2. Этот венец гораздо важнее прежнего. Потому не просто сказал: все живущие Духом Божиим, но - “Ибо все, водимые Духом Божиим”, чем выражает свое желание, чтобы Дух Божий был господином нашей жизни, как кормчий управляет кораблем, или возница парой коней. Не на одно тело, но и на душу (апостол) налагает такую узду. Он не желает, чтобы душа господствовала, но власть ее подчинил силе Духа. Чтобы (римляне), уповая на дар крещения, не пренебрегли последующей своей жизнью, (апостол) говорит, что, хотя ты и принял крещение, однако, если после этого не будешь водиться Духом, то утратишь дарованное тебе достоинство и право усыновления. Потому не сказал - те, которые приняли Духа, но: “Ибо все, водимые Духом Божиим”, - т.е., те, которые так живут в продолжение целой жизни, - “суть сыны Божии”. А как это достоинство дано было и иудеям, потому что сказано: “Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы” (Пс. 81:6); и еще: “Воспитал и возвысил сыновей” (Ис. 1:2); и опять: “Израиль [есть] сын Мой, первенец Мой” (Исх. 4:22), а также сам Павел говорит: “Которым принадлежат усыновление” (Рим. 9:4 – стояла сноска: 4:4), то он и раскрывает, какое существует различие между той и другой честью. Хотя названия одни и те же, говорит он, но дела не одни и те же. И ясное доказательство этого представляет в сравнении и благоуспевших, и сообщенных даров, и будущих наград. И, во-первых, показывает, какие дары сообщены были иудеям. Какие же именно? - Дух рабства. Потому присовокупил: “Потому что вы не приняли духа рабства, [чтобы] опять [жить] в страхе (Рим. 8:15). Потом, не сказавши о противоположном рабству, то есть, духе свободы, указал на то, что гораздо важнее, - именно на дух усыновления, чрез который сообщается и дух свободы, говоря: “Но приняли Духа усыновления”. Понятно, что значит дух усыновления, но что такое дух рабства, это непонятно, а потому необходимо это объяснить, тем более, что сказанное (апостолом) не только неясно, но даже совершенно невразумительно. Ведь народ иудейский не получил Духа, - о чем же говорит здесь (Павел)? Так он назвал письмена, потому что они были духовны, а равно и закон духовен, и вода из камня, и манна: “И все ели, - говорит, - одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие” (1 Кор. 10:3). И камень называет также духовным, говоря: “Ибо пили из духовного последующего камня” (1Кор. 10:4). Так как все эти действия были сверхъестественны, то (апостол) назвал их духовными, хотя участвовавшие тогда в них и не приняли Духа. Почему же ветхозаветные письмена были письменами рабства? Рассмотри всю жизнь иудеев и тогда ясно узнаешь это. У них и наказания воздавались вскоре, и награда следовала тотчас, будучи соразмерной и подобной какому-то ежедневному содержанию, выдаваемому слугам; повсюду пред взором их предносился сильный страх, строго соблюдались телесные омовения, до воздержания в поступках включительно. У нас же не так, но очищается помысел и совесть. (Христос) не говорит только - не убивай, но и - не гневайся, или не только - не прелюбодействуй, но и - не смотри нечистым оком, чтобы мы не из страха настоящего наказания, а из любви к Нему приобретали навык в добродетели и успевали во всем прочем. (Бог) не обещает земли, текущей медом и молоком, но делает нас сонаследниками Единородного, всеми мерами отклоняя нас от настоящих благ и обещая преимущественно даровать такие, какие свойственно получить сделавшимся сынами Божиими; у нас ничего нет чувственного, ничего телесного, но все духовно, иудеи, хотя и назывались сынами, но как рабы, а мы, как сделавшиеся свободными, получили усыновление и ожидаем себе неба; с иудеями (Бог) беседовал чрез других, а с нами Сам лично. Иудеи все делали, побуждаемые страхом наказания, а духовные все делают по желанию и любви и доказывают это тем, что преуспевают сверх предписанного в заповедях. Иудеи, как наемники и неблагодарные, никогда не переставали роптать, а христиане угождают Отцу; те, будучи облагодетельствованы, богохульствовали, а мы и в опасностях благодарим. Хотя грешникам и теперь должно подвергнутся наказанию, но и в этом большое различие, иудеев священники побивали камнями, сжигали и подвергали отсечению членов тела; равно и мы подлежим взысканию, но для нас достаточно отлучения от Отчей трапезы и удаления от созерцания ее на определенное число дней. Для иудеев усыновление было только честью наименования, а у нас за этим следует и дело - очищение посредством крещения, дарование Духа и ниспослание прочих благ. К этому можно прибавить много и других доказательств нашего благородства и их незначительности. Апостол, все это обозначив словами - Дух, страх и усыновление, представляет и другое доказательство того, что мы имеем духа усыновления. Какое же именно? “Которым взываем: "Авва, Отче!"”.

