Если бы все дело старца Паисия Величковского заключалось в примере личной святости, в устроении монашеского общежительного братства на древних святоотеческих основаниях и в исправлении святоотеческих книг, то и в таком случае это дело было бы не маловажно для православной Церкви и православного монашества и общества. Но старец Паисий сделал больше: он создал школу духовной жизни, он пробудил в православном монашестве широкое духовное движение, он зажег сердца многих любовью к духовной жизни, возбудил стремление к внутреннему монашескому подвигу, к духовному деланию. Под влиянием старца Паисия Величковского в православном иночестве воспиталось много замечательных подвижников, всецело усвоивших заветы старца.

Начавшись во второй половине 18 века, это духовное движение продолжало развиваться на протяжение всего 19 века вплоть до самой революции. Было бы очень интересно проследить это движение во всех его подробностях: изучить пути и способы его распространения, познакомиться с его выдающимися представителями, с его влиянием на общество и на народ. К сожалению, неблагоприятные условия настоящего времени не дают возможности надлежащим образом выполнить эту задачу. И нам приходится ограничиться лишь бледным и поверхностным описанием этого замечательного движения, свести это описание почти только к одному перечислению имен.

Мы начнем с указания следов Паисиева влияния на Афоне. Еще в то время, когда старец проживал на Афоне, он имел помимо своего братского общежития в Ильинском скиту, не мало духовных чад, собеседников и друзей, искавших его духовного руководства. К числу их принадлежал греческий патриарх Серафим, проживавший на покое в Пантократорском монастыре. Патриарх очень любил старца Паисия, посещал его в его обители, часто приглашал его к себе, подолгу беседовал с ним о духовной жизни и с большим сожалением отпустил его в Молдавию. Нам известно также, что из многих Афонских монастырей, скитов и келий приходили к старцу Паисию многие иноки ради исповеди и беседы, иногда даже в таком множестве, что своим братиям не оставалось возможности говорить со своим старцем, и среди них возникал ропот. С отъездом старца Паисия в Молдовлахию следы его влияния на Афоне не заглохли. Его предания и уставы и ныне хранятся в основанном им Ильинском скиту и в других обителях. С особенною силою предания старца Паисия возродились на Афоне в 19 веке, когда там появился старец Арсений, ученик одного из молдавских учеников старца Паисия, имевший большое влияние на все Афонские монастыри и скончавшийся в 1846 году. Единомышленниками и продолжателями Арсения были схимонахи Николай, Андрей и Никодим, а затем имевший особенно большое влияние на Афоне и за пределами его - духовник русского Пантелеимоновского монастыря иеросхимонах Иероним, скончавшийся в 1885 году, и архимандрит того же монастыря Макарий, скончавшийся в 1888 году. Трудами и заботами этих старцев возник на Кавказе Ново-афонский монастырь, также усвоивший себе предания старца Паисия и сохранявший их в лице своего настоятеля, игумена Иерона, и других иноков старцев, до самого последнего времени.

Заметное влияние оказал старец Паисий и на молдавлахийское монашество. Его ближайшими помощниками и на Афоне, и в Молдовлахии были молдаване. Таков, напр., отец Виссарион, первый ученик старца и первый член его братства и помощник по устройству общежития. Он скончался около 1766 года. Из учеников старца Паисия в Молдавии мы можем еще назвать отца Макария и отца Илариона, помогавших ему в исправлении и переводе книг. Иларион впоследствии был духовником и игуменом Секульского монастыря, а иеромонах Макарий, живший со старцем еще на Афоне, по-видимому, перешел потом в Россию, где и был настоятелем Молчанской пустыни. Из других учеников старца в Молдавии назовем сначала тех, которые после кончины старца были его преемниками по духовничеству и настоятельству в Нямецком монастыре. Первый из них архимандрит Софроний, старший духовник славянского племени в Нямце, настоятельствовал там же непосредственно после старца Паисия более десяти лет. Известно, что по поручению старца он ездил в Киев за духовными книгами для своей обители. Впоследствии он переписывался с учениками старца Паисия в России - отцом Афанасием в Брянске и Марией Петровной Протасьевой.

