"И Бог любви и мира будет с вами" (И Бог любве и мира будет с вами). Не только увещевает и советует иметь мир, но и молит о том Бога; и подлинно, здесь он или молит, или предсказывает будущее, а вернее, то и другое вместе. "Если, – говорит он, – будете так поступать, то есть, одно и то же мудрствовать и иметь мир между собою, то и Бог будет с вами, потому что Бог есть Бог любви и мира, Он этому радуется, и об этом веселится. Отсюда – от любви Его – и в вас будет мир. Отсюда – избавление от всех зол. Эта любовь спасла вселенную, она прекратила застарелую на земле вражду, она соединила землю с небом, она сделала людей ангелами. Возлюбим же ее и мы, потому что она – матерь бесчисленных благ. Ею мы спасены, через нее нам дарованы все неизреченные блага". Затем, возводя их к любви, (апостол) говорит: "Приветствуйте друг друга лобзанием святым" (целуйте друг друга лобзанием святым) (ст. 12). Что значит – "святым"? Не притворным, не коварным, каким Иуда облобызал Христа. Для того и дано лобзание, чтобы возбуждать любовь, чтобы воспламенять искреннее расположение, чтобы мы так любили друг друга, как братья братьев, как дети отцов, и отцы детей, или еще и больше, – потому что эта (любовь) – от природы, а наша – от благодати. Чрез лобзание соединяются между собою души. Вот почему, и возвращаясь из путешествий, мы целуем друг друга, когда души наши приходят во взаимное общение. Поцелуй уст особенно выражает расположение души нашей.

2. Можно сказать и еще нечто об этом святом лобзании. Что же такое? Мы – храм Христов. Поэтому, лобзая друг друга, мы лобзаем преддверия и вход храма. Не видите ли, как многие лобызают двери и этого храма[1], одни преклоняя главу, другие, прикасаясь рукой и поднося руку к устам? И этими вратами и дверьми[2] входил и входит к нам Христос, когда мы причащаемся. Вы, причастники таинства, понимаете, что я говорю. Не простой чести сподобляются уста наши, приемлющие тело Владычне. Потому-то здесь, по преимуществу, мы и лобзаем друг друга. Пусть слышат это предающиеся сквернословию и злословию, – и да ужаснутся при мысли, как они сквернят уста свои. Пусть слышат это срамно лобызающиеся. Послушай, что Бог вещал устами твоими, – и береги их от осквернения. Он вещал ими о жизни будущей, о воскресении, о бессмертии, о том, что смерть уже не смерть, и о многих других неизреченных (тайнах). В самом деле, приступающий к таинству приближается к устам иерея, как к прорицалищу. Послушаем, как они страшны. Приступающий погубил жизнь свою еще в прародителях, и приходит взыскать ее и просить совета, как найти и приобрести ее. Тогда Бог вещает устами иерея, как найти ее; и уста иерея бывают страшнее самого очистилища. Это последнее никогда не издавало такого гласа, а прорекало о предметах гораздо низших, о земных войнах и о земном мире; напротив, эти уста вещают о небе, о будущей жизни, о вещах новых и превосходящих разум. Сказавши же: "Приветствуйте друг друга лобзанием святым" (целуйте друг друга лобзанием святым), (апостол) присовокупил: "Приветствуют вас все святые" (целуют вы святии вси), и этим подавая им радостную надежду. Это он написал вместо лобзания, соединяя их между собою этим взаимным приветствием, потому что от тех же уст происходит и лобзание и слова. Видишь ли, как он соединяет между собою всех – удаленных по плоти и близких, первых – посредством писания, а последних – посредством лобзания?

"Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь" (ст. 13). Таким образом, соединив их между собою и приветствиями, и лобзаниями, опять заключает слово молитвою, а чрез нее всемерно старается соединить их и с Богом.

