Выслушав этот рассказ, наши странники ужаснулись и не решились идти в Молдавию, но по совету дьячка, направились вниз по Днепру, к находившимся там православным монастырям. На пути, в одном селении, они встретили иеромонаха, от которого узнали, что недалеко оттуда на уединенном острове одной реки спасается благочестивый пустынножитель Исихия. Заинтересованный рассказом странника, Петр отстал от своих товарищей и решил не только побывать у этого отшельника, но если удастся, то и пожить с ним. Это было как раз то, чего искала его душа. Он попросил иеромонаха проводить его к Исихию и тот охотно согласился на это. Пустынник встретил их с большой любовью. Оставив здесь Петра, иеромонах ушел, а Петр был очень рад тому, что нашел, наконец, человека, какого ему было нужно.

Это, действительно, был истинный раб Божий, прилежно исполнявший все заповеди и имевший великую любовь к священному писанию. Он постоянно и усердно трудился в списывании отеческих книг. Следующий случай показывает, до какой степени он был ревностен в этом деле. Услышав однажды об одной редкой и полезной книге, находившейся в дальнем монастыре Черниговской епархии, он не поколебался отправиться туда пешком и, выпросив у игумена и братии эту книгу, возвратился с нею в свою келью, тщательно переписал ее и отнес обратно, поблагодарив игумена и братию за оказанную ему милость. Такова была его любовь к книгам. Замечая высокое духовное настроение этого отшельника, Петр горячо хотел остаться при нем. Однако к величайшему его огорчению старец ни за что не хотел взять его к себе в ученики. "Чадо, говорил он, я человек грешный и недостойный и не в состоянии направить на путь Божий мою собственную бедную душу. Как же я осмелюсь принять тебя? Это дело не моей меры. Прошу тебя не отягощай меня твоей просьбой!" Думая, что пустынник отказывается по смирению, Петр еще настойчивее просил его, падая перед ним на колени; но тот оставался непреклонен. От постоянных слез лицо Петра опухло. Но старец, всей душой соболезнуя ему, упорно отказывался принять его и говорил: "Молю тебя, не скорби Господа ради о том, что я не принимаю тебя, ибо я это делаю, не презирая твое спасение, но ради немощи души моей. Возложи же свою надежду на Господа, который не оставит тебя, от всей души ищущего спасения, но благодатно Своего наставит тебя на путь твой!"

***

Петр не знал, что ему делать и приходил в крайнее уныние. Иеромонах, приведший его к старцу, не являлся, идти куда-нибудь одному Петр по природной своей робости не смел, остаться при старце не было возможности. Наконец, пришел к старцу вышеупомянутый иеромонах. Старец стал просить его взять с собою Петра и отвести его в какой-нибудь монастырь, иеромонах согласился. Когда наступила минута последнего расставания со старцем, которого Петр полюбил всей душой, он припал к ногам старца и горько плакал, что не может пожить у него в святом послушании. Старец утешал его, советуя положиться на единого Бога, который устроит его жизнь по его желанию. Горячо поблагодарив старца за его любовь, Петр простился с ним и вместе с иеромонахом отправился в новое странствование. Посетив несколько монастырей, они пришли, наконец, в монастырь святителя Николая, именуемый Медведовским. Этот монастырь находился в области Киевского митрополита и имел своим настоятелем иеромонаха Никифора, но не того, при котором Петр поступил в Любечский монастырь.