После отца Софрония настоятелями в Нямце были: Дорофей, которого старец посылал учиться в богословской школе в Бухаресте; Досифей, бывший при старце Паисии духовником и начальником больницы в Секуле, просиживавший ночи над больными и всячески их успокаивавший и утешавший, и Иоанн; все трое славянского племени. После отца Иоанна настоятелем в Нямце был избран Сильвестр, первый настоятель из молдаван, бывший при жизни Паисия духовником молдавского племени в Нямце. Из других учеников старца Паисия в Молдавии мы знаем еще Онория, начальника больницы в Драгомирне и Нямце, пользовавшегося неограниченным доверием старца Паисия, ухаживавшего за старцем во время его предсмертной болезни, переводчика отеческих писаний, скончавшегося через год по смерти Паисия; Мартирия, вместе с Онорием ухаживавшего за старцем во время его предсмертной болезни; Иринарха, духовника, ездившего по поручению старца к князю Константину с письмом, в котором старец отказывался от перемещения в Нямец; Иакинфа, также одного из духовников в Нямце, увещевавшего хулителя умной молитвы Феопемпта и исполнявшего другие поручения старца; другого Иоанна, схимонаха Покровского скита при Нямецком монастыре, бывшего старцем монастыря Ворона в Молдавии и скончавшегося в глубокой старости в 1843 году; Платона, схимонаха того же Покровского скита, оставившего собственноручно им переписанный сборник сочинений старца Паисия, хранящийся в библиотеке Ново-Нямецкого монастыря и написавшего жизнеописание старца; Митрофана, схимонаха, бывшего более 30 лет келейником старца Паисия и прежде других составившего описание его жизни; архимандрита Феодосия, управлявшего Мерлополянским скитом в Валахии, а потом вызванного князем Потемкиным со своими учениками в Россию для устроения Софрониевой пустыни (сохранилось письмо к нему старца Паисия, в котором он подробно рассказывает о своих занятиях по переводу и исправлению отеческих книг); Геронтия, который вместе с Дорофеем учился в Бухарестской богословской школе; Григория, впоследствии митрополита, написавшего житие старца; иеродиакона Стефана, переводчика житий святых, схимонаха Исаакия и др. Хранителями Паисиевых преданий были также Неонил, ученик старца Софрония, и Феофан, ученик Неонила, перенесшие предания старца Паисия в Ново-Нямецкий монастырь. К ним же нужно присоединить Германа, преемника Феофана. Кроме названных учеников и продолжателей старца Паисия, у него в Молдавии было еще много помощников по переписке, исправлению и переводу святоотеческих книг, имена которых уже были названы нами в другом месте. Упомянем также и об архипастырях, сочувствовавших старцу и поддерживавших его. Таковыми были митрополит Гавриил, предоставивши старцу Драгомирну, Иаков и Вениамин. По дальнейшему распространению Паисиева влияния в Молдавии у нас нет достаточно сведений. Известно только, что многие монастыри в Молдавии и Валахии имели своими настоятелями его учеников.

Гораздо больше сведений мы имеем об учениках старца Паисия в России.

Многие светские образованные люди также были увлечены этим духовным движением, а некоторые, оставив мир, приняли монашество и стали выдающимися деятелями в духе старца Паисия. В общем получилось глубокое и широкое духовное движение, не ослабевавшее в русском монашестве до самой революции. Постараемся перечислить, насколько можем, главнейших участников этого движения. И сначала упомянем о тех лицах, которые еще при жизни старца обращались к нему из России за духовным руководством. Таковы: друг юности старца иерей Димитрий, по всей вероятности, священствовавший в Полтаве, иноки полтавского Крестовоздвиженского монастыря, (в рукописи № 405 Славянского Отделения Akademia Romana есть указание на связь, существовавшую между Крестовоздвиженским монастырем в Полтаве и Драгомирнским монастырем старца Паисия) группа ревнителей благочестия из северной России, настоятельница Арзамасской общины М. П. Протасьева. Из переписки ее с преемником старца архимандритом Софронием видно, что последний посылал для ее обители иконы, портрет старца Паисия и рукописные экземпляры отеческих книг в переводе старца Паисия, как то: Добротолюбие, книгу святого Варсонуфия, 12 слов Симеона Нового Богослова и др. с просьбою выхлопотать у митрополитов Платона и Гавриила разрешение напечатать эти книги. О других лицах, имевших заочное духовное общение и переписку со старцем Паисием нам придется упомянуть впоследствии.