Где теперь утверждающие, что Святый Дух не единосущен Отцу и Сыну потому, что о Нем не упоминается в начале посланий? Вот теперь (апостол) наименовал и Его вместе с Отцом и Сыном. Кроме того, должно сказать и то, что (апостол) в послании к колосянам, сказав: "благодать вам и мир от Бога Отца нашего" (Кол. 1: 2), умолчал о Сыне, и не прибавил, как в прочих посланиях: "и Господа Иисуса Христа". Ужели поэтому и Сын будет не единосущен (Отцу)? Но утверждать это есть крайнее безумие. Напротив, то самое и показывает Его единосущие, что Павел в различных местах различно упоминает (о лицах). А что сказанное мною не одна догадка, – послушай, как он упоминает о Сыне и о Духе, а умалчивает об Отце. Так в (первом) послании к Коринфянам говорит: "но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего" (но омыстеся, но освятистеся, но оправдастеся именем Господа Иисуса Христа, и Духом Бога нашего) (6: 11). Итак, скажи, неужели они не крестились во имя Отца? Тогда они и не омылись, и не освятились. Но они крестились (во имя Отца), так как действительно крестились. Почему же не сказал, что омылись именем Отца? Потому, что для него безразлично – один раз упомянуть об одной ипостаси, в другой раз – о другой. То же найдешь и во многих местах посланий. Так в послании к Римлянам говорит: "умоляю вас, братия, милосердием Божиим" (молю убо вас щедротами Божиими) (Рим. 12: 1), хотя щедроты принадлежат и Сыну. И в другом месте: "умоляю вас… любовью Духа" (молю вы любовию Духа) (15: 30), хотя любовь принадлежит и Отцу. Почему же он не упомянул о Сыне, когда говорит о щедротах, и об Отце, когда говорит о любви? Он умолчал об этом, как для всех явном и несомненном. Найдешь также и то, что (апостол) и самые дары приписывает (лицам Св. Троицы) в обратном порядке. Так, сказав здесь: "благодать Христа, и любовь Бога и Отца, и общение Святаго Духа", в другом месте общение приписывает Сыну, а любовь Духу, говоря: "умоляю вас… любовью Духа" (молю вы любовию Духа), а в (первом) послании к Коринфянам: "Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его" (верен Бог, им же звани бысте во общение Сына Его) (1: 9). Так все, принадлежащее Троице, нераздельно! И где общение Духа, там и общение Сына, и где благодать Сына, там благодать Отца и Святаго Духа. Так (апостол) сказал: "благодать вам от Бога Отца"; а в другом месте, исчисливши многие виды благодати, присоединил: "Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно" (вся же сия действует един и тойжде Дух, разделяя властию коемуждо, якоже хощет) (1 Кор. 12: 11). Говорю же это не потому, что смешиваю ипостаси, – нет! – напротив, знаю как то, чем они различаются и разделяются, так и единство их сущности.