3. Насколько это важно - о том хорошо знают просвещенные, так как им в таинственной молитве повелевается прежде всего произносить это изречение. Итак, что же? Разве иудеи не называли Бога Отцем? Не слышишь ли, что говорит Моисей: “Заступника, родившего тебя, ты забыл, и не помнил Бога, создавшего тебя” (Втор. 32:18)? Не слышишь ли, как Малахия укоряет и говорит: “Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас” (Мал. 2:10)? Но хотя бы были приведены и другие многие изречения (Писания), однако, мы нигде не найдем того, чтобы иудеи называли Бога именем Отца и молились Ему. У нас же и священникам, и мирянам, и начальникам, и подчиненным - всем повелено так молиться. И это есть первое слово, которое мы произносим после чудесного того рождения и после нового и необычайного порядка вскормления. Притом, если иудеи когда-нибудь называли Бога Отцем, то по собственному разумению, а живущие по благодати называют так, побуждаемые силою Духа. Как есть дух мудрости, посредством которого немудрые сделались мудрыми, что и обнаружилось в учении, как есть дух силы, посредством которого немощные воскрешали мертвых и изгоняли бесов, есть также дух дара исцелений, дух пророчества и дух языков, так есть и дух усыновления. И как о духе пророчества мы знаем, что имеющий его предсказывает будущее, изрекая не от своего ума, но движимый благодатью, так должно сказать и о духе усыновления, что принявши его именует Бога Отцем, побуждаемый Духом. Апостол, желая показать истинное наше происхождение, употребил и еврейское выражение, он не сказал только - Отче, но - "Авва, Отче!", как преимущественно законные дети называют отца. Итак, сказавши о различии в жизни, в дарованной благодати и свободе, (апостол) представляет и новое доказательство превосходства, получаемого от этого усыновления. Какое же именно? “Сей самый Дух, - говорит он, - свидетельствует духу нашему, что мы - дети Божии” (Рим. 8:16). Я утверждаю это, говорит он, не только на основании слова, но и на основании причины, порождающей слово, так как произношу это по внушению Духа. Это (апостол) еще яснее выразил в другом месте, сказавши: “Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: "Авва, Отче!"” (Гал. 4:6). Что же значит – “Дух свидетельствует духу нашему”? Утешитель, говорит (апостол), свидетельствует о сообщенном нам даровании. Это - не только голос дарования, но и голос Утешителя, подавшего дар; Он Сам посредством дарования научил нас произносить это слово. А когда свидетельствует Дух, какое может быть недоумение? Если бы это обещал человек, или ангел, или архангел, или другая какая-нибудь подобная сила, то для некоторых сомнение, пожалуй, было бы возможно, но, когда высочайшее Существо и даровало это, и свидетельствует нам об этом тем словом, которое повелено произносить в молитве, тогда кто может сомневаться в достоинстве? Когда царь кого-нибудь жалует и пред всеми объявляет о его чести, то осмелится ли кто-нибудь из подданных ему противоречить? “А если дети, то и наследники” (ст. 17), - продолжает (апостол). Замечаешь ли, как он постепенно увеличивает дар? Так как можно быть детьми и не сделаться наследниками (ведь не все дети бывают наследниками), то (апостол) присовокупляет еще: “и наследники”. Иудеи, помимо того, что не были усыновлены, как мы, еще лишены были и наследства: “Злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям” (Mф. 21:41). А прежде того (Христос) сказал: “Что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном, а сыны Царства извержены будут” (Mф. 8:11,12). Но (апостол) и на этом не останавливается, а прибавляет нечто большее. Что же именно? То, что мы наследники Божии, почему и присовокупил: “наследники Божии”. И что еще важные, не просто наследники, но и “сонаследники же Христу”. Видишь ли, как (апостол) старается приблизить нас ко Владыке? Так как не все дети бывают наследниками, то он показывает, что мы и дети, и наследники. Далее, так как не все наследники бывают наследниками великих деяний, то он показывает, что мы и это имеем, будучи наследниками Бога. И опять, так как можно быть наследником Бога, но не сонаследником Единородного, то показывает, что мы и это имеем. И заметь мудрость (апостола): когда он говорил о том, что потерпят живущие по плоти, он не распространился в описании скорбей, а сказал только, что они умрут, а, коснувшись обетований, говорит гораздо обширнее, упоминает о воздаянии наград и перечисляет различные и великие дары. Если и быть сыном - неизреченная благодать, то представь, насколько важно быть притом и наследником. А если это важно, то гораздо выше быть сонаследником. Потом, желая показать, что все это не есть дар одной благодати, и вместе придать более достоверности словам своим, (апостол) присовокупил: “Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться” . Если мы, говорит (Павел), участвовали (со Христом) в скорбях, тем более будем участвовать в радостях. Тот, Кто одарил такими великими благами еще не оказавших никаких заслуг, не тем ли более вознаградит их, когда увидит, что они и потрудились, и столько страдали?