The spiritual movement in Russia under the influence of Elder Paisius can be divided into three main currents: northern, central, and southern. The northern movement had as its main centers the Solovetsky Monastery, Valaam, the Alexander Nevsky Lavra and the Alexander Svirsky Monastery. The central movement was concentrated mainly in Moscow, in the Vladimir province, in the Optina Hermitage of the Kaluga province, in the Bryansk monastery, in the Oryol province, in the Roslavl forests of the Smolensk diocese, in the Beloberezhsky monastery; southern movement in the Ploshchanskaya hermitage of the Oryol bishop, in the Glinsk hermitage of the Kursk bishop. These monasteries should be considered only as the most noticeable or initial points of the Paisius movement, which in fact embraced not a dozen, but, as we shall see, hundreds of Russian monasteries.

In the far north, in the Solovetsky Monastery, the planter of the Paisian legends was Hieroschemamonk Theophanes, whom we have already mentioned earlier. After the death of the Kievan hermit elder Dositheus, Theophanes moved to the Solovetsky monastery, where he transferred the behests of the elder Paisius. In the Alexander Nevsky Lavra, even during the lifetime of Elder Paisius, a circle of his admirers and followers was formed, headed by Metropolitan Gabriel of Novgorod and Ladoga. Metropolitan Gabriel was sent by Elder Paisius a translation from Greek of the book of the Philokalia with a handwritten letter. By order of the metropolitan, this translation was examined by a group of learned teachers of the theological school, and the metropolitan recommended that when checking the translation, they consult with some elders experienced in the spiritual life, saying that although these elders were unfamiliar with the subtleties of the Greek language, they had assimilated the content of the patristic books by the experience of life. And therefore they can give them useful instructions when checking the translation. By order of the metropolitan, the Philokalia was printed in St. Petersburg. Around the metropolitan were grouped: his cell-attendant Theophanes, later abbot of the Novoyezersk monastery, abbot of the Valaam monastery Nazarius, hierodeacon of the Alexander Nevsky Lavra Philaret, later an elder of the Novo-Spassky Moscow monastery, a disciple of Elder Paisius Athanasius, who brought the Philokalia to the metropolitan, and other persons.