3. Итак, будем и догматы эти содержать со всею точностью и привлекать к себе любовь Божию. Бог прежде возлюбил нас, когда мы еще ненавидели Его, и примирил с Собою, когда мы еще были врагами Его; и теперь хочет любить нас, уже любящих Его. Будем же постоянно любить Его, чтобы и Он любил нас. Если мы, пользуясь любовью сильных людей, для всех бываем страшны, то тем более, когда будем (в любви) у Бога. И если из любви к Нему нужно будет отдать имущество, тело свое, даже самую душу, не пощадим ничего. Не достаточно свидетельствовать любовь свою к Нему только на словах; нужно показать ее и делами, так как и Он сам явил Свою любовь к нам не словами только, но и делами. Так и ты покажи любовь к Нему на самом деле, и твори угодное Ему. В таком случае сам же ты опять получишь пользу. Сам, ведь, Он ни в чем нашем не нуждается. Это-то и служит особенным доказательством искренней любви Его к нам, что, не нуждаясь в нашей любви, Он все делает для того, чтобы мы Его любили. Потому и Моисей говорил: "чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты … ходил всеми путями Его, и любил Его" (что бо ищет Господь Бог у вас, точию еже любити Его, и готову быти тебе еже ходити в след Его) (Втор. 10: 12). Таким образом, когда Он повелевает тебе любить Его, тогда особенно показывает, что любит тебя, потому что ничто так не доставляет нам спасения, как любовь к Нему. Смотри, и все заповеди Его клонятся к нашему успокоению, спасению и прославлению. Так, когда Он говорит: "блаженны милостивые, блаженны чистые сердцем, блаженны кроткие, блаженны нищие духом, блаженны миротворцы" (Мф. 5: 3-9), сам Он никакой пользы отсюда не получает, а заповедует это для того, чтобы нас украсить и настроить. Равным образом, когда говорит: "алкал Я" (взалкахся) (Мф. 25: 42), не имеет нужды в нашей помощи, но тебя побуждает к человеколюбию. Он и без тебя мог бы пропитать бедного, но, даруя тебе величайшее сокровище, заповедал это. Если солнце, будучи творением, не нуждается в наших очах (оно ведь так же стало бы блистать, хотя бы и никто не смотрел на него), но мы получаем пользу, когда наслаждаемся лучами его, то тем более применимо это к Богу. Но чтобы тебе еще более увериться в этом, послушай: какое, ты думаешь, различие между Богом и нами? Такое ли, как между нами и комарами, или гораздо большее? Очевидно, что гораздо и даже беспредельно большее. Итак, если мы, тщеславные, не нуждаемся в помощи или в славе от комаров, то тем более не нуждается Бог, бесстрастный и ни в чем не имеющий нужды. Поэтому в той только мере получает от нас пользу Бог, в какой благотворит нам, в какой радуется о нашем спасении. Часто даже оставляя Свое, Он ищет твоего. "Если какой брат, – сказано, – имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее" (Аще кто жену имать неверну, и та благоволит жити с ним, да не оставляет ея) (1 Кор. 7: 12). "Кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать" (А отпущаяй жену разве словесе любодейнаго, творит ю любодействовати) (Мф. 5: 32). Видишь ли несказанную благость? "Если, – говорит, – жена твоя любодействует, не принуждаю тебя жить с нею; если же она неверующая, не препятствую. Опять, если кто оскорбил тебя, повелеваю оставить приносимый Мне дар и идти к оскорбившему". "Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой" (Аще бо принесеши дар твой, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, остави дар твой пред алтарем, и шед, прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой) (Мф. 5: 23, 24). И притча о должнике не то же ли самое показывает? В самом деле, когда он расточил десять тысяч талантов, господин умилосердился над ним и отпустил ему; когда же он потребовал от своего сораба сто динариев, господин назвал его лукавым и предал наказанию (Мф. 18: 24). Столь много печется Господь о твоем спокойствии! Варвар замыслил грех против жены праведника, – и (Господь) говорит ему: "удержал тебя от греха предо Мною" (пощадех тя, да не согрешиши ко Мне) (Быт. 20: 6). Павел гнал апостолов – и (Господь) говорит ему: "что ты гонишь Меня (что Мя гониши) (Деян. 9: 4)?" Другие алчут, а Он называет Себя алчущим, и нагим, и странником (Мф. 25: 35), желая пристыдить тебя и побудить тем к подаянию милостыни. Итак, представляя себе любовь, какую Бог доселе во всем нам оказывал и оказывает, – а Он благоволил сообщить нам ведение о Себе, что составляет величайшее и главное благо, свет ума, и учение добродетели, дал нам закон добродетельной жизни, сделал для нас все, дал нам и Сына Своего, и обещал царствие, и призвал нас к неизреченным благам, и приуготовил нам блаженнейшую жизнь, – будем все делать и говорить так, чтобы нам явиться достойными и любви Его, и получить будущие блага, которых и да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Храма, в котором Златоуст произносил свою беседу

[2] Нашими устами.

Толкование на послание к Галатам

ГЛАВА 1

"Павел Апостол, [избранный] не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем, воскресившим Его из мертвых, и все находящиеся со мною братия - церквам Галатийским: благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа" (ст. 1-3).

1. Начало послания исполнено великого гнева и вместе великой мудрости; да и не одно только начало, но и все, можно сказать, послание. Это потому, что беседовать с наставляемыми всегда с кротостью, хотя бы даже по отношению к ним и была необходима строгость, свойственно скорее не учителю, а губителю и недоброжелателю. Вот почему и Господь, беседовавший в большинстве с учениками с кротостью, в некоторых случаях употребляет строгость в слове, и иногда ублажает их, а иногда порицает. Так, сказав Петру: "блажен ты, Симон, сын Ионин" (блажен еси, Симоне, вар Иона) и обещав на исповедании его положить основание Церкви (Мф. 16: 17), спустя немного после этих слов говорит: "отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн!" (иди за Мною, сатано, соблазн ми еси) (ст. 23); а в другом месте снова говорит: "неужели и вы еще не разумеете?" (единаче ли и вы без разума есте) (Мф. 15: 16). И, наконец, внушил им такой страх, как замечает Иоанн, что увидевши Его беседующим с женою самарянкою, они напоминали Ему только относительно пищи, но ни один не осмелился сказать: "О чем Ты говоришь?", или: "Чего требуешь от нее?" (Иоан. 9: 27). Зная это, и Павел, следуя по стопам Учителя, также разнообразил свое слово соответственно нужде наставляемых, в одних случаях применяя как бы прижигание и отсечение, а в других – прилагая как бы смягчающие лекарства. Так, коринфянам он говорит: "Чего вы хотите? с жезлом придти к вам, или с любовью и духом кротости?" (что хощете, с палицею ли прииду к вам, или с любовию и духом кротости) (1 Кор. 4: 21), а галатам сказал: "О, несмысленные Галаты!" (о несмыслении Галате) (Гал. 3: 1), и не один только раз, но и в другой употребил тот же самый упрек (ст. 3). И в конце (послания), так же упрекая их, сказал: "Впрочем, никто не отягощай меня" (труды да никто же ми дает) (6: 17). Но, с другой стороны, он и утешает их, когда, например, говорит: "Дети мои, для которых я снова в муках рождения" (чадца моя, ими же паки болезную) (4: 19), и многое другое подобное этому. А что действительно послание исполнено гнева, это каждому станет ясно и после беглого прочтения его.