4. Итак, доказав, что воздаяние действительно существует, апостол, чтобы речь его получила достоверность и чтобы никто не сомневался, снова доказывает, что оно имеет также силу благодати, - отчасти для того, чтобы и сомневающиеся поверили сказанному, и поверившие не стыдились, будто бы они всегда спасаются по милости, отчасти для того, чтобы ты знал, сколько воздания Божии превосходят труды твои. Первое он выразил, сказав: “Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться”, а относительно второго прибавил, говоря: “Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас” (ст. 18). В предыдущих словах (апостол)

Не одно ведь и то же побеждать страсти, в нас возникающие, и переносить внешние искушения - побои, голод, лишение имущества, заточения, оковы, ведение на казнь. Для последнего много нужно благородства души и бодрости. И заметь, как (апостол) вместе принижает и возвышает мудрование подвизающихся. Всякий раз, как он указывает на то, что награды выше трудов, он побуждает к большим трудам и не допускает высоко о себе думать, как побеждаемых воздаянием венцов. И в другом месте он говорит: “Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу” (2 Кор. 4:17). Эта речь у него была к более любомудрым; здесь же он не признает страданий легкими, а утешает в них воздаянием будущих благ, говоря: “Что нынешние временные страдания ничего не стоят”. И не сказал: ничего не стоят в сравнении с будущей радостью, но - что гораздо сильнее - в сравнении с будущею славою. Где радость, там не всегда бывает и слава, а где слава, там, конечно, и радость. Потом, сказав, что слава есть будущая, доказывает, что она уже и существует. Не сказал: в сравнении с тою, которая будет, но: “которая откроется”, т.е., она и теперь есть, но скрыта, что яснее он выразил в другом месте, сказав: “Жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге” (Кол. 3:3). Итак, уповай на эту славу: она уже готова и ожидает твоих трудов. Тебя печалит то, что она еще впереди, но это самое и должно радовать тебя, так как там уготована слава великая, неизреченная и превосходящая настоящее твое состояние. (Апостол) не без цели сказал: “Нынешние временные страдания”, но с намерением показать, что будущая слава превосходит настоящую, не только качеством, но и количеством. Нынешние страдания, каковы бы они ни были, прекращаются с настоящею жизнью, а будущие блага простираются на бесконечные века. И так как (апостол) не мог подробно исчислить и изобразить их словом, то наименовал их славою, которая в особенности представляется для нас приятною, потому что почитается вершиною и главою всех благ. (Апостол) и другим способом ободряет слушателя и усиливает речь указанием на творение, имея в виду в следующих словах две цели: внушить презрение к настоящему и - желание будущего; вместе с этим он имеет и третью цель, которую правильнее назвать первою, - именно показать, насколько любезным является Богу человеческий род и в какой чести у Него естество наше. Кроме того, одним этим учением (апостол), как паутину и детские игрушки, ниспровергает все толки философов, составленные ими об этом мире. Но, чтобы это было более ясно, выслушаем собственные апостольские слова. “Ибо тварь с надеждою ожидает, - говорит, - откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде” (ст. 19,20). (Апостол) говорит здесь о следующем: тварь эта сильно мучится, чая и ожидая тех благ, о которых мы теперь сказали - чаяние и есть сильное ожидание. А чтобы речь была выразительнее, (апостол) олицетворяет весь этот мир, как делают и пророки, говоря, что реки рукоплещут, холмы скачут, горы прыгают, - но не затем, чтобы мы считали их одушевленными и приписывали им какой-нибудь помысел, но для того, чтобы мы заключали о преизбытке благ, простирающихся и на самые бесчувственные твари.

