Наоборот, в тяжелых и далеко зашедших случаях эпилепсии, в особенности начавшейся в детстве или осложненной другими заболеваниями головного мозга, может развиться картина "эпилептического слабоумия" со снижением памяти, способности к суждениям. с медлительностью, вязкостью, тугоподвижностью мыслительных процессов, узостью и эгоистической направленностью интересов, способностью к односторонним, необъективным суждениям, продиктованным аффектом и достигающим степени бредовой убежденности в правильности своих патологических идей (например, ревности, преследования, сутяжничества и т. п.). Эти тяжелые случаи часто развиваются при второй форме ("смешанной" или "психоэпилепсии"), но даже и при редких припадках они крайне затрудняют приспособление этих больных к жизни в коллективе и полезную трудовую деятельность. Такие больные эпилепсией со слабоумием и бредовыми идеями, недоступными критике и коррекции, подолгу находятся в лечебных учреждениях и могут продуктивно работать при постоянном лечении и коррекции их поведения со стороны медперсонала или родных в семье.

Б.Другая форма эпилепсии кроме судорожных припадков проявляется в психических эквивалентах ("заменителях" припадков), приступах помрачения или полного выключения сознания с галлюцинациями, бредом, злобным аффектом, безудержной агрессией и опасностью для окружающих или наоборот — в состояниях экстаза, озарения, также с галлюцинаторными переживаниями. Такие состояния помрачения сознания могут быть краткими и протекать в виде "выключения", "отключения" от окружающей обстановки, "отсутствия" (французское — absense), с неясным бормотанием, причмокиванием или другими бессмысленными "автоматизированными" движениями, бегства, "фуги" вращения и т. п.

Эти психические эквиваленты могут наступать в качестве предвестников больших судорожных припадков или, наоборот, непосредственно следовать за припадком. Такие "сложные" смешанные формы эпилепсии с судорожными припадками и психическими эквивалентами быстрее приводят к более грубым изменениям личности со снижением интеллекта и нарушением правильного поведения в семье и обществе. Описанные выше типичные варианты характерологических нарушений выступают здесь в более грубой форме, в сложных сочетаниях "полярных" — противоположных качеств: черты грубости, агрессивности, гневливости сочетаются с чертами угодливости, слащавости, льстивости и другими защитными формами поведения (полярность агрессивности и дефензивности). Или черты вязкости, медлительности, тугоподвижности, "гиперсоциальности" — с вспышками гнева, безудержных влечений, жестокости и т. д. (полярность связанности, замедленности и безудержных влечений — gebunden-getreeben немецких авторов). Или, наконец, полярность просветления, экстаза, подъема настроения и мрачной, злобной тоскливости и упадка. Такие сочетания одновременно проявляющихся или сменяющих друг друга противоречивых полярных признаков производят тяжелое впечатление двойственности, "двойничества", противоречивости (Иван Грозный — как пример такого эпилептического характера).

При частых припадках и эквивалентах, при отсутствии светлых промежутков и восстановления критического отношения к своему поведению у больных утрачивается способность к правильной оценке (социальной и моральной) своего поведения, наступает торможение умственных способностей, снижение уровня личности или эпилептическое слабоумие. В таких случаях могут возникать не только судорожные пароксизмы и кратковременные эквиваленты, но и затяжные на несколько дней и недель психозы, когда больные неправильно воспринимают окружающее, становятся агрессивными и при изменении сознания могут быть опасными для окружающих. Однако, при условии лечения, даже и после тяжелых припадков и психозов, возможны просветления, "ремиссии", послабления в ходе болезни, с возвращением интеллектуальной активности, критического отношения, правильной моральной оценки, раскаяния или сожаления о тяжелых антисоциальных поступках, имеющих место во время психоза.

Неожиданное наступление тяжелых припадков, сотрясающих больного, повергающих его в судорогах и корчах на землю, вызывающих впечатление какого-то постороннего "чуждого для личности" воздействия, в прежние времена давало основание расценивать эти приступы как результат вмешательства злой силы, одержимости бесами или в других случаях как результат божественных влияний, откуда пошло старое название эпилепсии "священная болезнь" (morbus sacer).