Но необходимо сказать, что раздражило его против учеников: без сомнения, это было не маловажное что-нибудь и не стоящее внимания, потому что в таком случае он не сделал бы им столь сильного упрека. Ведь раздражаться по поводу незначительных случаев свойственно людям малодушным, жестоким и удрученным горем; равно как проявлять равнодушие в делах важных свойственно ленивым и сонливым. Но Павел был не таков. Итак, что же это был за проступок, возмутивший его? Великий и весьма тяжкий, притом отчуждавший всех их от Христа, как он сам говорит далее: "Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (се аз Павел глаголю вам, яко аще обрезаетеся, Христос вас ничтоже пользует); и опять: "Вы, оправдывающие себя законом… отпали от благодати" (иже законом оправдаетеся, от благодати отпадосте) (5: 2, 4). Итак, что же это значит? Это требует более подробного разъяснения. Некоторые из уверовавших иудеев, находившиеся еще под влиянием воззрений иудейства, а вместе надменные честолюбием, желая присвоить себе достоинство учителей, явившись к галатам, стали учить, что необходимо обрезываться, соблюдать субботы и новомесячия, и не принимать Павла, который отвергал все это. "Ведь Петр, Иаков и Иоанн, – говорили они, – эти первоверховные апостолы, бывшие со Христом, не запрещали этого". И действительно, они не запрещали; но поступали так не потому, чтобы признавали необходимость всего этого, а лишь по снисхождению к слабости уверовавших из иудеев. Павел же, проведывавший среди язычников, не находил нужды в подобном снисхождении, между тем как, когда находился в Иудее, он и сам делал такое снисхождение. Но лжеучители, не указывая причин, по которым как он, так и те (апостолы) допускали такое снисхождение, обольщали людей более простых, говоря, что не должно слушать Павла, так как он явился только вчера или сегодня, тогда как Петр и сущие с ним суть первейшие из апостолов; притом, он – ученик апостолов, а те – ученики Христовы; он один, а тех много и они – столпы Церкви. Они, кроме того, обвиняли (Павла) и в лицемерии, говоря, что и сам он, отвергая обрезание, в других случаях, несомненно, исполняет иудейские обряды; и что он иначе проповедует им, и иначе – другим. Вот почему, увидав, что весь народ воспламенился и в Церкви галатийской возгорелся опасный пожар, что здание ее колеблется и угрожает падением, (апостол), объятый справедливым гневом, а также и скорбью (он ведь объявил и это, сказав: "Хотел бы я теперь быть у вас и изменить голос мой" (хотел бых приити к вас ныне, и изменити глас мой) [Гал. 4: 20]), пишет послание, отвечая на все обвинения. И прежде всего, в самом начале, он возражает на то, что говорили унижавшие его достоинства, а именно, что прочие апостолы были учениками Христа, а он – ученик апостолов. Вот почему он и начал послание так: "Павел Апостол, [избранный] не человеками и не через человека" (Павел апостол, ни от человек, ни человеком) (ст. 1). Как я сказал выше, те лжеучители утверждали, что Павел – последний из всех апостолов и что он от них уже научился вере. Петр же, Иаков и Иоанн и призваны были прежде, и занимают первое место между учениками, и догматы веры приняли от самого Христа, а потому и верить следует более им, чем первому. Названные же апостолы не воспрещают ни обрезываться, ни соблюдать закон (Моисеев).