5. То же самое (пророки) нередко делают и при изображении чего-нибудь печального, говоря, что виноградник плачет, вино, горы и своды в храмах громко шумят, - чтобы мы опять поняли чрезмерность зол. И апостол, подражая (пророкам), олицетворяет здесь творение и говорит, что оно стенает и мучится не потому, чтобы действительно он услышал стенание земли и неба, но с целью выразить изобилие будущих благ и желание освобождения от настоящих зол. “Тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее”. Что значит – “тварь покорилась суете”? Сделалась тленною. Для чего же и по какой причине? По твоей вине, человек. Так как ты получил смертное и подверженное страданиям тело, то и земля подверглась проклятию, произрастила терния и волчцы. А что и небо, обветшавшее вместе с землею, впоследствии будет иметь лучший жребий, послушай, как говорит об этом пророк: “В начале Ты, основал землю, и небеса - дело Твоих рук; они погибнут, а Ты пребудешь; и все они, как риза, обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их, и изменятся” (Пс. 101:26,27). И Исаия восклицает: “Поднимите глаза ваши к небесам, и посмотрите на землю вниз: ибо небеса исчезнут, как дым, и земля обветшает, как одежда, и жители ее также вымрут” (Ис. 51:6). Понял ли ты, как тварь послужила суете и как она освобождается от тления? Один говорит: “Как одежду, Ты переменишь их, и изменятся”, а Исаия говорит: “Жители ее также вымрут”, указывая не на совершенную гибель, так как живущие на земле, то есть люди, подвергнутся не конечной, а временной гибели, от которой перейдут в бессмертие; также и тварь. Все это (пророк) и выразил словами: “также вымрут”. То же самое говорит и Павел впоследствии, а пока он рассуждает о рабстве и показывает, отчего оно произошло, и причиною считает нас самих. Итак, что же? Неужели тварь, подвергаясь этому из-за другого, оскорблена? Нисколько, потому что она для меня и существует. А если она существует для меня, то каким образом она может подвергаться обиде, как скоро переносит это для моего исправления? Да и вообще, к неодушевленному и бесчувственному не следует и прилагать понятия о справедливом и несправедливом. Но Павел, после того как олицетворил тварь, и не входит в дальнейшие рассуждения по поводу сказанного, а спешит как можно более утешить слушателя другою мыслию. Какою же именно? Что ты говоришь? рассуждает он: неужели тварь чрез тебя потерпела зло и стала тленною? Но ей не причинено этим никакой обиды, потому что чрез тебя же она опять будет нетленною, как это и указано словом – “в надежде”. Когда же говорит – “покорилась … не добровольно”, то этими словами он вовсе не показывает, что тварь владеет разумом, но вразумляет тебя, что все было делом попечения Христова, а не ее заслуги. Дальше (апостол) говорит, в какой надежде (тварь покорилась суете). “Что и сама тварь освобождена будет” (ст. 21). Что значит: “сама”? Не ты один, но то, что ниже тебя, что не имеет ни разума, ни чувства, - и то будет с тобою участвовать в благах. “Освобождена будет, - говорит (апостол), - от рабства тлению”, то есть, не будет уже тленной, но сделается соответственной благообразию твоего тела. Как тварь сделалась тленною, когда тело твое стало тленным, так и тогда, когда тело твое будет нетленным, и тварь последует за ним и сделается соответственною ему. Выражая это, (апостол) прибавил: “В свободу славы детей Божиих”, то есть посредством свободы. Как кормилица, воспитавшая царского сына, когда он получит отеческую власть, наслаждается вместе с ним благами, так и тварь, по словам апостола. Видишь ли ты, что человек всюду бывает впереди и что все для него делается? Замечаешь ли, как (апостол) утешает подвизающегося и доказывает неизреченное Божие человеколюбие? Зачем скорбишь по поводу искушений? говорит он. Ты терпишь сам за себя, а тварь за тебя терпит. И не только утешает, но и доказывает достоверность сказанного им. Если надеется тварь, которая из-за тебя стала тем, что она теперь, тем более надейся ты, чрез которого тварь будет наслаждаться всеми теми благами. И люди обыкновенно одевают слуг в лучшее платье ради чести сына, когда ему нужно показаться во всем своем достоинстве. Так и Бог облекает тварь нетлением в свободу славы чад. “Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне” (ст. 22).

