HOMILY 11. Spoken to the brother of Basil the Great, Saint Gregory, Bishop of Nyssa, when he came to Saint Gregory the Theologian after his ordination to the dignity of bishop. 78

HOMILY 12. Spoken to his father, who entrusted him with the care of the church of Nazianzus. 80

HOMILY 13. Delivered at the consecration of Euladius to the dignity of Bishop of Doar. 81

HOMILY 14. About love for the poor... 82

HOMILY 15. Spoken in the presence of his father, who was silent with grief after the hail had devastated the fields. 94

WORD 1. On Easter and your procrastination

The day of the Resurrection is an auspicious beginning. Let us shine with triumph and embrace one another. Let us say: brethren, and to those who hate us (Isa. 66:5), especially to those who have done or suffered something out of love. Let us yield everything to the Resurrection; let us forgive one another: I (I will mention this now), who have been subjected to good compulsion, and you, who have used good compulsion; although you complain a little about me for the delay. Perhaps it is better and more precious before God than the haste of others. It is also good to deviate somewhat from the calling of God, as Moses did in ancient times, and after Jeremiah; it is good to hasten with readiness to the voice of the Caller, as Aaron and Isaiah were, provided that both are out of godliness, the one because of one's own weakness, and the other because of the hope in the power of Him who calls. On the day of the sacrament I was anointed; on the day of the sacrament he withdrew for a short time in order to test himself; on the day of the sacrament, and I return, having chosen this day as a good guardian of my timidity and weakness, so that He who has now risen from the dead may renew me also with the Spirit, and, having clothed me with a new man, for a new creature, for those who are born according to God, He may make me a good educator and teacher, who with Christ both dies willingly and rises again.

Yesterday the Lamb was slain, the doors were anointed, Egypt mourned for the firstborn; The destroyer has passed by us, the seal is fearful and honorable to him, and we are protected with precious blood: now we have fled from Egypt cleanly, from the cruel ruler Pharaoh and the merciless overseers, we have been freed from the work of clay and bricks, and no one will hinder us from celebrating the feast of the Coming of the Descent to the Lord our God, and to celebrate it not with the old leaven, not with the leaven of vice and wickedness, but with unleavened bread of purity and truth (1 Cor. 5:8), not bringing with him the Egyptian leaven of godlessness. Yesterday I was crucified with Christ, now they are glorified with Him; yesterday I died with Him, today I live; yesterday I was buried with Him, now I am resurrected.

Let us bring gifts to Him who suffered for us and Who rose from the Dead. Perhaps you think that I am talking about gold, or silver, or fabrics, or transparent and precious stones. It is an earthly substance, transient and remaining on earth, which is always more possessed by the wicked, the slaves of the earth, the slaves of the world-holder. No, let us offer ourselves, the most precious acquisition before God and most peculiar to Him, let us render to the Image that which was created in the image, let us recognize our dignity, let us honor the Prototype, let us understand the power of the sacrament and that for whom Christ died. Let us be like Christ; for Christ also became like unto us: let us become gods for His sake; for He also became man to us. He took the worst in order to give the best; He became poor, that we might be enriched by His poverty; He took the form of a slave, that we might be set free; He condescended that we might be lifted up; He was tempted that we might overcome; He endured disgrace in order to glorify us; he died to save him; ascended in order to draw to Himself the lot of those who lie in sinful fall. Let him give all things, offer all things as a gift to God, who gave Himself up for us as a price of redemption: he will bring nothing equal to that of presenting himself to Him, understanding the power of the sacrament, and becoming all things to Christ, as He is to us.

Сей Пастырь добрый, полагающий душу за овец, вам, как видите, плодоприносит Пастыря. Ибо на это надеется он и желает, и просит от вас, пасомых им. Он дает вам себя сугубо вместо одного, и жезл старости делает жезлом духа; к неодушевленному храму присовокупляет одушевленный, к храму прекрасному и небовидному — другой, который, как бы ни был скуден и мал, но для него, без сомнения, весьма дорог, и совершен им с великими усилиями и трудами, и (о если бы можно было сказать!) достоин трудов его. Все свое предлагает он вам, — какое великодушие, или, справедливее сказать, какое чадолюбие! Предлагает седину и юность, храм и Архиерея, завещателя и наследника, предлагает слова, которых вы желали, и слова не пустые, теряющиеся в воздухе и не проникающие далее слуха, но которые пишет Дух, не чернилами, но благодатью, запечатлевает на скрижалях, каменных или плотью облеченных, — слова, не слегка на поверхности начертываемые и легко стираемые, но глубоко врезывающиеся. Вот что приносит вам этот досточтимый Авраам, Патриарх, честная и достоуважаемая глава, вместилище всех доблестей, образец добродетели, совершенство священства, приносящий ныне добровольную жертву Господу, — своего единородного, рожденного по обетованию.

