Поскольку же очистили мы словом позорище, то полюбомудрствуем уже несколько о празднике и составим общий празднике душами любопразднственными и боголюбивыми. И как главное в празднике — память о Боге, то воспомянем Бога, ибо и глас радости (Пс. 41,5) там, где поющих и играющих всех жилище (Пс. 86,7), по моему мнению, не что иное есть, как Бог песнословимый и славословимый удостоившимися тамошнего жительства. Если же настоящее слово будет заключать в себе нечто из сказанного уже прежде, никто не удивляйся, ибо стану говорить не только то же, но и о том же, имея трепетный язык, и ум, и сердце, всякий раз, когда говорю о Боге, и вам желая того же самого похвального и блаженного страха Когда же произношу слово Бог, вы озаряйтесь единым и тройственным светом — тройственным в отношении к особенным свойствам, или к Ипостасям (если кому угодно назвать так), или к Лицам (нимало не будем препираться об именах, пока слова ведут к той же мысли), — единым же в отношении к понятию сущности и, следственно, Божества. Бог разделяется, так сказать, неразделимо и сочетается разделенно, потому что Божество есть Единое в трех, и единое суть Три, в Которых Божество, или, точнее сказать, который суть Божество. А что касается переизбытка и недостатков, то мы без них обойдемся, не обращая ни единства в слитность, ни разделения в отчуждение. Да будут равно далеки от нас и Савеллиево сокращение и Ариево разделение, ибо то и другое в противоположном смысле худо и одинаково нечестиво. Ибо для чего нужно — или злочестиво соединять Бога, или рассекать на неравных? — Но у нас один Бог Отец, из Которого все, и один Господь Иисус Христос, Которым все(1 Кор. 8,7), и един Дух Святой, в Котором все. Словами: из Него (), Им () и в Нем (), не естества разделяем (иначе не переставлялись бы предлоги или не переменялся бы порядок имен), но отличаем личные свойства единого и несоединенного естества. А это видно из того, что различаемые опять сводятся воедино, если не без внимания прочтешь у того же Апостола следующие слова: Ибо все из Него, и Им, и к Нему (): Ему слава во веки, аминь (Рим. 11, 36). Отец есть Отец и безначален, потому что ни от кого не имеет начала. Сын есть Сын и не безначален, потому что от Отца. Но если начало будешь понимать относительно времени, то Сын и безначален, потому что Творец времен не под временем. Дух есть истинно Дух Святой, происходящий от Отца, но не как Сын (); потому что происходит не рожденно (), но исходно (); если для ясности надо употребить новое слово. Между тем ни Отец не лишен нерожденности, потому что родил; ни Сын — рождения, потому что от Нерожденного (ибо как им лишиться?); ни Дух Святой не изменяется или в Отца, или в Сына, потому что исходит и потому что Бог, хотя и не так кажется безбожным. Ибо личное свойство непреложно, иначе как оставалось бы личным, если бы перемещалось и переносилось? Те, которые нерожденность и рожденность признают за естества одноименных богов, может быть и Адама, и Сифа, из коих один не от плоти (как творение Божие), а другой от Адама и Евы, станут признавать чуждыми друг другу по естеству. Итак, один Бог в Трех, и Три едины, как сказали мы.

Поскольку же таковы Три, или таково Единое, и надлежало, чтобы поклонение Богу не ограничивалось одними горними, но были и долу некоторые поклонники, и все исполнилось славы Божией (потому что все Божие), то для этого созидается человек, почтенный рукотворением и образом Божиим. А так созданного, когда он завистью дьявола, через горькое вкушение греха, несчастно удалился от сотворившего его Бога, Богу не свойственно было презреть. Что же совершается? И какое великое о нас таинство? — Обновляются естества, и Бог делается человеком. И шествующий на небесах небес (Пс. 67,34) собственной славы и светлости прославляется в нашей низости и нашем смирении. И Сын Божий благоволит стать и именоваться и сыном человеческим, не изменяя того, чем был (ибо это неизменяемо), но, приняв то, чем не был (ибо Он человеколюбив), чтобы Невместимому сделаться вместимым, вступив в общение с нами через посредствующую плоть, как через завесу, потому что рожденному и тленному естеству невозможно сносить чистого Его Божества. Для этого соединяется несоединимое; не только Бог с. рождением во времени, ум с плотью, довременное с временем, неограниченное с мерой, но и рождение с непорочностью, бесчестие с тем, что выше всякой чести, бесстрастное со страданием, бессмертное с тленным. Поскольку изобретатель греха мечтал быть непобедимым, уловив нас надеждой уподобления Богу, то сам улавливается покровом плоти, чтобы, прикоснувшись как к Адаму, встретить Бога. Так новый Адам спас ветхого, и снято осуждение с плоти после умерщвления смерти плотью!