6. Замечаешь ли, как (апостол) стыдит слушателя, говоря как бы так: не будь хуже твари и не прилепляйся к настоящему. Тебе не только не должно прилепляться, но и нужно воздыхать по поводу замедления в твоем преселении отсюда. Если и тварь так делает, тем более прилично это тебе, одаренному разумом. Но этого еще мало, чтобы пристыдить тебя, потому (апостол) присовокупил: “И не только [она], но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем” (ст. 23), то есть как предвкусившие уже будущих благ. Хотя бы кто был и каменным человеком, все же дарованного нам уже достаточно, чтобы возбудить, отвлечь от настоящего и сугубо окрылить к будущему, - как тем, что дарованное велико, так и тем, что эти столь великие и многие дары только начаток. Если же начаток таков, что чрез него можно освободиться от грехов и достигнуть праведности и освящения, а (апостолы) изгоняли бесов и своею тенью, и одеждами воскрешали мертвых, то представь, каковы все будущие блага. И если воздыхает тварь, которая лишена разума и дара слова и которая о всем этом не имеет никакого познания, то тем более должны воздыхать мы. Но, чтобы еретики не имели повода думать, что (апостол) осуждает все настоящее, он говорит далее: мы воздыхаем не потому, что осуждаем настоящее, но потому, что желаем большего. Это самое выразил он словами: “ожидая усыновления”. Что ты говоришь, Павел? Почему ты постоянно обращаешься взад и вперед, то восклицаешь, что мы стали уже сынами, то опять причисляешь это благо к предметам надежды и пишешь, что нам еще должно получить его? Итак, исправляя это последующим, (апостол) прибавляет: “искупления тела нашего”, то есть совершенной славы. Теперь участь наша, до последнего нашего издыхания, находится в тайне, потому что многие из сынов делались потом псами и пленниками. А когда мы переселимся отсюда с доброю надеждою, тогда дар сделается неотъемлемым, более явным и великим, тогда не будет и страха, что грех и смерть могут изменить его. Тогда только благодать сделается безопасною, когда и тело наше освободится от смерти и бесчисленных страданий. Слово - “искупления” значит не простой выкуп, но такой, после которого уже нельзя возвратиться в прежний плен. А чтобы ты не впадал в недоумение, непрестанно слыша о славе и не имея о ней ясного понятия, (апостол) в подробности раскрывает будущие блага, указывая на изменение твоего тела и соответственно с тем и всей твари. Это он яснее выразил в другом месте, сказав: “Который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его” (Флп. 3:21). И в другом послании он пишет: “Когда же …смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою” (1 Кор. 15:54). А в доказательство того, что вместе с разрушением тела последует изменение в состоянии и всех предметов, участвующих в жизни, (апостол) написал в другом месте: “Ибо проходит образ мира сего” (1 Кор. 7:31). “Ибо мы спасены в надежде” (Рим. 8:24), - продолжает он. Так как (апостол) доселе вел речь об обетовании будущих благ, а для более немощного слушателя казалось прискорбным иметь лишь надежду на благо, то он сперва раскрыл, что будущие блага гораздо достовернее настоящих и видимых, много беседовал и о дарах уже сообщенных, и доказал, что мы получили начаток будущих благ, а затем, чтобы мы не искали всего здесь и не погубили своего благородства, приобретенного чрез веру, говорит: “Ибо мы спасены в надежде”. Смысл этих слов следующий. Не нужно здесь всего искать, но нужно и надеяться. Ведь мы и принесли Богу только один тот дар, что поверили Ему в обетование будущих благ, и только одним этим путем мы спаслись. Если мы потеряем этот путь, то погубим свое приношение. Спрашиваю тебя, говорит: не был ли ты виновен в бесчисленных худых делах? Не погибший ли ты человек? Не подлежишь ли ты приговору? Не все ли оказались бессильными спасти тебя? Итак, что спасло тебя? Одна только надежда на Бога, одна вера в то, что Он обещал и даровал: ты ничего большего не мог и принести в дар Богу. А если надежда спасла тебя, храни ее и теперь. Как скоро она доставила тебе столько благ, то очевидно, что не обманет тебя и относительно будущего. Если она, нашедши тебя мертвым, погибшим, пленником и врагом, сделала другом, сыном, свободным, праведным и сонаследником и доставила тебе столько благ, сколько никто никогда не ожидал, то, после столь великой щедрости и благосклонности, неужели она оставит тебя в последующих обстоятельствах? Итак, не говори мне: опять надежды, опять ожидания, опять вера. Таким образом ты спасся в начале и этот единственный дар ты принес жениху. Потому соблюдай его и храни. Если ты будешь требовать здесь всего, то погубишь свою заслугу, при посредстве которой ты прославился. Вот почему (апостол) и присовокупляет: “Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться” (ст. 24)? “Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении” (ст. 25), то есть, если всего будешь искать здесь, к чему тогда и надежда? Что же такое надежда? Твердая уверенность в будущем. Большего ли требует от тебя Бог, после того как Сам Он даровал тебе все Свои блага? Он требует от тебя одного только - надежды, чтобы и ты сам мог сколько-нибудь содействовать своему спасению. На это именно и намекает (апостол), говоря: “Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении”. Бог венчает надеющегося так же, как и того, кто трудится, бедствует и переносит бесчисленные напасти. Слово – “терпение” указывает на усилие в трудах и большое постоянство. Но однако, Бог и это даровал надеющемуся, чтобы утешить утружденную душу.

