Во время этого обеда я сидел вместе (вернее, я сам нарочно сел) с архиепископом Уфимским Иовом (Кресовичем). Это был высокого роста представительный, благообразный старец 73 лет, державшийся очень бодро, но с большим достоинством и спокойствием. История его была мне известна. В 1960 году, в начале хрущевского гонения, он, будучи в то время архиепископом Казанским, был осужден на три года заключения. Ему вменялось экономическое злоупотребление, неуплата налогов, скрытие доходов, а попутно с этим сотрудничество с немцами во время оккупации, агитация против пожертвований на компанию за "Мир во всем мире" и открытое нежелание в этой пропаганде участвовать.

Помню, в июле 1960 года покойный митрополит Николай много мне рассказывал об архиепископе Иове. По его словам, настоящей и окончательной причиной осуждения архиепископа Иова было его самоотверженное противодействие начавшейся тогда акции массового закрытия храмов. Архиепископ Иов разъезжал по селам и призывал верующих твердо стоять за свои приходы. Его посадили в тюрьму, чтобы напугать других архиереев, дабы не повадно было другим действовать как Иов. А то что касается обвинения в "сокрытии доходов и налогов" митрополит Николай объяснил мне, что согласно установившимся порядкам архиереи платят налоги со своего жалования. Кроме того, они получают на представительство(сюда входит содержание машины, секретаря, расходы на поездки и т.д.) именно эти суммы не облагаются налогом и в инспекцию даже не заявляются. А к архиепископу Иову "придрались", что он эти суммы скрывал и налогов по ним не платил. Но обычно, если даже такие мелкие укрывательства бывают, то предлагают доплатить недостающий налог, и только в случае отказа могут подвергнуть штрафу, суду и заключению. Архиепископ Иов, оказывается даже предложил все уплатить, но, тем не менее, против него возбудили уголовное дело и приговорили к трем годам.

Так вот за обедом, подсев к нему мы разговорились о покойном митрополите Николае. Я сказал арх. Иову, что знаю его историю.

- " Да, все это сущая, правда, - произнес он. - И знаете, когда я попал в тюрьму, все меня бросили, все отреклись от меня, в том числе и Патриарх. Испугались! Один митрополит Николай не испугался. И до суда, и после суда, и осуждения он поддерживал меня, чем мог, писал мне постоянно. Он был один!"

-" А что, было с Вами после освобождения?" - спросил я.

-" После трех лет лагеря, а я отсидел полный срок - ответил архиепископ Иов, - поехал в Москву в Патриархию узнать, не могу ли я вновь вернуться к церковной работе. Мне сказали, чтобы я справился нет ли возражений со стороны Совета по делам религий. Я пошел, спросил и мне сказали"...что Вы? С нашей стороны, конечно, нет никаких возражений. Это дело Патриархии". И меня без дальнейших проволочек вновь назначили на кафедру и сейчас не беспокоят".

Мы заговорили о соборных делах. Видно было, что он сочувствует моим выступлениям, но ожидать от него открытой поддержки было нельзя. Да я его об этом и не просил- ни его, ни кого-либо другого. Это вопрос совести, да и как просить внутриросийских архиереев, когда знаешь, чем они рискуют. Архиепископ Иов был одним из "великих молчальников" нашего Собора, к чести которых можно сказать, что они не произнесли ни одного слова в защиту неправды. И молчание их было многозначительно, ибо за многими из них стояли годы тюрем, лагерей и ссылок.