2. Говоря это и подобное этому и тем унижая Павла и возвышая достоинство тех (апостолов), впрочем, не с целью прославления их, а для того, чтобы обольстить галатян, они несвоевременно уже внушали им соблюдать закон. Итак, (апостол) вполне справедливо начал (послание) подобным образом. В самом деле, так как они унижали учение его, говоря, что оно от человек, тогда как учение Петра от Христа, то (апостол) в самом начале тотчас же и опровергает это, говоря, что он апостол (избранный) "не человеками и не чрез человеков". Правда, его крестил Анания (Деян. 9: 17), но не он вывел его из заблуждения и привел к вере, а сам Христос воззвал к нему свыше тем чудесным гласом и таким образом уловил его, Петра и брата его, а равно и Иоанна с братом – последнего Господь призвал, ходя при море, Павла же – после вознесения на небеса. И подобно тому, как те не имели нужды во вторичном призвании, но оставивши сети и все прочее, тотчас последовали за Ним, – точно так же и этот от первого призвания взошел на самый верх совершенства, и тотчас приняв крещение и вступив в непримиримую борьбу с иудеями, тем самым много превзошел еще и апостолов: "я более всех их, – говорит он, –потрудился" (паче их потрудихся) (1 Кор. 15: 10). Но в настоящем случае он не касается этого, а лишь довольствуется указанием на свое равенство (с другими апостолами). Ведь для него здесь важно было не то, чтобы показать свое превосходство пред ними, но уничтожить причину соблазна.

Итак, слова "не человеками" (не от человек) относились ко всем (проповедникам), так как проповедь евангельская имеет начало и основание свое свыше; слова же "не через человека" (ни человеком) относились исключительно к апостолам, так как Христос призвал их не чрез людей, но непосредственно сам. Но почему он не упомянул о призвании и не сказал: "Павел, званный не человеками", но упоминает об апостольстве? Потому, что в этом заключалось все дело. Ведь (обольстители) говорили, что право учения передано ему от людей – апостолов, и потому он должен следовать им. Но что это право получено им не от людей – это засвидетельствовал Лука, сказавши: "Когда они служили Господу и постились, Дух Святый сказал: отделите Мне Павла и Варнаву" (служащим же им и постящимся Господеви, рече Дух Святый: отделите Ми Варнаву и Савла) (Деян. 13: 2). Отсюда ясно, что власть Сына и Духа Святого – одна и та же. В самом деле, будучи послан Духом Святым, (апостол) говорит, однако, что он послан Христом. Это показывает он и в другом месте, приписывая Духу (Святому) то, что приличествует Богу. Так, в беседе милетскими пресвитерами он говорит: "внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас пастырями и блюстителями" (внимайте себе и стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы пасти Церковь) (Деян. 20: 28), хотя в одном из других посланий говорит: "иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, далее – пастырями и учителями" (овых убо положи Бог в Церкви первее апостолов, второе пророков, третие учителей) (1 Кор. 12: 28). Таким образом, он безразлично пользуется словами, усваивая Духу то, что принадлежит Богу, и наоборот – свойственное Духу приписывая Богу. Но он и другим еще образом заграждает уста еретиков, когда говорит: "Иисусом Христом и Богом Отцем". Так как говорят, что подобное выражение употреблено по отношению к Сыну, как имеющее меньшую важность, то посмотри, что он делает: он поставляет его перед названием Отца, научая нас этим не полагать законов для непостижимого естества и не определять меры божественности между Сыном м Отцом, так как сказав: "Иисусом Христом", он присоединил: "и Богом Отцем". Ведь если бы он, упомянув отдельно только об Отце, употребил это выражение – "чрез Которого", то, может быть, они прибегли бы и к уловке, сказав, что выражение "чрез Которого" приличествует Отцу, так как действия Сына относятся к Нему; теперь же, упомянув вместе о Сыне и об Отце и употребив по отношению к Ним одинаковое выражение, он совершенно уже не оставляет места для подобного измышления, так как он делает это не для того, чтобы приписать принадлежащее Сыну – Отцу, но с целью показать, что это выражение не допускает никакого различия в Их существе. Что же теперь скажут и те, которые измышляют какое-то уменьшение (божеских ипостасей) в крещении на том основании, что крещение совершается во имя Отца и Сына и Святого Духа? Ведь если Сын по своему достоинству ниже Отца только потому, что Он поставляется после Отца, то что они скажут теперь, после того, как апостол, начавши со Христа, потом уже переходит к Отцу? Но мы не будем говорить ничего богохульного. Вступая в состязание с ними, мы не должны отступать от истины, но если бы даже они тысячу раз безумствовали, нам и в таком случае необходимо держаться в пределах благочестия. Вот почему как здесь, только на основании того, что (апостол) упомянул о Христе прежде, мы не назовем Сына большим Отца, – ведь это было бы верхом безумия и всякого нечестия, – так и там, (в заповеди о крещении), на основании того, что Сын поставлен после Отца, мы не должны считать Сына меньшим Отца.