7. Потом, доказывая, что и для этого легкого труда мы пользуемся сильной помощью, (апостол) присовокупляет: “Также и Дух подкрепляет нас в немощах наших” (ст. 26). Одно принадлежит тебе - именно терпение, а другое есть дарование Духа, поощряющего тебя к надежде и посредством ее облегчающего и труды твои. Потом, чтобы ты знал, что благодать не только сопутствует тебе в трудах и опасностях, но и содействует в самых легких, по-видимому, делах и во всем оказывает свою помощь, (апостол) присовокупил, говоря: “Ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно”. Этими словами (апостол) указывает на великое о нас промышление Духа и научает римлян не считать полезным все то, что таковым представляется по человеческому суждению. Так как христианам того времени, которых били и изгоняли и которые терпели бесчисленные бедствия, естественно было искать покоя, считать его полезным для себя и испрашивать у Бога такой благодати, то (апостол) говорит: не считайте для себя действительно полезным того, что вам таковым представляется. Ведь и в том, чтобы знать полезное для себя, мы имеем нужду в Божией помощи: настолько человек слаб и ничтожен сам по себе. Потому (апостол) и сказал: “Ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно”. А чтобы ученик не стыдился неведения, (апостол) открыл, что и сами учители находятся в неведении. Он не сказал: вы не знаете, но: “мы не знаем”. И что он сказал это не из скромности, обнаружил в других обстоятельствах. Он непрестанно просил Бога в молитвах своих о том, чтобы увидеть Рим, однако, это исполнилось не вдруг после его молитвы; также и о жале, данном ему во плоти, то есть о бедствиях, он часто молился и вовсе не получил просимого. Так и в Ветхом Завете не получили желаемого Моисей, просивший увидеть Палестину, Иеремия, молившийся за иудеев, Авраам, ходатайствовавший за содомлян. “Но сам дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными”. Сказанное неясно, вследствие того, что чудеса, которые были тогда многочисленны, теперь прекратились. Потому необходимо сказать вам о тогдашнем состоянии, и таким образом, речь будет более ясной. Каково же было тогдашнее состояние? Всем тем, кто тогда принимал крещение, Бог сообщал различные дарования, которые вообще назывались духом. “Духи пророческие послушны пророкам” (1 Кор. 14:32). Один имел дар пророчества и предсказывал будущее; другой - дар мудрости и учил народ; иной - дар врачевания и исцелял больных; иной - дар силы и воскрешал мертвых; иной - дар языков и говорил на разных наречиях. Кроме всех этих даров, был и дар молитвы, который также назывался духом; кто имел этот дар, тот молился за весь народ. Так как мы, не зная многого полезного для нас, просим бесполезного, то дар молитвы нисходил на кого-нибудь одного из тогдашних христиан, который один за всех просил общеполезного для всей Церкви и учил других молиться. Итак, (апостол) называет здесь духом как самый дар, так и душу, которая получает его, ходатайствует пред Богом и воздыхает. Удостоенный такой благодати, встав с великим сокрушением, с сильными внутренними воздыханиями припадая к Богу, просил о том, что полезно для всех. Теперь знамением этого служит диакон, который приносит молитвы за народ. Указывая на это, Павел и говорил: “Сам дух[1] ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа” (Рим. 8:27). Видишь ли, что идет речь не об Утешителе, а о духовном сердце? В противном же случае надлежало бы сказать: испытующий же Духа. Но чтобы ты понял, что говорится о духовном человеке, имеющем дар молитвы, апостол и присовокупил: “Испытующий же сердца знает, какая мысль у духа”, то есть духовного человека. “Потому что Он ходатайствует за святых по [воле] Божией”. Ходатайствует не для того, рассуждает (апостол), что Богу неизвестны наши нужды, но чтобы мы научились молиться о том, о чем нужно, и просить у Бога угодного Ему: это и значит – “по [воле] Божией”. Таким образом, это делалось и для утешения присутствующих, и для наилучшего наставления, так как Тот, Кто сообщает дары и подает бесчисленные блага, был Утешитель. “Все же сие, - говорит (апостол), - производит один и тот же Дух” (1 Кор. 12:11). И это бывает для нашего научения и для того, чтобы явить любовь Духа, Который нисходит к нам до такой степени. Потому молящегося слушали все, так как молитва совершалась по воле Божией. Видишь ли, сколько уроков преподает им (апостол) о любви Бога к ним и о чести, им оказываемой.