Но Рождество праздновали, как должно, и я — начинатель праздника, и вы, и все, как заключающееся в мире, так и надмирное. Со звездой шли мы, с волхвами поклонялись, с пастырями были озарены, с ангелами славословили, с Симеоном принимали в объятия, и с Анной, престарелой и целомудренной, исповедались Господу. И благодарение Тому, Кто приидет как чуждый, чтоб прославить странника!

А ныне другое Христово деяние и другое таинство. Не могу удержать в себе удовольствия и делаюсь вдохновенным. Почти как Иоанн благовествую; и хотя я не предтеча, однако же из пустыни. Христос просвещается — озаримся с Ним и мы! Христос крещается — сойдем с Ним, чтобы с Ним и взойти! Крещается Иисус — это одно или и другое надобно принять во внимание? Кто крещающийся? От кого и когда крещается? — Чистый, от Иоанна, и когда начинает творить знамения. Что же познаем из этого, чему научаемся? — Должно предочиститься, смиренномудрствовать, и проповедовать уже после усовершенствования и духовного и телесного возраста. Первое нужно тем, которые приступают к крещению небрежно и без приготовления и не обеспечивают искупления навыком в добре. Ибо хотя благодать эта, как благодать, дает отпущение прежних грехов; но тогда тем больше требуется от нас благоговения, чтобы не возвращаться на туже блевотину (Притч. 26,11). Второе нужно тем, которые превозносятся против устроителей таинств, если превосходят их каким-либо достоинством. Третье нужно тем, которые смело полагаются на юность и думают, что всегда время учительству или председательству Иисус очищается; а ты пренебрегаешь очищением? Очищается от Иоанна; а ты восстаешь против своего проповедника? Очищается, будучи тридцати лет; а ты, не имея еще бороды, учишь старцев или думаешь, что можно учить, не заслужив уважения ни по возрасту, ни даже, может быть, по образу жизни? Потом является у тебя Даниил, тот и другой — юные судии, и все примеры на языке, потому что всякий, поступающий несправедливо, готов оправдываться. Но что редко, то не закон для Церкви, так как одна ласточка не показывает весны, или одна черта не делает геометром, или одно краткое плавание — мореходом.

Но Иоанн крестит. Приходит Иисус, освящающий, может быть, самого Крестителя, несомненнее же всего ветхого Адама, чтоб погрести в воде, а прежде их и для них освящающий Иордан и, как Сам был дух и плоть, совершающий духом и водой. Креститель не приемлет — Иисус настоит. Я требую креститься от тебя (Матф. 3,14), говорит светильник Солнцу, глас — Слову, друг — Жениху, тот, кто порожденных женами выше всех (Матф. 11,11), Рожденный прежде всякой твари (Кол. 1, 5), взыгравшийся во чреве, — Тому, Кто еще в чреве принял поклонение, Предтеча и бывший Предтечею — Тому, Кто явился и явится. Я требую от тебя креститься, присовокупи: и за тебя. Ибо Креститель знал, что будет креститься мученичеством, или что у Него будут очищены не одни ноги, как у Петра. И Ты ли приходишь ко мне? И в этом пророчество. Ибо Креститель знал, что как после Ирода будет неистовствовать Пилат, так за отошедшим Предтечею последует Христос. Что же Иисус? Остави ныне. В этом Божие домостроительство. Ибо Иисус знал, что вскоре Сам будет Крестителем Крестителя. Что ж значит лопата (Матф. 3,12)? Очищение. Что — огонь? — Потребление маловесного и горение духа. Что же секира? — Посечение души, остающейся неизлеченной и обложенной гноем. Что меч? — Рассечение словом, посредством которого отдаляется худшее от лучшего, отлучается верный от неверного, возбуждается сын против отца, дочь против матери и невестка против свекрови, новое и недавнее против древнего и сокровенного. Что же значит ремень обуви (Марк. 1, 7), который не развязываешь ты, Креститель Иисусов, житель пустыни, не вкушающий пищи, новый Илия, больше Пророка (Матф. 11,9), потому что видел Предреченного, посредствующий между ветхим и новым? — Что значит он? — Может быть, учение о пришествии и воплощении, в котором и самое крайнее не удоборазрешимо, не только для людей плотских и еще младенцев во Христе, но и для тех, которые по духу подобны Иоанну. Но выходит Иисус из воды, ибо возносит с Собой весь мир, и видит разводящиеся небеса (Марк. 1,10)— небеса, которые Адам для себя и для потомков своих заключил так же, как и рай пламенным оружием. И Дух свидетельствует о Божестве, потому что приходит к равному; и глас с небес, потому что с неба Тот, о Ком свидетельство. И дух яко голубь, потому что чествует тело (и оно по обожествлении Бог), потому что телесно и вместе издалека видимый голубь привык благовествовать прекращение потопа. Если же по объему и весу судишь о Божестве — ты, мелко рассуждающий о величайшем, и Дух мал для тебя, потому что явился в виде голубя, то тебе прилично поставить ни во что и царство небесное, потому что оно уподобляется зерну горчичному; прилично величию Иисуса предпочесть противника, потому что он называется горой великой (Зах. 4,7) и левиафаном (Иов. 7, 8), и царем всем живущим в водах (Иов. 41, 25), а Иисус именуется Агнцем (1 Петр. 1, 19), жемчужиной (Матф. 13,46), каплею (Мих. 2,11), и подобно этому.

