английский язык, Екатерина Адольфовна — арифметику и русскую грамматику, графиня Генне — историю, доктору Деревенько было поручено преподавание Алексею Николаевичу естествознания, а мой отец занимался с ним русским чтением. Они оба увлекались лирикой Лермонтова, которого Алексей Николаевич учил наизусть; кроме того, он писал переложения и сочинения по картинам, и мой отец наслаждался этими занятиями» (Т. С. Мельник-Боткина).

Развлечения