По производимому им состоянию ума отцы назвали его мнением [73] . На этот род прелести указывает святой апостол Павел, когда говорит: Никто же вас да не прельщает изволенным ему смиренномудрием и службою анге­лов, яже не уведе уча, без ума дмяся от ума плоти своея (Кол.2:78). Одержимый этой прелестью мнит о себе, сочинил о себе «мнение», что он имеет многие добродетели и достоинства, — даже, что обилует дарами Святаго Духа. Мнение составляется из ложных понятий и лож­ных ощущений: по этому свойству своему оно вполне принадлежит к области отца и представителя лжи — диавола. Молящийся,  стремясь раскрыть в сердце ощущение нового человека и не имея на это никакой возможности, заменяет их ощущениями своего сочи­нения, поддельными, к которым не замедляет присое­диниться действие падших духов. Признав неправиль­ные ощущения, свои и бесовские, истинными и бла­годатными, он получает соответствующие ощущениям понятия. Ощущения эти, постоянно усваиваясь сердцу и усиливаясь в нем, питают и умножают ложные по­нятия: естественно, что от такого неправильного под­вига образуются самообольщение и бесовская пре­лесть «мнение». «Мнение не допускает быть мнимо­му» (Слово 4, в конце; также Слово 3),  — сказал  святой  Симеон  Новый  Богослов. Мнящий о себе, что он беспристрастен, никогда не очистится от страстей; мнящий о себе, что он испол­нен благодати, никогда не получит благодати; мнящий о себе, что он свят, никогда не достигнет святости. Просто сказать: приписывающий себе духовные дела­ния,  добродетели,  достоинства,  благодатные дары, льстящий себя и потешающий себя «мнением», за­граждает этим «мнением» вход в себя и духовным деланиям, и христианским добродетелям, и Божествен­ной благодати, — открывает широко вход греховной заразе и демонам. Уже нет никакой способности к ду­ховному преуспеянию в зараженных «мнением»: они уничтожили эту способность, принесши на алтарь лжи самые начала деятельности человека и его спасения — понятия о истине. Необыкновенная напыщенность является в недугующих этой прелестью: они как бы упоены собою,  своим состоянием самообольщения видя в нем состояние благодатное. Они пропитаны преисполнены высокоумием и гордостью, представля­ясь, впрочем, смиренными для многих, судящих по лицу, не могущих оценивать по плодам, как заповедал Спаситель (см.: Мф.7:16; 12:33), тем менее по духовному чувству, о кото­ром упоминает апостол (см.: Евр.5:14). Живописно изобразил про­рок Исаия действие прелести «мнения» в падшем ар­хангеле, действие, обольстившее и погубившее этого архангела. Ты, говорит пророк сатане, рекл еси во уме твоем: на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах, высоких, яже к северу: взы­ду выше облак, буду, подобен Вышнему. Ныне же во ад сниде­ши, и во основание земли (Ис.14:13,14,15).

Зараженного «мнением» обличает Господь так: Гла­голеши, яко богат есмь, и обогатихся, и ничто же требую: и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг (Апок.3:17). Господь увещавает прельщенного к покаянию; предлага­ет купить не у кого иного, у Самого Господа, необходи­мые потребности, из которых составляется покаяние (см.: Апок.3:18). Купля настоятельно нужна: без нее нет спасения. Нет спасения без покаяния, а покаяние принимается от Бога только теми, которые, для принятия его, продадут все имущество свое, то есть отрекутся от всего, что им лож­но усваивалось «мнением».

Ученик. Не случалось ли тебе встречаться с зара­женными этого вида прелестью?

Старец. Зараженные прелестью «мнения» встреча­ются очень часто. Всякий, не имеющий сокрушенного духа, признающий за собою какие бы то ни было дос­тоинства и заслуги, всякий, не держащийся неуклонно учения Православной Церкви, но рассуждающий о ка­ком-либо догмате или предании произвольно, по своему усмотрению или по учению инославному, находит­ся в этой прелести. Степенью уклонения и упорства в уклонении определяется степень прелести.