Но поскольку настоящее торжество ради Крещения, и нам должно пострадать от зла сколько-нибудь с Тем, Кто для нас вообразился, крестился и распят, то полюбомудрствуем несколько о различиях крещений, чтобы выйти отсюда очищенными. Крестил Моисей, но в воде, а раньше во облаке и в море (1 Кор. 10, 2), и это имело преобразовательный смысл, как понимает и Павел. Морем преобразовалась вода, облаком — Дух, манной — хлеб жизни, питием — Божественное питие. Крестил и Иоанн, уже не по-иудейски, потому что не водой только, но и в покаяние (Матф. 3,11), однако же не совершенно духовно, потому что не присовокупляете: и духом. Крестит и Иисус, но Духом: в этом совершенство. Как же не Бог Тот, через Которого (осмелюсь сказать) и ты сделаешься богом? Знаю и четвертое крещение — крещение мученичеством и кровью, которым крестился и Сам Христос, которое гораздо достоуважительнее прочих, поскольку не оскверняется новыми нечистотами. Знаю также еще и пятое — слезное, но труднейшее; им крестится омывающий каждую ночь ложе свое и постель слезами (Пс. 6,7), кому смердят и раны греховные (Пс 37,6), кто плача и сетуя ходит (Пс. 34,14), кто подражает обращению Манассии, смирению помилованных ниневитян, кто произносит в храме слова мытаря и оправдывается больше тщеславного фарисея, кто припадает с хананеянкой, просит человеколюбия и крошек — пищи самого голодного пса.

Признаюсь, что человек есть существо переменчивое и по природе непостоянное, а потому с готовностью принимаю это последнее крещение, поклоняюсь Даровавшему его и сообщаю его другим, и милостью искупаю себе милость. Ибо знаю, что сам обложен немощью (Евр. 5,2), и какой мерой буду мерить, то и мне возмерится. Но ты, что говоришь? Какой даешь закон, о новый фарисей, именем, а не желанием чистый, и внушающий нам правила Новата при той же немощи? Ты не принимаешь покаяния? Не даешь места слезам? Не плачешь слезно? Да не будет к тебе таков и Судия! Ужели не трогает тебя человеколюбие Иисуса, Который взял наши немощи и понес болезни (Матф. 8,17), Который не к праведникам пришел, но к грешникам, призвать их на покаяние, Который хочет милости, а не жертвы (Матф. 9,13), прощает грехи до семижды семидесяти раз (Матф. 18, 22)? Как блаженна была бы твоя возвышенность, если бы она была чистота, а не надменность, дающая законы неисполнимые для человека и оканчивающая исправление отчаянием! Равно худы — и отпущение грехов не исправляющее, и осуждение, не знающее пощады; первое совершенно ослабляет узду, а последнее чрезмерным напряжением душит. Докажи мне свою чистоту, и я одобрю твою жестокость. А теперь опасаюсь, не потому ли доказываешь неизлечимость, что сам покрыт весь ранами. Ужели не примешь и Давида кающегося, в котором покаяние сохранило и дар пророческий? Или великого Петра, который испытал на себе нечто человеческое при спасительном страдании? Но его принял Иисус, и троекратным вопрошением и исповеданием уврачевал троекратное отречение. Ужели не примешь и крестившегося кровью (и до того прострется твое высокоумие!) или Коринфского беззаконника? Но Павел утвердил и любовь (2 Кор. 2,8), когда увидел исправление, и причину представил, дабы не был поглощен чрезмерною печалью, (2 Кор. 2, 7), обремененный чрезмерностью наказания.