On Valaam and in the Alexander Svirsky Monastery worked the disciples of Elder Paisius, Schema-monk Theodore and Hieroschemamonk Cleopas. They left Moldavia for Russia in 1801 and were: Cleopas was a Little Russian, and Theodore was a citizen of the city of Karachev, Oryol Province. (Elder Theodore, born in 1756, left the monastery of Elder Paisius for some time to the hermits Onuphry and Nicholas, who were silent at the Polyana-Raven stream, five versts from the skete of the same name. and from there to Moldavia, to the elder Paisius, with whose blessing he settled with Nicholas in the wilderness and lived there with him for 25 years. Elder Theodore lived with him for five years, after the death of Onuphry, Theodore and Nicholas returned to Paisius, and after the death of Paisius and Nicholas, Theodore returned to Russia. In the Neamt library there is a handwritten patristic book copied by Nicholas for Onuphry. What an unmercenary Theodore was, it is evident from the incident that he gave the five rubles given to him for the journey by one person to the first poor woman he met - a peasant woman). They lived for many years in the monastery of Elder Paisius, took monastic vows from him and were thoroughly instructed and confirmed in the spiritual life by him. Upon arrival in Russia, they lived first in the Chelny monastery of the Oryol diocese, then in the Beloberezhskaya hermitage of the same diocese, located among the remote and at that time almost impassable Bryansk forests. There they became close to the monk Leonid, who, like Theodore, was from the city of Karachev and came from a merchant rank. In 1811, Leonidas and Cleopas moved to Valaam, where Theodore also arrived with them. They lived on Valaam for 5 years, undergoing mental work under the guidance of Elder Paisius, and because of this they suffered much from the ignorant zealots of external podvig. In 1816, Elder Cleopas died in the Valaam Monastery, and Theodore and Leonid moved to the Alexander Svirsky Monastery, where Emperor Alexander I drew attention to them. Living on Valaam and in the Alexander Svirsky Monastery, the elders had spiritual communion with the Alexander Nevsky Lavra and everywhere had like-minded brethren and disciples. On Valaam, their disciples were: the elder Hegumen Varlaam, who later moved to the Optina Hermitage and died there, and the spiritual father of the Valaam monastery Evfimy. Euthymius, in turn, had as his disciples Damascene, the abbot of Valaam, and Hilarion, who transferred the traditions of the elder Paisius to the Nikolo-Babaevsky monastery of the Kostroma diocese. The famous Valaam abbot Damascene had as his disciples Agafangel, archimandrite of the Alexander Svir monastery, Agapius, schema-monk of the Valaam monastery, a blind elder, and schema-monk John, a silent monk of the Valaam monastery. Agafangel had as his disciple Maurice, the abbot of the Valaam monastery.

In the northern region, another disciple of Elder Paisius, Arsenius, asceticized, who moved from the Bryansk forests to the Pskov Nikandrov Monastery. He had as his disciple Gerasim, a monk of the Solovetsky monastery. In some northern monasteries, the traditions of Elder Paisios were borrowed from the monasteries of the central region, and therefore they will be indicated elsewhere.

Let's move on to the central area. Here, first of all, it is necessary to mention the disciple of the elder Cleopas, not the one mentioned above, but another. This Cleopas lived for a long time with the elder Paisius, first on Mount Athos, then in the Dragomir monastery and, probably, in Sekula, and went to Russia even before 1778, and was the abbot of the Ostrovskaya Vvedenskaya hermitage of the Vladimir diocese. He was a remarkable ascetic, a keeper of mental work. He introduced in the Ostrovskaya hermitage the cenobitic rule of Mount Athos, which was later transferred by his disciples to other monasteries in central and northern Russia. The disciples of Elder Cleopas were: Ignatius, who initially asceticized in the Sanaksar monastery under the guidance of Elder Theodore Ushakov, and then in the Florischev hermitage of the Vladimir diocese. From 1778, after Cleopas, he was the builder of the Ostrovskaya hermitage, and then the Peshnosh monastery of the Moscow diocese. In 1788, he was appointed archimandrite of the Tikhvin Monastery, Novgorod Diocese, and with the blessing of Metropolitan Gabriel introduced a cenobitic rule there. In 1795, he was transferred by the archimandrite to the Moscow Simonov Monastery to establish a dormitory there, and there he died in 1796. It is reported of him that he was everywhere an example of a lofty life, especially of humility and non-acquisitiveness: he was merciful to the poor, compassionate to the unfortunate, full of love for the brethren. Another disciple of Elder Cleopas, Schema-Archimandrite Macarius, who after Ignatius was the abbot of the Peshnosha monastery until his very death in 1811, had a special significance in the history of Russian monasticism and eldership: 24 abbots of monasteries came out of his disciples. He had spiritual communion and correspondence with Elder Paisius and received a staff from him as a gift. He led the Peshnosha monastery into external and internal improvement. Tireless and well-versed in economic labors, he was even more tireless and experienced in the feats of spiritual life. In appearance he seemed strict, but he had a soul full of fatherly love; he had no property, sharing everything with the brethren; he treated everyone affably, and his simplicity of heart, combined with spiritual wisdom, attracted universal affection and respect for him. Metropolitan Platon entrusted him with putting the devastated monasteries in order and held him up as an example to other abbots.