А вы, как дар и плод, принесите Богу и нам расположение — быть доброй паствой, вселяясь на злачные пажити и воспитываясь на воде упокоения (Пс. 22. 1. 2). Хорошо зная Пастыря и будучи им знаемы, идите за тем, кто зовет пастырски и свободно, через дверь, а не следуйте чужому, перескакивающему через ограду, разбойнически и коварно. Не слушайте чужого голоса, уводящего от истины и расточающего по горам, по пустыням, по дебрям, по местам, которых не посещает Господь, — голоса, отводящего от здравой веры в Отца, и Сына и Святого Духа, во единое Божество и силу; веры, вещанию которой всегда внимали и да внимают всегда мои овцы; не слушайте голоса, который нечистыми и поврежденными словами отторгает и увлекает от истинного и первого Пастыря. Далече от всего того, как от зелья чарующего и смертоносного, да дарует Он всем нам, — и пастырям и стаду, и питаться и питать, и всем ныне и в вечном упокоении быть едино во Христе Иисусе. Ему слава и держава вовеки. Аминь.

СЛОВО 2. К призвавшим в начале, но не встретившим Св. Григория, когда он стал пресвитером

Что не спешите к нашему слову, о друзья и братья, некогда столь скорые для того, чтобы принудить меня и извлечь из моей твердыни, то есть из пустыни, которую я возлюбил больше всего, которую я преимущественно чтил и избрал себе руководительницей всей жизни, как содейственницу и матерь божественного восхождения, делающую причастным Божьей благодати? Для чего тем, что желали получить, пренебрегаете по получении? Для чего, по-видимому, лучше умеете желать нас, когда нас нет, нежели пользоваться нами, когда мы с вами, как будто вы хотели только овладеть нашим любомудрием, а не извлекать из него пользу себе? Или же, прилично мне сказать и это: вы пресыщены (Ис. 1. 11), и притом — странное дело! — прежде нежели вы нас вкусили и испытали. Даже, как странника, вы не ввели меня, или, скажу сострадательнее, не введены и вы со мной; для чего, если не другое что, то заповедь уважить надлежало. Как начинающему не дали вы мне руководства, как боязливого не ободрили меня, как потерпевшего насилие не утешили; напротив, — не хотел бы сказать, однако скажу, — и праздник не в праздник вы мне сделали; не с добрым предвестием вы меня приняли и торжество растворили печалью; потому что недоставало при нем самого важного для удовольствия, — недоставало вас, моих победителей, — несправедливо было бы сказать: любителей. Так легко пренебрегают всем, что легко побеждают; раболепно чтится высокое, и бесчестится смиряющееся перед Богом. Чего вы хотите? Судиться ли мне с вами, или стать судьею? Произнести ли приговор, или подвергнуть себя приговору? Ибо надеюсь, что и судимый одержу верх, и произнося суд, праведно вас осужу. Вина ваша в том, что вы не равной мерой воздаете за мою любовь; не отдаете чести моему послушанию, и нынешнего усердия не представляете в поруку за будущее, тогда как и при этом усердии едва ли бы можно было положиться на будущее, потому что у всякого больше горячности вначале. Напротив, каждый из вас предпочитает что-нибудь и старому, и новому своему пастырю, не уважая седин и не ободряя юности.

Великолепна изображаемая в Евангелии вечеря (Мф. 22. 2 и след.), угощающий ласков, там — и друзья, и самое приятное пиршество, это — брак Сына. Но Царь созывает, а гости не приходят. Он гневается, и, — умалчиваю о том, что было дальше, как о предвещающем грозное, но скажу, что легче выговорить, — Царь наполняет пиршество другими. Не желаю вам этого, но вы поступили со мной (могу ли говорить кротко?) — и тех высокомернее и дерзостнее, потому что они, будучи званы, отреклись от вечери и оскорбили Звавшего; а вы — нечужие, вы — не званные на брак, но сами призвали меня, сами привлекли к этой священной трапезе, сами показали мне великолепие брачного чертога, а потом оставили меня. Таковы ваши великие доблести! Кто на село свое, кто к паре волов новокупленных, кто к новобрачной супруге, кто за чем-либо другим маловажным, — все вы рассеялись и убежали, не заботясь ни о брачном чертоге, ни о Женихе. Это весьма опечалило и привело меня в затруднение, — не умолчу о своих чувствованиях, — я едва не удержал слово, которое хотел принести в брачный дар, как лучшее и драгоценнейшее свое достояние, и едва не обратил слова против вас, возлюбленные; потому что однажды я потерпел от вас насилие, — и мог воспользоваться таким прекрасным случаем; притом язык мой изощряла любовь, которая бывает весьма горяча и неистощима в обвинениях, когда превращается в ревность, оскорбившись неожиданным пренебрежением. Ежели кто из вас был уязвлен любовью и испытал презрение, то он знает силу этой страсти и простит тех, которые подверглись ей, и были близки к такому же безумию.