Ты не позволяешь молодым вдовам выходить замуж, несмотря на поползновение возраста? Но Павел отважился на это; а ты, верно, его учитель, как восходивший до четвертого неба, в иной рай, слышавший слова еще более неизреченные, объявший еще больший круг Евангелием! «Но Павел дозволял это не после крещения» — какое на то доказательство? Или докажи, или не осуждай. Если же дело сомнительно; пусть победит человеколюбие.

Но говорят, что Новат не принимал тех, которые пали во время гонения. Что ж из этого? Если не раскаявшихся, справедливо. И я не принимаю таких, которые или непреклонны, или не довольно смягчаются, и не вознаграждают за худое дело исправлением. Когда и приму, назначаю им приличное место. А если Новат не принимал истекших слезами, не стану ему подражать. И что мне за закон человеконенавистничество Новата, который не наказывал любостяжания — второго идолослужения, а блуд осуждал так строго, как бесплотный и бестелесный? Что скажете? Убеждаем ли вас сими словами? Станьте на одну сторону с нами — людьми. Возвеличим вместе Господа. Никто из вас, хотя бы и слишком на себя надеялся, да не дерзнет говорить: «Не подходи ко мне, потому что я свят для тебя (Ис. 65, 5), и кто чист настолько, как я?» Сообщите и нам такой светлости. Но мы не убедили? — И о вас будем проливать слезы.

Итак, эти, если хотят, пусть идут нашим путем и Христовым; если же нет, то своим. Может быть, они будут там крещены огнем — этим последним крещением, самым трудным и продолжительным, которое поедает вещество, как сено, и потребляет легковесность всякого греха. А мы почтим ныне Крещение Христово и благочестно будем праздновать, не чрево пресыщая, но веселясь духовно. Как же насладимся? Омойтесь, очиститесь (Ис. 1,1 б). Если вы багряны от греха и не совсем кровавы, то убелитесь, как снег; если же червлены и совершенные мужи кровей, то придите, по крайней мере, в белизну волны. Во всяком же случае будьте очищены и очищайтесь. Бог ничему так не радуется, как исправлению и спасению человека; для этого и все слово, и всякое таинство. Да будете как светила в мире (Фил. 2, 15) — живоносная сила для других людей, и совершенными светами представ великому Свету, да научитесь тайнам тамошнего световодства, чище и яснее озаряемые Троицею, от Которой ныне приняли в малой мере один луч из единого Божества, во Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава во веки веков. Аминь.

СЛОВО 40. На Святое Крещение

Вчера торжествовали мы пресветлый день Светов, да и прилично было сделать праздничным день нашего спасения, — гораздо приличнее, нежели плотским друзьям ежегодно праздновать дни брака, рождения, наречения имени, вступления в юношеский возраст, новоселья и другие у людей торжественные дни. Ныне же кратко побеседуем о крещении и о благотворном его действии на нас; хотя вчера не остановилось на этом слово, потому что требовала того краткость времени, а вместе и само слово не хотело обременить вас собой, ибо обременение словом настолько же неприязненно для слуха, насколько излишняя пища для тела. Между тем предлагаемое стоит внимания, и слово о таких предметах должно слушать не поверхностно, но с усердием, потому что познать силу этого таинства есть уже просвещение.

Писание показывает нам троякое рождение: рождение плотское, рождение через крещение и рождение через воскресение.

Все эти рождения, как оказывается, Христос почтил Собой: первое — первоначальным и жизненным вдохновением; второе — воплощением и крещением, когда крестился Сам; третье —воскресением, которого Сам стал начаткам, и как сделался первородным между многими братьями, так благоволил сделался первенцем из мертвых (Рим.8,29; Кол. 1,18). Но любомудрствовать о двух рождениях, именно о первом и последнем, неприлично настоящему времени; полюбомудрствуем же о рождении среднем и для нас ныне необходимом, от которого получил наименование и день Светов.