From the Peshnosh monastery, many monasteries borrowed both the cenobitic rule and the monks capable of maintaining communal life. From the disciples of Elder Macarius, we will name: Abraham, later abbot of the Optina Hermitage, Maximus, the builder of the Peshnoshsky Monastery, Ignatius the schema-monk of the Konevsky Monastery, and the builder of the Zadne-Nikiforovsky Monastery, etc hermit, and Anastasia, the founder of the women's community, later the Padansky monastery. A disciple of Elder Cleopas was also the remarkable ascetic Theophanes, abbot of Novoyezersk, whom we have already mentioned as the cell-attendant of Metropolitan Gabriel. He personally came to Peshnosha to Father Macarius, in order to obtain from him a cenobitic rule for his monastery and to beg from him several brethren for the establishment of a communal life. Hegumen Theophan was an elder of the Modena Monastery, the Alexander Nevsky Lavra, the Ustyug and Kirillov Monasteries, and the Philippo-Iranian Hermitage. His spiritual daughter was Maurice, abbess of the Gorki Convent. Theophanes' successor at the Novozero monastery was his disciple Arkady. From the disciples of the elders Cleopas, Ignatius and Macarius, the legends of Paisius passed to the Kolomna Golutvin monastery, where the abbot was the disciple of Macarius and Ignatius, Samuel; Samuel's disciple was Nazarius, and his disciples were the schema-monk Ioannicius and the hermit Macarius, who followed the same path of inner spiritual achievement.

The next place from which the Paisius movement developed in central Russia was Moscow. There were mainly two centers of this movement: the Simonov Monastery and the Novospassky Monastery. In the Simonov Monastery asceticized a disciple of Elder Paisius, monk Paul. In 1812 he suffered greatly from the French, who beat him to such an extent that he spent the rest of his life in a sickly state. There, in the Simonov Monastery, lived another disciple of Elder Paisius, Arsenius. Paul's disciple was Hieromonk Joseph, abbot of the Simonov Monastery. Here, in the Simonov Monastery, as we have already mentioned, was the abbot of Archimandrite Ignatius, a disciple of Cleopas Ostrovsky, who was appointed here to establish a dormitory. In the Novospassky Monastery, remarkable elders were Hieromonks Philaret and Alexander, disciples of Paisius, a disciple of Athanasius, who at one time lived in the Florischev Hermitage of the Vladimir Diocese. Schema-monk Athanasius (he must be distinguished from Athanasius, who brought the Philokalia to Metropolitan Gabriel), a former captain of the hussar regiment, by the name of Zakharov, lived with Elder Paisius for more than seven years and took monastic vows from him. With the blessing of the elder, he spent much time extracting instructions from the books of the fathers about prayer, humility, patience, obedience, love and other virtues. Under necessary circumstances, he was released to Russia with the monks Ambrose and Theophan in 1777. Here, having endured many troubles, he lived in the Gorokhovsky monastery, in the Florischev hermitage, and then in the Beloberezhskaya hermitage and in the Ploshchanskaya Bogoroditskaya hermitage of the Oryol diocese, where he benefited many with his life and teaching. In the Ploshchansk hermitage, he died in 1825. Coming from the Florischev Hermitage to Moscow, Elder Athanasius visited the hieromonks of the Novospassky Monastery, Alexander and Philaret, and conducted spiritual conversations with them about mental work according to the teachings of Elder Paisius. Both of these hieromonks knew Elder Paisius in absentia, loved and revered him and used the books of the fathers translated by him, and Father Alexander even corresponded with him. Thus, both of these Novospassky monks stood very close to Elder Paisius and abundantly enjoyed his spiritual wealth. It is possible that, while they were acquainted with Athanasius, they also had an acquaintance with another disciple of Elder Paisius, Ambrose, who lived in the Gorokhov monastery and was distinguished by a special gift of prayer.