Отец Никифор ласково принял Петра, поселил его с другим послушником и велел ему ходить на общее послушание со всею братией. Монахи убирали сено. Петр работал вместе с другими. Посылали его также и хлеб жать. Когда же увидели, что он по своей неопытности порезал себе пальцы, то назначили ему возить снопы на ток. Но и здесь постигла его неудача. Не умея управлять волами, он опрокидывал воз и рассыпал снопы. Не зная, что делать и как поправить беду, он садился на землю и плакал. Братия приходили к нему и упрекали его за то, что он не умеет ничего делать. Наконец, поручили ему возить на тока глину и воду. Хотя это новое послушание было ему тоже не по силам, он исполнял его с радостью. Так трудился он от раннего утра до позднего вечера. Но этим не ограничивалась его работа. Настоятель назначил ему еще ходить на клирос, резать в трапезе хлеб, подавать братии кушанья, убирать и мыть посуду, мести трапезную, и все это Петр делал с большою охотой, радуясь тому, что он может послужить братии. Когда настал Успенский пост, начальник сказал Петру: "Я хочу на праздник Преображения Господня постричь в рясофор того брата, который живет с тобою в одной кельи, и тебя. Поэтому пойди к духовнику, исповедуй ему все грехи твои, и, получив от него разрешение, будь готов к причащению святых Христовых Таин. Сходи также к иеромонаху Никодиму и попроси его быть на постриге твоим восприемником". Поклонившись начальнику в ноги и приняв благословение, Петр вышел из кельи, радуясь и ужасаясь тому, что так скоро удостоился облечения в первый монашеский чин. Он немедленно пошел к духовнику, исповедал ему свои грехи, и получил разрешение и благословение готовиться к принятию святых Таин. Затем он отправился к отцу Никодиму и Никодим спросил: "Ты сам от себя просишь меня об этом, или по приказанию начальника?" И когда узнал, что Петр пришел к нему по приказанию начальника, обещал исполнить его просьбу, приказал ему вымыть голову ко дню пострига, что было очень кстати, так как Петр с самого выхода из Любечского монастыря, уже около пяти месяцев, не имел случая не только вымыть голову, но даже и волосы причесать.

***

В праздник Преображения Господня, по прочтении часов, совершилось пострижение Петра в рясофор. При этом произошло следующее обстоятельство. Начальник назвал товарища Петра Платоном, а Петра Парфением. Когда же по окончании обедни все вышли из церкви, то монахи, не расслышав хорошенько слов настоятеля, стали называть Петра Платоном, а его товарища Парфением. Огорченный этим Петр пошел к начальнику. Начальник ему сказал: "Если братия переменили ваши имена, то так тому и быть. Отныне называйтесь: ты - Платоном, а он Парфением, и ты об этом не мало не скорби. Такова, значит воля Божия". Спустя немного дней после этого приходит к Платону один монах и спрашивает его: "Услуживаешь ли ты чем-нибудь тому старцу, который при постриге был твоим восприемником?" "Нет", отвечал Платон. "Как же это так, говорит монах, тебе следует услуживать ему чем-нибудь, например, нарубить дров, принести воды, развести огонь, подмести келью и тому подобное". Платон поблагодарил за совет и пошел к своему старцу. Поклонившись ему до земли, он извинился, что до сих пор по своему невежеству ни в чем не послужил ему. Старец ответил: "довольно с тебя, брат, и того, что ты ходишь на общее послушание. Мне от тебя никаких услуг не надо. Я еще, слава Богу, могу и сам себе послужить". Немного времени спустя Платон снова встретился с вышеупомянутым монахом, и тот, узнав, что старец не захотел принимать никаких услуг от Платона, сказал ему: "Ты пойди еще раз к старцу и попроси его дать тебе келейное правило". Платон поблагодарил монаха за новое наставление, пошел опять к своему старцу и просил его дать ему келейное правило. Старец сказал ему: "Ты брат - ученый, поэтому я не определяю тебе правила, а как Бог тебя вразумит, так и содержи правило в кельи твоей". Через неделю после этого разговора старец ушел из Медведовского монастыря неизвестно куда и Платон никогда уже не встречался с ним. Рассказав об этом случае в своих записках, старец Паисий прибавляет: "Таким образом я остался как овца заблудшая без пастыря и наставника. И нигде не пришлось мне пожить в повиновении у какого-нибудь отца, хотя, как вижу, устроение моей души в юности было весьма удобопреклонно к повиновению, но не получил я такого божественного дара за свое недостоинство". Недовольствуясь назначенными ему послушаниями, Платон присоединил к ним еще и особые труды. Он по своей охоте помогал повару, привозил ему воду, колол дрова и много другое делал с радостью. В то же время он старался приучить себя к малоспанию. "Когда я был молодым, рассказывал он впоследствии, и полагал начало монашества, то я решил в душе своей никогда не лежать, но весь день проводить на послушании, а ночи на правиле и, стоя, принимать немного сна. Через некоторое время у меня разболелись ноги так, что я ходить не мог. Тогда я нашел лубяную коробку, вырезал с одной стороны часть ее и, сидя на ней, засыпал ненадолго. Когда же я засыпал крепко, коробка опрокидывалась и я с нею. От этого я просыпался и бежал в церковь смотреть, не проспал ли я утреню и, когда видел церковь запертою, с радостью возвращался в келью". В другой раз, он еще рассказывал: "В молодости я молился Богу сорок дней, чтобы мне не спать много, и получил от Господа, что мне было достаточно три часа в сутки на сон. Теперь же в старости, если случится мне заснуть три часа, я считаю это за великую милость Божию. Много же раз желаю хотя один час уснуть, и не могу".

