Слово против язычников

1) Ведение богочестия и вселенской истины не столько имеет нужды в человеческом наставлении, сколько познается само собою; потому что едва не вопиет о себе ежедневно в делах, и светлее солнца открывает себя в Христовом учении. Но поелику тебе, блаженный, желательно слышать о сем; то, по мере сил своих, предложу нечто о вере Христовой; тем паче, что, хотя и сам ты можешь найти это в Божием Слове, однако же с любовию слушаешь, что говорят и другие. Ибо как святых и богодухновенных Писаний достаточно к изъяснению истины, так и блаженными нашими Учителями сочинены об этом многие книги. И если кто будет читать их, то найдет в них некоторым образом истолкование Писаний, и прийдет в состояние приобрести желаемое им ведение. Но поелику не имеем в руках теперь сочинений этих Учителей; то, чему научился я из них, — разумею же о вере во Христа Спасителя, — необходимо изложить и сообщить это тебе письменно, чтобы учения, заключающегося в слове нашем, не почел кто маловажным, и не стал предполагать, будто бы вера во Христа не разумна.

Такие же клеветы в укоризну нашу слагают язычники. Они громко смеются над нами, указывая не на иное что, а только на крест Христов. Но тем паче можно пожалеть о бесчувствии их. Клевеща на крест, не видят они силы креста, наполнившей целую вселенную, не видят, что крестом стали явны для всех дела боговедения. Ибо если бы сами они искренно вникли умом в Божество Христово, то не стали бы столько насмехаться; а напротив того, познали бы сего Спасителя миру, познали бы, что в кресте — не вред, но врачевство твари. Если с явлением креста уничтожено всякое идолослужение, и крестным знамением прогоняется всякое бесовское мечтание; если единому Христу покланяются, и чрез Него познается Отец; если противоречащие постыждаются, и Христос с каждым днем невидимо преклоняет к Себе души прекословов; то вправе мы сказать язычникам: как же можно это дело признать человеческим, а не исповедать паче, что Возшедший на крест есть Божие Слово и Спаситель мира? Мне кажется, что с язычниками делается тоже, что и с человеком, который бы стал унижать солнце закрытое облаками, и потом — дивиться его свету, видя, что озаряется им вся тварь. Как прекрасен свет, а еще прекраснее виновник света — солнце; так, поелику наполнение целой вселенной боговедением есть Божие дело, необходимо виновником и вождем в таком успешном действии быть Богу и Божию Слову.

Итак, сперва обличу, сколько могу, невежество неверующих, чтобы, по обличении лжи, сама собою возсияла, наконец, истина, и для тебя несомненно было, что уверовал ты в истину, и, познав Христа, не впал в обман. Думаю же, что с тобою, как с христолюбцем, прилично рассуждать о Христе. Ибо уверен, что ведение о Нем и веру в Него предпочитаешь всему.

2) В начале не было зла; потому что и теперь нет его во святых, и для них вовсе не существует оно. Но люди впоследствии сами против себя начали примышлять и воображать злое. Отсюда же, конечно, образовали себе и первую мысль об идолах, не сущее представляя как сущее.

Ни в чем не имея препятствия к ведению о Боге, человек, по чистоте своей, непрестанно созерцает Отчий образ, Бога-Слова, по образу Которого и сотворен, приходит же в изумление, уразумевая Отчее чрез Слово о всем промышление, возносясь мыслию выше чувственного и выше всякого телесного представления, силою ума своего касаясь божественного и мысленного на небесах. Когда ум человеческий не занят телесными предметами и не примешивается к нему со-вне возбуждаемое ими вожделение, но весь он горе и собран в себе самом, как было в начале: тогда, преступив за пределы чувственного и всего человеческого, парит он в горних, и взирая на Слово видит в Нем Отца Слову, услаждаясь созерцанием Его и обновляясь в любви к Нему. Так и священные Писания о первом сотворенном человеке, который на еврейском языке назван Адамом, говорят, что в начале с непостыдным дерзновением устремлен был он умом к Богу, и сожительствовал со Святыми в созерцании мысленного, какое имел в том месте, которое святой Моисей, в переносном смысле, наименовал раем (Быт. 2, 8). А к тому, чтобы видеть в себе Бога, достаточно душевной чистоты, как и Господь говорит: блажени чистии сердцем; яко тии Бога узрят (Матф. 5, 8).