8. Indeed, what has God not done for us? For us He created a perishable world, for us also incorruptible; For us He deigned that the prophets should endure misfortunes, for us He sent us into captivity, for us He allowed us to fall into the furnace and endure innumerable sufferings. He created prophets for ourselves, and apostles for us; for us He betrayed the Only-begotten, for us He chastises the devil, He seated us at our right hand, He endured mockery for us, because He says: "The reproaches of those who curse Thee fall upon me" (Psalm 68:10). But, nevertheless, if we depart from Him after this, He does not abandon us, but again calls and disposes others to intercede for us, in order to grant us His grace, as was the case with Moses, to whom God said: "Leave me, ... and I will destroy them" (Exodus 32:10), in order to induce him to intercede for the Jews; and now He does the same, wherefore He imparts the gift of prayer. (God) did this not because He Himself needs our prayer, but so that we, being saved without prayers, would not become worse. For this reason, of course, He repeatedly says that He is reconciled with the Jews for David's sake, for one or the other, and He does this again in order to give the reconciliation the appearance of lawfulness, although He would have shown Himself to be more philanthropic if He had said that He ceases His wrath against the Jews for His own sake, and not for one or the other. But (God) was not so much concerned about this, as that the very cause of reconciliation should not serve as a pretext for carelessness for those who are being saved. Thus, having said to Jeremiah, "Do not offer up prayers or petitions for them; for I will not hear" (Jeremiah 11:14), He did not want (the prophet) to stop praying (for God greatly desires our salvation), but to frighten the Jews; Therefore, the prophet, having learned this, did not cease to pray. And in order that you may be convinced that this is said with the intention of shame (the Jews), and not (the prophet) to turn (the prophet) away from prayer, listen to what (God) says: Do you not see what they do? And when he says to the city (Jerusalem): "Though thou washest thyself with soap and consumed much lye, thy wickedness is marked before me" (Jeremiah 2:22), he does not want to plunge into despair, but to induce repentance. As He frightened the Ninevites and disposed them to repentance most of all by pronouncing a vague sentence against them and not giving them a good hope, so He does here, stirring up (the Jews) and inspiring them with respect for the prophet, so that at least in this way they would listen to him. And since they were in an incurable illness and did not understand in the least that others had been taken into captivity, (God) first exhorted them to remain there, and when they could not stand it and began to flee to Egypt, (God) allowed it, but demanded of them that they should not give themselves up to Egyptian impiety. When they did not obey even this, He sent a prophet to them, so that they would not be completely corrupted. And because they did not respond to His call, He Himself follows them, corrects them, keeps them from greater wickedness, and constantly accompanies and follows them, as a tenderly loving father follows a son who fails in all things. For this purpose, (God) sent not only Jeremiah to Egypt, but also Ezekiel to Babylon. The prophets did not oppose this, because they knew how much the Lord loved the Jews, and even willingly did so, like a grateful servant who is filled with pity for his dissolute son (of his master) when he sees that his father is grieving and grieving for him. And what did (the prophets) not tolerate from the Jews? They were sawed with saws, persecuted, reviled, subjected to innumerable misfortunes, and after all this they came to them again. Samuel did not cease to grieve for Saul, although he was cruelly insulted by him and suffered intolerable offenses; however, he did not remember any of them. Jeremiah even wrote lamentations for the Jewish people, and when the Persian commander gave him complete freedom to live safely where he wanted, he preferred to endure evil with his people and live in misery on the other side, rather than dwell in his homeland. In the same way, Moses, leaving the royal palace and court life, hastened to share the misfortunes of the Israelites. Daniel did not eat bread for twenty-six days and tormented himself with the strictest fasting in order to propitiate God to the Jews. The three youths, being in the furnace and in a great fire, lifted up fervent prayers for the Jews, but did not grieve for themselves, because they were unharmed; and since they then hoped to have special boldness, they also prayed for them, saying: "With a broken heart and a humble spirit, let us be received" (Dan. 3:39). For their sake Joshua tore his garments, for their sake Ezekiel shed tears and lamented, seeing that they were killed, and Jeremiah said: "Leave me, I will weep bitterly" (Isaiah 22:4). And before that, not daring to intercede for the complete cessation of the calamities, he asked when they would end, saying, "How long, O Lord?" Thus was the whole assembly of holy men filled with love. That is why Paul said: "Put on therefore the elect of God, holy and beloved, in the depths of sympathy, kindness, humility" (Col. 3:12).

9. Do you notice all the expressiveness of the words, as well as how (the apostle) wants us to be merciful all the time? He did not simply say, "Be merciful," but "put on yourselves," letting them know that mercy, like a garment, must always be with us. Nor did he say simply, "Clothe yourselves with charity," but "in the depths of compassion," so that we may imitate the natural feeling of tender love. But we do the opposite. If someone comes up with a request for the smallest coin, we reproach him, revile him, call him a deceiver. And you do not shudder, man, you are not ashamed of what you call a deceiver for a piece of bread? If he pretends, it is for this reason alone that he is so tormented by hunger that he is forced to assume such a disguise. And this is proof of our cruelty. Since it is not easy for us to give voluntarily, the poor must involuntarily invent innumerable stratagems to deceive our inhumanity and mitigate our cruelty. It is a different matter if he asked you for a silver or gold coin, then you would have reason to suspect; but if he comes to you for the necessary sustenance, then why do you need to be curious and to investigate with excessive precision, accusing him of inaction and laziness? If it is necessary to talk about this, then it is not others, but ourselves that should be reproached. Therefore, when you come to God to ask for forgiveness for your sins, remember these words and you will understand that it is fairer for you to hear them from God than for a