***

Тихо и мирно проходила жизнь Платона в Медведовском монастыре, как вдруг неожиданно поднялась буря со стороны униатов. От начальника области приехал в монастырь чиновник, который собрал всех монахов в келью настоятеля и стал убеждать их принять унию. Когда же он увидел, что иноки решительно не согласны на это, он страшно разгневался и, отправившись в церковь, описал все церковные предметы, запер церковь, запечатал своей печатью и, взяв ключи, уехал с угрозами. Все случившееся произвело большое смущение в обители, и когда церковь в течение целого месяца оставалась запертой, монахи стали понемногу расходиться из монастыря. Платон снова подумал о переселении в православную Молдавию. Его удерживали только с одной стороны страх перед польскими разъездами, с другой отсутствие опытного проводника. В это время тот монах, который давал советы Платону (имя ему было Мартирий), вместе с другим монахом, бывшим певчим Киевского митрополита, согласились идти в Киев и поступить в Киево-Печерскую лавру. Платон решил примкнуть к ним. Помолившись Богу, странники отправились в путь. Был уже декабрь. Выпал очень глубокий снег, стояли сильные морозы, от которых особенно страдал Платон, не имевший теплой одежды. Кое-как добрались они до города Василькова и здесь были задержаны польскими властями, отпустившими их только через шесть недель, когда было получено разрешение пропустить их через границу. В скором времени они благополучно достигли Киева.

Глава 3. ПРЕБЫВАНИЕ В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОЙ ЛАВРЕ. ПОВЕСТЬ О ТОМ, ЧТО БЫЛО С МАТЕРЬЮ ПЛАТОНА ПО УХОДЕ СЫНА ИЗ ПОЛТАВЫ. ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ЛАВРСКИЕ ПОДВИЖНИКИ. ПРЕДСКАЗАНИЕ ОДНОГО ИЗ НИХ ОБ УХОДЕ ПЛАТОНА ИЗ ЛАВРЫ. НЕОЖИДАННОЕ ИСПОЛНЕНИЕ ЭТОГО ПРЕДСКАЗАНИЯ.

По прибытии в Лавру наши странники подали прошение архимандриту Лавры Тимофею Щербацкому о принятии их в число братии. Спустя немного времени, их позвали в правление и, обстоятельно расспросив, приняли в братство. Мартирия определили помощником эконома, его товарищу певчему велели петь на правом клиросе, Платону же назначили особое послушание. Оказалось, что архимандрит Лавры Тимофей Щербацкий и покойный отец Платона были товарищами по Киевской братской школе. Между ними была такая тесная дружба, что они дали друг другу клятву сохранить взаимную любовь и верность до последнего вздоха.