Среди других архиереев обращал внимание на себя архиепископ Омский Андрей(Сухенко). Тоже "великий молчальник", тоже бывший лагерник. Тоже большого роста. Но какая во многом разница! Как известно, в 1962 году Андрей(Сухенко) был архиепископ Черниговский и был приговорен к восьми годам лагеря по обвинению в экономических злоупотреблениях и безнравственном поведении. Думаю, что это обвинения столь же необоснованно, как и в случае с архиепископом Иовом. Однако из-за более долгого срока заключения и, вероятно, более тяжелых условий пребывания в лагере, а может быть, просто из-за меньшей сопротивляемости организма, - как бы то ни было, но архиепископ Андрей не выдержал, вышел из лагеря душевнобольным человеком, ненормальным. Можно думать, что эта болезнь (как у архиепископа Вениамина полная потеря волос на голове) проявилась не сразу, но только через некоторое время. По крайне мере, видевший его в 1969 году в Псково-Печерском монастыре, где он временно пребывал после выхода из лагеря, архимандрит Корнилий (Фристед) ничего ненормального в нем не заметил. Архиепископ Андрей даже сказал ему: "Церковью управляют уполномоченные". Этим объясняется, почему Синод назначил его 16 декабря архиепископом Камским и Тюменским. Явного сумасшедшего вряд ли бы назначили. Сейчас на Соборе архиепископ Андрей обращал на себя внимание своим странным поведением: ни с кем не разговаривал, непрерывно блаженно улыбался, смотрел перед собою в пространство каким-то неопределенным мутным взглядом. Во всем его виде было что-то бесконечно трагическое. На его странное состояние обратили внимание не только я, но и многие другие и даже раньше меня. Другим проявлением его неадекватности было то, что когда снимали фотографию членов Собора, он не только стремился занять самое видное место, что при его росте было не трудно, но и беспощадно расталкивал при этом локтями своих соседей. Впрочем, внешне он ничем не нарушал общего порядка Собора: вовремя приходил в церковь молиться, вовремя- на заседания, также и пить чай или обедать. И все молча, ни с кем не разговаривая.

В свободное время, остававшееся до начала заседания, я виделся с представителями нашей епархии, диаконом Сергием Рейнгартом и В.Е. Драшусовым. Они жаловались, особенно последний, что живут в гостинице вне Лавры и потому мало знают, что происходит, чувствуют себя изолированными. Просили указаний, что делать, но мне трудно было на этой стадии соборных работ дать им определенный ответ. Дело само покажет, говорил я. Но, в общем, у нас было полное единомыслие: не уступать в вопросе постановлений 1961 года и в отвержении так называемой "особой политики", а это их особенно беспокоило как бельгийских граждан. Но в какой форме выразить свое несогласие - заранее сказать трудно.

После общего, группового фотографирования членов Собора, мы вошли в Трапезную церковь и заняли свои места, как и раньше. Во время этого фотографирования, несчастный владыка Андрей совершенно затолкал меня своими локтями - я пробовал противиться, но безуспешно, куда мне с таким гигантом справиться.

Итак, в 16 часов началось III заседание Собора. Первым был доклад митрополита Никодима "Экуменическая деятельность Русской Православной Церкви". Доклад митрополита Никодима, был одним из лучших докладов на Соборе. В нем было удивительное сочетание содержательности, глубине и объективности суждений, зрелости мысли и особенно стойкости в Православии. Смысл и тон доклада был осторожно критический, сдержанный и вместе с тем открытый по отношению к экуменическому движению, Всемирному совету Церквей и инославию вообще. Конечно, в этом выступлении были моменты, обусловленные спецификой советского режима, но их было не много, и о них не стоит и говорить. Митрополит Никодим сказал, что само слово "экуменический" сравнительно новое, но реальность, им выражаемая, то есть соединение твердости в Православии с терпимостью и любвеобильным отношением к инославным, была издревле присуща русской церковной жизни. Наши предки не склонны были проявлять религиозную нетерпимость, сказал митрополит Никодим, и для иллюстрации этого утверждения привел ряд исторических примеров от послания Киевского митрополита Иоанна о римском расколе в XI веке до деятельности Патриарха Алексия в наши дни. " Мы убеждены, - закончил этот вступительный отдел своего доклада митрополит Никодим, - что научнобогословский православный экуменизм, чуждый крайностей конфессионализма, отнюдь не означает уравнительного отношения ко всем христианским конфессиям. Отсюда естественно вытекает наше практическое стремление к такому братскому общению с христианами других исповеданий, в котором в процессе совместного выполнения задач обще-христианского свидетельства и служения, совершалось бы взаимное сближение, ознакомление и обогащение опытом духовной жизни. Это необходимо, чтобы истина древней неразделенной Церкви со временем могла стать общим достоянием всей христианской ойкумены, восполнив в конфессиях, отступивших от единства, все недостающее или утраченное".

