Сначала Никодим, как он обыкновенно поступает в подобных случаях, хотя и спросил "Мимоходом", записался ли я выступать завтра, долго говорил на всевозможные темы, но не относящиеся прямо к делу. Наконец он вдруг меня прямо спросил, о чем я собираюсь выступать на Соборе завтра. Я так же прямо ответил, что исключительно о постановлениях 1961 года, так как это единственный действительно важный и серьезный вопрос, с которым у меня разногласия в предлагаемых решениях на Соборе. Более того, я уточнил, что буду говорить исключительно о канонической стороне, о нарушении принципа единства церковного управления, сосредоточенного в лице епископа. Это единство нарушается постановлениями 1961 года.

- " Вы конечно свободны, выступать, как Вам угодно, - произнес митрополит Никодим,- Но мой Вам совет этого не делать. Вы вызовите только против Вас раздражение епископов. Каноны мы и сами хорошо знаем, скажут, чего Вы приехали учить нас канонам. Вы принесете вред Церкви".

- " А как же Вы говорили, - возразил я, - что никакого вреда для Церкви от моего выступления не будет? Или, может быть, лично Вам мое выступление повредит?"

- " Мне? Нисколько! Наоборот, если Вы выступите, я в ответ выступлю против Вас с филиппикой, и это будет там где нужно, вменено мне только в заслугу. И я скажу, что Вы требуете от нас строгого использования канонов, а сами их не соблюдаете, когда это для Вас удобнее. Из этого выйдет спор, не полезный для Церкви... вот и выйдет, что Вы повредите Церкви".

Мне показалось, что это было скорее похоже на своеобразное "передергивание", со стороны митр.Никодима, "смысла пользы и вреда" для Церкви.

- " Вы так считаете, что это вред? А ряд архиереев, здешних архиереев, считает, что постановления 1961 года вредны для Церкви, и советует мне выступать".

- А кто же эти архиереи?" - спросил митрополит Никодим.

- " Я этого не могу Вам сказать".

- " Да и не надо, я и так их знаю. Я обо всех архиереях знаю, кто что думает... они у меня все как на ладони ",- с улыбкой сказал Митр. Никодим.

-" Может быть, Вы их всех и знаете, они все здешние, но имен я Вам все равно не назову ",- ответил я.

- " Не называйте! - продолжал митр. Никодим, - Я Вам сам скажу. Один из дальней окраины, другой тоже, но несколько ближе, а третий из центральной России".

Я, конечно, догадался, что митрополит Никодим имеет в виду архиепископов Вениамина и Павла, а кого он имел в виду под словами " из центральной России", я не мог тогда догадаться, а узнал значительно позже. Во всяком случае, я не назвал ни одного имени и никак не реагировал на намеки митрополита Никодима. Тот продолжал настаивать, что мое выступление принесет вред Церкви. Конечно, я был поставлен в трудное положение и наносить вреда не хотел никому, а поэтому обратился с вопросом к митрополиту Антонию Сурожскому, который присутствовал при разговоре, но все время молчал.

- " Владыко, какое Ваше мнение?"

- " Я думаю, - ответил митрополит Антоний, - что если мы одни, заграничные, выступим против постановлений 1961 года, а все остальные будут молчать, то это будет воспринято в определенном смысле: вот мы, мол, какие герои, а здешние все трусы и предатели Церкви. Мы нашим выступление можем бросить такое обвинение всем нашим собратьям, которые находятся в несравненно более трудных условиях, а себя выставим героями".