beggar from you. And yet God never spoke such words to you, did not say, "Go away, you are a hypocrite, although you constantly go to church and listen to My laws, but in the public place there is gold, and your desire, and friendship, in a word, you prefer everything to My commandments; now you seem humble, but after prayer you are impudent, cruel and inhuman; therefore depart from here, and never come to me. This, and even more, we are worthy to hear, yet God has never rebuked us with anything of the kind, but He is long-suffering, fulfills everything on His part, and gives us more than we ask. Thinking about this, let us deliver those who ask from poverty, and even if they pretend, we will not investigate it. For we ourselves have need of salvation, moreover, with condescension, with love for mankind and much mercy. If, according to us, we enter into a strict investigation, then it is impossible ever to be saved, but all must be punished and perish. Therefore, let us not be strict judges of others, lest we also be required to give a strict account: for we are burdened with sins that exceed all mercy. Let us have more pity for those who sin without deserving of leniency, so that we ourselves may hope for such mercy towards ourselves, although, no matter how hard we try, we will never be able to show such love for humanity as we need from the loving God. Hence, is it not foolish, when we ourselves are in such great need, to scrutinize the affairs of our brethren and do everything against ourselves? Thus, it is not so much that you make him unworthy of your beneficence, as you make yourself unworthy of God's love for mankind. Whoever strictly punishes his brother, God will punish him much more severely. Therefore, let us not speak against ourselves, but if someone approaches out of carelessness or laziness, let us give. For we ourselves often, or rather always, sin through negligence, and yet God does not immediately demand an account from us, but gives us a time for repentance, and every day He nourishes us, admonishes us, teaches us, and supplies us with everything else, so that we too may imitate Him in such mercy. Let us also put off cruelty, let us cast off bestiality, since by doing so we do more good to ourselves than to others. To others we give money, bread, and clothing, and to ourselves we prepare the greatest glory, which cannot be depicted in words, because, having put on incorruptible bodies, we will be glorified and reign with Christ. How great this is, we learn from what follows, or rather, now we cannot get a clear idea of it. But in order to form some idea of this on the basis of our present benefits, I will try, as much as I can, to depict what I have said.

For the difference between old age and youth is not so great as between corruption and incorruption, and the difference between kingdom and poverty is not so great as between future glory and present glory, between which there is the same difference as between dream and reality.

10. But even this has not yet explained anything, and, in general, there are no words to depict the greatness of the difference between the future and the present, since, on account of time, it is quite impossible for the mind to comprehend the whole difference. Indeed, how can a life that has no end be compared with the present? And the world of the future life is as different from the world of the present life as peace is from war, incorruptibility is as excellent as corruption as a pure pearl is better than a piece of dirt, and it is better, no matter what anyone says, to fully depict this difference. If I compare the beauty of future bodies with the light of a sunbeam or with the brightest lightning, I will not say anything worthy of that brilliance. What earthly treasures, what bodies, or better, what souls should not be despised for the sake of the future? If someone were to bring you into the king's palace now, to give you the opportunity to talk to the king in the presence of everyone, even to be with him and eat food from the same table, then you would certainly consider yourself the happiest of all. And when you intend to ascend to heaven, to appear before the King of the universe himself, to compete with the angels in brilliance, to enjoy that ineffable glory, you still hesitate whether you should despise money, when, even if you were to lose your very life, you should rejoice, rejoice, and be inspired by delight. In order to obtain the office of ruler, which gives you cause for theft (I cannot call it an honest gain), you give everything you have, you borrow from others, and if necessary, you do not regret pawning your wife and children, and when you have the kingdom of heaven, such a power in which you will not have a successor, when God Himself entrusts you with the management of a corner of the earth, but the whole heaven, you hesitate and refuse, you grudge money, and do not understand that if the side of heaven that we see is so beautiful and attractive, how much more excellent is the highest part of it, and the heaven of heaven?

But since it is not yet possible to see this with the bodily eyes, then ascend with your mind, and, having risen above the visible heaven, look at that heaven which is above this, at the infinite height, at the light that inspires terror, at the hosts of angels, at the innumerable faces of the archangels, and at other incorporeal powers.

But as soon as we see the king himself, we will stop looking at all this. He alone attracts our attention, his porphyry, diadem, seat, belt, shoes and extraordinary brilliance of appearance. Putting all these things together exactly, raise your mind again to the terrible day on which Christ will appear. Then you will see not pairs of mules, nor golden chariots, nor dragons and shields, but something that is full of great terror and makes such a striking impression that even the bodiless forces themselves are amazed, as it is written: "The powers of heaven will be shaken" (Matthew 24:29).

What word will depict that bliss, that splendor and glory? My poor soul! Even now I have to weep and sigh heavily at the thought of what blessings we have been deprived of, what blessedness we have been alienated, precisely alienated (I am speaking of myself too), if we do not accomplish something great and wonderful. Let no one here speak to me of hell, for to lose so great a glory is more painful than any hell, and to be alienated from this lot is worse than innumerable punishments. But nevertheless, we still strive for the present and do not think about the wiles of the devil, who for a small thing takes away more from us, gives us dirt in order to steal gold, or more correctly, heaven; He casts a shadow to drive us away from the truth, and deceives us with dreams (such is real wealth), so that when that day comes, we will be the poorest of all.