Немощен человек! Непременно вкрадывается в нас «мнение» в каком-либо виде своем, и, осуществляя наше я,удаляет от нас благодать Божию. Как нет, по замеча­нию святого Макария Великого, ни одного человека, совершенно свободного от гордости: так нет ни одного человека, который бы был совершенно свободен от дей­ствия на него утонченной прелести, называемой «мне­нием». Наветовало оно апостола Павла и врачевалось тяжкими попущениями Божиими. Не хощем вас, братие, пишет апостол к коринфянам, не ведети о скорби нашей, бывшей нам во Асии, яко по премногу и паче силы отяготи­хомся, яко не надеятися нам и жити. Но сами в себе осужде­ние смерти имехом, да не надеющеся будем на ся, но на Бога, возставляющаго мертвыя (2Кор.1:8,9). По этой причине должно бди­тельно наблюдать за собою, чтоб не приписать соб­ственно себе какого-либо доброго дела, какого-либо по­хвального качества или особенной природной способ­ности, даже благодатного состояния, если человек возведен в него, короче, чтоб не признать собственно за собою какого-либо достоинства. Что ты имеешь, гово­рит апостол, чего бы ты не приял (1Кор.4:7) от Бога? От Бога име­ем и бытие, и пакибытие, и все естественные свойства, все способности, и духовные, и телесные. Мы — долж­ники Богу! Долг наш неоплатим! Из такого воззрения на себя образуется само собою для нашего духа состоя­ние, противоположное «мнению», состояние, которое Господь назвал нищетою духа, которое заповедал нам иметь, которое ублажил (Мф.5:3). Великое бедствие — уклонить­ся от догматического и нравственного учения Церкви, от учения Святаго Духа, каким-либо умствованием! Это — возношение, взимающееся на разум Божий. Должно низлагать и пленять такой разум в послушание Христово (2Кор.10:4,5).

Ученик. Имеется ли какая-либо связь между прелестью первого рода и прелестью второго рода?

Старец. Связь между этими двумя видами прелести непременно существует. Первого рода прелесть всегда соединена с прелестью второго рода, с «мнением». Сочиняющий обольстительные образы при посредстве ес­тественной способности воображения, сочетавающий при посредстве мечтательности (Фантазии) эти образы в очаро­вательную картину, подчиняющий все существо свое обольстительному, могущественному влиянию этой жи­вописи, непременно, по несчастной необходимости, мнит, что живопись эта производится действием Боже­ственной благодати, что сердечные ощущения, возбуж­даемые живописью, суть ощущения благодатные.

Второго рода прелесть — собственно «мнение» — действует без сочинения обольстительных картин: она довольствуется сочинением поддельных благодатных ощущений и состояний, из которых рождается ложное, превратное понятие о всем вообще духовном подвиге. Находящийся в прелести «мнения» стяжавает ложное воззрение на все, окружающее его. Он обманут и внут­ри себя, и извне. Мечтательность сильно действует в обольщенных «мнением», но действует исключительно в области отвлеченного. Она или вовсе не занимается, или занимается редко живописью в воображении рая, горних обителей и чертогов, небесного света и благо­ухания, Христа, Ангелов и святых; она постоянно со­чиняет мнимодуховные состояния, тесное дружество с Иисусом (Подражание Фомы Кемпийского, книга 2, гл. 8), внутреннюю беседу с Ним (Подражание Фомы Кемпийского, книга 3, гл. 1), таинственные откровения (Подражание Фомы Кемпийского, книга 3, гл. 3), гласы, наслаждения, зиждет на них лож­ное понятие о себе и о христианском подвиге, зиждет вообще ложный образ мыслей и ложное настроение сердца, приводит то в упоение собою, то в разгоряче­ние и восторженность. Эти разнообразные ощущения являются от действия утонченных тщеславия и сладострастия: от этого действия кровь получает греховное, обольстительное движение, представляющееся благо­датным наслаждением. Тщеславие же и сладострастие возбуждаются высокоумием, этим неразлучным спутни­ком «мнения». Ужасная гордость, подобная гордости демонов, составляет господствующее качество усвоив­ших себе ту или другую прелесть. Обольщенных пер­вым видом прелести гордость приводит в состояние явного умоисступления; в обольщенных вторым видом она, производя также умоповреждение, названное в Писании растлением ума (см.: 2Тим.3:8), менее приметна, облекает­ся в личину смирения, набожности, мудрости, позна­ется по горьким плодам своим. Зараженные «мнением» о достоинствах своих, особенно о святости своей, способны и готовы на все козни, на всякое лицемерство, лукавство и обман, на все злодеяния. Непримиримою враждою дышат они против служителей истины, с не­истовой ненавистью устремляются на них, когда они не признают в прельщенных состояния, приписываемого им и выставляемого на позор слепотствующему миру «мнением».

Ученик. Существуют же и состояния духовные, про­изводимые Божественной благодатью, как то состоя­ние, в котором вкушается духовная сладость и радость, состояние, в котором открываются тайны христиан­ства, состояние, в котором ощущается в сердце присут­ствие Святаго Духа, состояние, в котором подвижник Христов сподобляется духовных видений?