Узнав в Платоне сына своего покойного друга, архимандрит Тимофей почел долгом перенести на него свою любовь к его покойному отцу. Чтобы навсегда удержать Платона в Лавре, затруднить ему переход в другую обитель, архимандрит назначил ему такое послушание, которое можно встретить только в очень немногих монастырях: он определил его к иеромонаху Макарию учиться гравировать на меди иконы. Платон по своему обыкновению с радостью принял это послушание. Макарий полюбил своего ученика, особенно, когда заметил его необыкновенную скромность и молчаливость, и особенно то его свойство, что Платон никогда и никому ничего не передавал из тех слов и разговоров, какие ему приходилось слышать в келье отца Макария. Заметив в своем ученике это редкое свойство, Макарий не стесняясь беседовал при нем с приходящими к нему по делам и за советами, и Платон все доброе и полезное из слышанного слагал в своем сердце. Каждый день, кроме воскресений и праздников, отстояв раннюю обедню, Платон приходил к своему учителю и работал у него до трапезы, а после трапезы до вечерни. На вечерню же и на утреню снова приходил в церковь, и стоял там за правым клиросом. Однажды, перед великим постом, когда Платон стоял на своем обычном месте подходит к нему один певчий и говорит: "Тебя зовет уставщик!" Платон испугался. Когда он подошел к уставщику, тот велел ему ходить на клирос. Платон еще больше испугался и сказал, что он не умеет петь. "Ничего", сказал уставщик, "если не сумеешь петь, будешь читать, что тебе назначат". С этого дня Платон стал становиться на правый клирос, пел как умел, а иногда читал часослов и каноны. Наступил великий пост. Платон пошел к начальнику дальних пещер иеросхимонаху Иоанну, который был духовником всей братии и исповедовал ему все грехи свои. Прочитав разрешительную молитву, духовник сказал со слезами: "Из твоей исповеди я узнал, что Господь сохранил тебя от великих и тяжких грехов. И если бы твоя жизнь проходила где-нибудь в пустынной обители под руководством опытного старца, то, может быть, ты и впредь сохранился бы и душою и телом от дальнейших грехов. Но так как ты пришел жить с нами грешными в этой святой Лавре, находящейся среди мира, то я очень боюсь как бы ты при твоей молодости не потерпел здесь крайнего разорения души твоей. Это легко может случиться с тобою, если ты станешь водить дружбу с такими же юными, как и ты, приятелями, не имеющими в сердцах своих страха Божьего. И вот тебе мой совет во имя Божие: Никогда не употребляй спиртных напитков. Если ты исполнишь этот мой совет, тогда с помощью Божией тебе удастся избежать гибели души твоей. Итак, скажи мне, чадо, можешь ли ты исполнить то, что я тебе говорю?"

Слова доброго старца глубоко тронули Платона и он сказал: "Я с самого моего рождения не знаю крепких напитков и они мне противны по самой моей природе. После этих же твоих слов, которые я принимаю как бы от уст самого Бога, я буду всеми силами выполнять твой совет". Услышав этот ответ, старец обрадовался и сказал: "Если ты исполнишь то, что обещаешь, то верую Богу, что Он сохранит тебя от всякого духовного вреда. Знай же, однако, что многие будут добиваться твоей дружбы и уговаривать тебя пить вместе с ними. И когда встретят с твоей стороны отказ, они много причинят тебе горя. Но ты терпи все и уговорам их не поддавайся. И они перестанут, наконец, приставать к тебе и дадут тебе покой. И тогда в душе твоей утвердится глубочайший мир". Все, сказанное старцем исполнилось в точности.

Платону пришлось перенести немало искушений от тех, кто хотел вовлечь его в свою компанию, но он, помня совет старца, оставался тверд. Платона заметили в Лавре, и многие из старшей братии, проводившие духовную жизнь, полюбили его. В особенности расположился к нему старший начальник типографии иеромонах Вениамин. Придя в Лавру зимою, Платон не имел другой одежды, кроме самой легкой летней. В ней ходил он и в церковь и дрожал там от стужи. Попросить себе более теплую одежду Платон не смел. Заметив это, отец Вениамин снабдил его необходимой одеждой и позаботился о том, чтобы он и ни в чем другом не имел нужды.