3) Таким, по сказанному, Создатель соделал род человеческий, и желал, чтобы таким же и пребыл он. Но люди, вознерадев о совершеннейшем и поленившись постигнуть его, охотнее взыскали того, что ближе к ним; ближе же к ним были тело и телесные чувства. Посему уклонили они ум свой от мысленного, начали же рассматривать самих себя. А рассматривая себя, занявшись телом и иными чувственными вещами, и обольщаясь этим, как своею собственностию, впали в самовожделение, предпочетши собственное созерцанию божественного, и закоснев в этом, не хотя оставить ближайшего к ним, смятенную и возмущенную всякими вожделениями душу свою подавили плотскими удовольствиями; наконец же, забыли о своих силах, дарованных Богом в начале. Что это истинно, — можно видеть то и на первосозданном человеке, как говорят о нем священные Писания. Пока ум его устремлен. был к Богу и к созерцанию Бога, — он отвращался от воззрения на тело. Когда же, по совету змия, оставил мысль о Боге и начал рассматривать себя самого; тогда впал в плотское вожделение. И уразумеша, яко нази беша (Быт. 3, 7), и уразумев, устыдились. Узнали же наготу свою не столько по недостатку одежд, но и потому, что совлеклись созерцания Божественнаго и обратили мысль к противоположному. Ибо, уклонившись от мысленного устремления к Единому и Сущему (разумею Бога) и от любви к Нему, вдались уже в различные и частные пожелания тела. Потом, как обыкновенно бывает, допустив в себя вожделение каждой вещи и вдруг многих вещей, начали иметь привязанность и к самым вожделениям; а потому стали бояться оставить их.

Отсего произошли в душе и боязнь, и страх, и удовольствие, и мысли свойственные смертному. Душа, не желая оставить вожделений, боится смерти и разлучения с телом; снова же вожделевая и не достигая подобного прежнему, научается убивать и делать неправду. А почему и это делает душа, — уместно будет объяснить это по мере сил.

4) Уклонившись от созерцания мысленного, употребляя во зло частные телесные силы, услаждаясь рассматриванием тела, замечая, что удовольствие для нее есть нечто доброе, душа в обольщении своем злоупотребила наименованием: доброе, и подумала, что удовольствие есть самое существенное добро; как и человек, помешавшийся в уме, просит меча на всякого встречного, и думает о себе, что поступает в этом благоразумно.

Но не может вовсе прекратить свою деятельность, будучи, как сказано выше, деятельною по природе, и сознавая свободу свою, видит в себе способность употреблять телесные члены на то и на другое, и на сущее и на не-сущее. Сущее же — добро, а не сущее — зло. И сущее называю добром, поколику оно имеет для себя образцы в сущем Боге; а не-сущее называю злом, поколику не-сущее произведено человеческими примышлениями. Тело имеет у себя глаза, чтобы взирать на тварь и из примечаемого в ней всестройного порядка познавать Создателя. У него есть слух для слышания Божиих словес и Божиих законов. У него есть руки для произведения ими необходимого и для молитвенного воздеяния их к Богу. Но душа, уклонившись от созерцания того, что добро, и от обращения на то своей деятельности, в заблуждении своем обращает уже ее на противоположное. Потом, как сказано выше, усматривая свои способности и злоупотребляя ими, воображает, что может обратить и телесные члены на противоположное. Посему, вместо того, чтобы рассматривать тварь, обращает она глаз на вожделения, доказывая сим, что и это ей возможно; и думает, что, однажды устремив свою деятельность, сохраняет она свое достоинство и не погрешает, делая, что можно; не знает же, что сотворена не просто устремлять свою деятельность, но устремлять, на что должно. Посему-то и Апостольское слово заповедует: вся лет суть, но не вся на пользу (1 Кор. 10, 23).