Старец. Несомненно существуют, но существуют только в христианах, достигших христианского совер­шенства, предварительно очищенных и приуготовлен­ных покаянием. Постепенное действие покаяния вооб­ще, выражаемого всеми видами смирения, в особенно­сти молитвою, приносимою из нищеты духа, из плача, постепенно ослабляет в человеке действие греха. Для этого нужно значительное время. И дается оно истин­ным, благонамеренным подвижникам промыслом Божиим, неусыпно бдящим над нами. Борьба со страстя­ми — необыкновенно полезна: она более всего приво­дит к нищете духа. С целью существенной пользы нашей, Судия и Бог наш долго терпит о нас и не скоро отмщевает сопернику (Лк.18:7) нашему — греху. Когда очень осла­бевают страсти, — это совершается наиболее к концу жизни [74] — тогда мало-помалу начнут появляться состоя­ния духовные, различающиеся бесконечным различием от состояний, сочиняемых «мнением». Во-первых, всту­пает в душевную храмину благодатный плач, омывает ее и убеляет для принятия даров, последующих за плачем по установлению духовного закона. Плотский человек никак, никаким способом, не может даже представить себе состояний духовных, не может иметь никакого по­нятия ниже о благодатном плаче: познание этих состоя­ний приобретается не иначе, как опытом (св. Исаак Сирский, Слово 55). Духовные дарования раздаются с Божественной премудростью, которая наблюдает, чтоб словесный сосуд, долженству­ющий принять в себя дар, мог вынести без вреда для себя силу дара. Вино новое разрывает мехи ветхие! (см.: Мф.9:17)

Замечается, что в настоящее время духовные дарова­ния раздаются с величайшей умеренностью, сообраз­но тому расслаблению, которым объято вообще хрис­тианство. Дары эти удовлетворяют почти единственно потребности спасения. Напротив того, «мнение» рас­точает свои дары в безмерном обилии и с величайшей поспешностью.

Общий признак состояний духовных — глубокое смирение и смиренномудрие, соединенное с предпоч­тением себе всех ближних, с расположением, еван­гельской любовью ко всем ближним, со стремлением к неизвестности, к удалению от мира. «Мнению» тут мало места: потому что смирение состоит в отречении от всех собственных достоинств, в существенном ис­поведании Искупителя, в совокуплении в Нем всей надежды и опоры, а «мнение» состоит в присвоении себе достоинств, данных Богом, и в сочинении для себя достоинств несуществующих. Оно соединено с надеж­дою на себя, с хладным, поверхностным исповеданием Искупителя. Бог прославляется для прославления себя, как был прославлен фарисеем (см.: Лк.18:11). Одержимые «мнени­ем» по большей части преданы сладострастию, не­смотря на то, что приписывают себе возвышеннейшие духовные состояния, беспримерные в правильном пра­вославном подвижничестве; немногие из них воздер­живаются от грубого порабощения сладострастию, — воздерживаются единственно по преобладанию в них греха из грехов — гордости.

Ученик. Могут ли от прелести, именуемой «мнени­ем», порождаться какие-либо осязательные, видимые несчастные последствия?

Старец. Из этого рода прелести возникли пагубные ереси, расколы, безбожие, богохульство. Несчастней­шее видимое последствие его есть неправильная, зло­вредная для себя и для ближних деятельность, — зло, несмотря на ясность его и обширность, мало примеча­емое и мало понимаемое. Случаются с зараженными «мнением» делателями молитвы и несчастия, очевид­ные для всех, но редко: потому что «мнение», приводя ум в ужаснейшее заблуждение, не приводит его к ис­ступлению, как приводит расстроенное воображение. — На Валаамском острове, в отдаленной пустынной хи­жине, жил схимонах Порфирий, которого и я видел. Он занимался подвигом молитвы. Какого рода был этот подвиг, — положительно не знаю. Можно догады­ваться о неправильности его по любимому чтению схи­монаха: он высоко ценил книгу западного писателя Фомы Кемпийского, о подражании Иисусу Христу, и руководствовался ею. Книга эта написана из «мнения». Порфирий однажды вечером, в осеннее время, посетил старцев скита, от которого невдалеке была его пустыня. Когда он прощался со старцами, они предостерегали его, говоря: «Не вздумай пройти по льду: лед только что встал и очень тонок». Пустынь Порфирия отделялась от скита глубоким заливом Ладожского озера, который надо было обходить. Схимонах отвечал тихим голосом с наружной скромностью: «Я уже легок стал». Он ушел. Чрез некоторое время услышался отчаянный крик. Скитские старцы встревожились, выбежали. Было тем­но; не скоро нашли место, на котором совершилось несчастье; не скоро нашли средства достать утопшего: вытащили тело, уже оставленное душою.