Еще в начале XX века возникновение эпилепсии, в особенности первых припадков, связывали с психической травмой, испугом, что позволяло описывать эту болезнь в учебниках в главе "неврозов", т. е. заболеваний без органической основы. Современными исследованиями в медицине установлены определенные особенности динамики нервных процессов, а в ряде случаев и очаговые: органические изменения в головном мозге, вызывающие припадок, что позволяет врачам с успехом лечить этих больных противосудорожными и другими средствами с определенным режимом жизни и питания. При наличии очаговых изменений в коре головного мозга, в особенности после травм, менингитов и при опухолях мозга успех достигается оперативным вмешательством в нейрохирургических учреждениях.

Очень поучительным для священника примером врожденной наследственной эпилепсии является болезнь Ф.М. Достоевского: гениальный писатель страдал с 15 лет эпилепсией. Это была относительно благоприятная по течению форма смешанной эпилепсии с редкими припадками и эквивалентами, благодаря чему он до конца жизни сохранил творческие способности, хотя и страдал значительными дефектами памяти.

Заболевание дало обострение в студенческие годы, а затем в период суда, смертного приговора, лет каторги и солдатской службы.

Грубой ошибкой являются наивные попытки объяснить болезнью, "выводить из болезни" мировоззрение и творчество писателей и общественных деятелей. Ф.М. Достоевский был гениальным писателем "не благодаря, а вопреки" болезни. Будучи писателем автобиографическим, он в своем творчестве показал в частности и все многообразие и противоречивость проявлений и переживаний неуравновешанных типов человеческой личности. В то же время как верующий человек, вера которого прошла "сквозь все горнила сомнений", он в ряде своих героев отразил и свои попытки осмыслить свою болезнь и опыт борьбы с болезнью.

Наиболее полное отражение эта сторона переживаний писателя нашла в образе князя Мышкина (роман "Идиот").

В сопоставлении с самоописаниями автора в его письмах, письмах и дневниках жены мы имеем возможность по этому роману детально познакомиться с раздумьями гениального художника и мыслителя о болезни в свете религиозного опыта.

Из записных книжек Достоевского мы знаем, что к созданию образа князя Мышкина он подходил с четко осознанной задачей "показать положительного героя в условиях нашей русской действительности". "Восстановить и воскресить человека". Обсуждая при этом бывшие до него попытки дать образ положительного героя в литературе, автор упоминает Дон Кихота, Пиквика, Жана Вальжана и считает их неудачными. А для выполнения поставленной задачи выбирает образ и судьбу человека, больного эпилепсией?!

Перед нами — человек больной с детства. Мы встречаемся с ним после его многолетнего лечения, проведенного в условиях специального лечебного учреждения. Болезнь замедлила его развитие, оставила в его психике черты детскости, незрелости, наивности. Психофизическая его организация надломлена болезнью, но тем не менее по своим духовно-моральным качествам он стоит неизмеримо выше всех окружающих. Клинически состояние его описывается в начале романа как состояние терапевтической ремиссии, "послабления болезни", в периоде без припадков и эквивалентов, что позволяет ему вернуться на родину. Он полон любовью к людям, особенно к детям. В его планах — работа по воспитанию детей, организация клуба для них. Но при встрече его с обществом того времени начинают выявляться парадоксы: это — нездоровый человек, с эпилептическими чертами характера и поведения, с преобладанием защитных дефензивных черт и гиперсоциальности. Его за необычные суждения и поступки, не стесняясь, в лицо называют "идиотом". Но в то же время он производит на окружающих неизгладимое впечатление: он покоряет самых разных людей своей человечностью, добротой и мудростью. Конечно, с точки зрения врачебной, он и в это время ремиссии не полностью здоров: его организация надломлена болезнью (как и сам автор был, конечно, надломлен болезнью, хотя и не сломлен), его ранимость, сверхчувствительность к чужому горю и несправедливости окружающей жизни обрекают его на страдания.

Его душевный мир нарушается благодаря крайней ранимости, сенситивности, что приводит в конце концов к рецидивам припадков, но в этой чуждой среде петербургского мещанства того времени он оказывается единственным человеком, кто "сохраняет духовную независимость, поэтическую гармонию естественно проявляемых чувств" (как стремится показать его артист Смоктуновский на сцене).