5) Но человеческая дерзость, имея в виду не то, что полезно и прилично, а что возможно, начала делать противоположное. Потому и руки подвигнув на противное, стала ими убивать, и слух употребила на преслушание, и иные члены, вместо законного чадородия, — на прелюбодеяния, и язык, вместо благохваления, — на хулы, злословие и ложные клятвы, опять и руки — на татьбу, и на то, чтоб бить подобных нам человеков, и обоняние — на разнообразие благовоний, возбуждающих к похотливости, и ноги — на скорость излияти кровь(Притч. 1, 16), и чрево — на пиянство и на пресыщение без меры.

Все же это — порок и душевный грех, и не иное что сему причиной, как отвращение от совершеннейшего. Представь, что ездок, сев на коней на ристалище, не обратит внимания на цель, к которой ему должно направить свой бег, а поворотив в другую сторону, просто погонит коня, сколько может (а может он, сколько хочет); и иногда направит коней на встречных, а иногда погонит их по стремнине, несясь, куда увлекается быстротою коней, между тем как думает, что и при таком беге не минует цели, потому что в виду у него одна скорость езды, а не смотрит на то, что далеко он от цели. Так и душа, совратившись с пути к Богу, и сверх меры понуждая телесные члены, лучше же сказать, гоня с ними и себя, погрешает и делает себе зло, не примечая, что сбилась с дороги и удалилась от истинной цели, на которую взирая христоносный муж, блаженный Павел сказал: к преднамеренному теку, к почести вышняго звания Христа Иисуса (Фил. 3, 14). Так Святый, имея целию добро, никогда не делал зла.

6) Некоторые из эллинов, уклонясь с пути и не познав Христа, утверждали, что зло существует самостоятельно и само по себе: и в этом погрешают они по двум отношениям. Или Создателя лишают достояния быть Творцем сущего. Ибо не будет Он Господом сущего, если зло, как они говорят, само по себе имеет самостоятельность и сущность. Или опять, желая, чтобы Он был творцем всяческих, по необходимости делают Его и творцем зла; потому что, по словам их, и зло — в числе существ. А это окажется нелепым и невозможным; потому что зло не от добра, не в нем и не чрез него. Ибо не будет уже то и добром, что имеет смешанную природу или стало причиною зла.

И некоторые еретики, отпав от церковного учения и потерпев крушение в вере, в безумии своем приписывают также злу самостоятельность. Кроме же истинного Отца Христова, воображают себе иного бога, и сего нерожденного творца зла и виновника злобы признают и создателем твари. Но не трудно опровергнуть их божественным Писанием и тем же самым человеческим разумом, которым, измыслив сие, приводятся они в беснование. Так Господь и Спаситель наш Иисус Христос, подтверждая слова Моисеевы, что Господь Бог един есть (Втор. 6, 5), говорит в Евангелии Своем: исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли (Матф. 11, 25). Если же един Бог, и Он — Господь неба и земли; то как быть иному Богу, кроме Его? Где будет признаваемый ими бог, когда в целом обеме неба и земли все наполняется единым истинным Богом? И как иному быть творцем того, над чем Господь есть сам Бог и Отец Христов, по Спасителеву слову? Разве скажут, что злой может быть господом и принадлежащего благому Богу, как бы в равновесии с Ним. Но если станут утверждать это, то смотри, в какое впадут нечестие. Между равномощными невозможно будет найдтись превосходнейшему и совершеннейшему. Ибо если без воли одного существует другое, то в обоих — равная сила, и в обоих — немощь; в обоих — равная сила, потому что бытием своим превозмогают изволение друг друга; и в обоих — немощь, потому что, когда не хотят они, против воли выходит дело; и благий существует против воли злаго, и злый — против воли благого.