Перейдя к обзору отношений с Римо-Католической Церковью, митрополит Никодим отметил в них со времени понтификата Папы Иоанна XXIII и Второго Ватиканского Собора явные перемены в благоприятную сторону. Об этом говорят постановления Родоса II и III о богословском диалоге с католиками, когда создадутся для этого подходящие условия, а также ряд встреч с католиками, как, например, в Бари в 1970 году. Далее митрополит Никодим остановился на решении нашего Синода от 16 декабря 1969 года. "Это решение, было продиктовано душеспасительною заботою нашей Церкви о своих братьях во Христе, согласно которому священнослужители Московского Патриарха получили разрешение преподавать благодать Святых Таинств католикам и старообрядцам в случае крайней в сем духовной необходимости. Для последних, при отсутствии на местах их священников, поскольку мы имеем общую с ними веру в отношении таинств. Подобное решение имело место в 1878 году, когда Константинопольский Синод вменил в обязанность греческим православным священникам совершать таинства для армян там, где у них не имеется церквей и священников. И в заключение о католиках: строго придерживаясь рекомендаций III Всеправославного Совещания 1964 года....Русская православная Церковь развивает дружественные отношения с Римо - Католической Церковью в надежде, что это, с одной стороны, будет содействовать укреплению братства и взаимопонимания великих Церквей Востока и Запада, а с другой- послужит благословенному миру на земле". (иными словами, "небогословские факторы" сыграли не последнюю роль в этом сближении с католиками, - прим. Арх.В.)

Более подробно остановился митрополит Никодим на отношениях с "древними восточными нехалкидонскими Церквами".Указав на выдающиеся труды в области изучения этих Церквей русскими учеными, епископа Порфирия(Успенского) и Болотова, на деятельность Урмийской миссии, на обучение армянских студентов в Московской духовной Академии и эфиопских в Ленинградской,- факторы, свидетельствующие о постоянном интересе нашей Церкви к нехалкидонцам,митрополит Никодим сказал: " Русская Православная Церковь рассматривает древние Восточные Церкви как автокефальные в силу их исторического положения и канонической структуры. Она уважает их самостоятельность, почитает благочестие, не покушается на свойственный им обряд. В грядущих собеседованиях Русская Православная Церковь будет по-прежнему твердо держаться убеждения в том, что церковные соборы, особенно Вселенские, сохранили и будут сохранять в дальнейшем истину по внушению и просвещению Духа Святого".( Довольно неопределенное заявление, скажем мы от себя, могущее быть истолкованным весьма различно .Какое место занимает Халкидон в развиваемом митрополитом Никодимом "учении о соборах" и является ли его признание обязательным для всех?- прим. Арх. Василия) Далее митрополит Никодим сделал подробный обзор наших отношений за время патриаршества Патриарха Алексия с армянской, коптской, эфиопской, сиро-яковитской, малабарской и другими Церквами. Отметил чтение лекций в наших Академиях "выдающимся богословом Павлом Вергезе". Относительно англикан, митр.Никодим сказал, что обмен мыслями и информацией на 1-й сессии Межправославной богословской комиссии в Белграде в 1966 году поставил перед Русской Церковью ряд весьма сложных проблем( здесь имеется в виду вопрос о признании англиканского священства, в котором, как известно, существуют разногласия между православными Церквами и богословами .- прим. Арх. В.) Далее в докладе митрополита было указано о необходимости не ограничиваться повторением хотя и очень верных, но мало определенных фраз, вроде того, что соединиться христиане обязаны на почве древней неразделенной Церкви , а приступить со смиренным упованием на помощь Божию к выяснению того, что же именно таится под такого рода фразами. Основные вопросы, подлежащие изучению, сказал митр. Никодим это:

а) догматы и каноны, составляющие неприкосновенное наследие, воспринятое Православной Церковью от древней неразделенной Церкви, и различия во взглядах на предметы, относящиеся к области Веры и церковного устройства, допустимые внутри самого Православия.