"Павел и Тимофей, рабы Иисуса Христа, всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах, с епископами и диаконами: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа" (Фил. 1:1-2).

1. Здесь (апостол) пишет как бы к равночестным себе, и выставляет не учительское свое достоинство, но другое, и при том великое. Какое же именно? Называет себя рабом, а не апостолом, потому что быть рабом Христовым, быть, а не называться только, действительно великое достоинство и высшее благо. Кто раб Христов, тот без сомнения свободен от греха, а раб истинный не согласится быть рабом ни у кого другого. Иначе он был бы рабом Христовым только на половину. Так и Римлянам он писал: "Павел, раб Иисуса Христа" (Рим. 1:1); а в послании к Коринфянам и к Тимофею называет себя апостолом. Почему же он это делает? Не потому, чтобы они были лучше Тимофея, нет; но потому, что он почитал и уважал их более всех, к кому писал. Этим свидетельствует о великой их добродетели. Сверх того, в других (посланиях) он имел намерение сделать многие постановления, почему и ставил на вид свое апостольское достоинство; а здесь он повелевает им только то, что они и сами по себе знали. "Всем святым во Христе Иисусе, находящимся в Филиппах". Так как прилично было и иудеям называть себя "святыми" на основании древнего пророчества, в котором они назывались народом "святым, избранным", то он присовокупил: "Святым у Иисуса Христа" (Вт. 7:6; 14:2). Они одни святые, а те уже сделались нечистыми.

"С епископами и диаконами". Что это? Ужели в одном городе было много епископов? Нет; (апостол) так назвал пресвитеров. Тогда названия эти были еще общие; епископ назывался даже диаконом. Потому в послании к Тимофею и пишет: "Совершай" (διαχονίαν) "дело благовестника, служение твое" (2 Тим. 4:5), хотя он был епископ. И так как он был епископ, то говорит ему: "Рук ни на кого не возлагай поспешно" (1 Тим. 5:22); и в другом месте: (дарование) "которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства" (4:14). А пресвитеры не могли рукополагать епископа. Также и в послании к Титу говорит: "Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал: если кто непорочен, муж одной жены" (Тит. 1:5,6). Это говорит о епископе. И сказав это, тотчас присовокупил: "Ибо епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца, не корыстолюбец" (Тит. 1:7). Итак, в древнее время, как я сказал, и пресвитеры назывались епископами и Диаконами Христовыми, и епископы – пресвитерами. Потому-то и ныне многие епископы пишут: сопресвитеру и содиакону. А впоследствии каждому присвоено особенное имя: епископа или пресвитера. "С епископами и диаконами", – говорит, – "благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа". Здесь может быть иной спросит: почему он ни в каком другом послании ни в Рим, ни в Коринф, ни в Ефес не пишет клиру, но вообще всем святым, или верным, или возлюбленным, а здесь пишет клиру? Потому что (клир) писал, благотворил и посылал к нему Епафродита. "Благодарю Бога моего при всяком", – говорит, – "воспоминании о вас". В другом послании говорил: "Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая" (Евр. 13:17). Если же неисправность учеников производить (в учителе) воздыхание, то успех их – радость. Потому слова (апостола) имеют такой смысл: когда только вспоминаю о вас, (всегда) хвалю Бога. А это делает потому, что знал в них многие добродетели. И хвалю, говорит, и молюсь, потому что вы успели в добродетели; я не перестаю молиться, но постоянно молюсь о вас. "Благодарю", – говорит, – "Бога моего при всяком воспоминании о вас, всегда во всякой молитве моей за всех вас принося с радостью молитву мою" (ст. 4). Всегда, а не только тогда, когда молюсь. Хорошо прибавил: "с радостью", потому что можно делать это и с печалью, как он в другом месте говорит: "От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам. Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью, – чтобы не сказать много, – и всех вас" (2 Кор. 2:4,5).

2. Здесь (апостол) говорит в похвалу их (Филиппийцев) много, даже весьма много, сколько иной сказал бы об апостолах и евангелистах. Вы, говорит, не об одном вверенном вам городе имеете попечение, но все делаете, чтобы разделять со мною мои труды, везде присутствуете и содействуете и соучаствуете в моей проповеди. И в течение не одного, или двух, или трех лет, но всегда с того времени, как вы приняли веру, даже доныне сохраняете ревность апостольскую. Посмотри, как римляне оставили его; послушай, что он говорит: "Ты знаешь, что все Асийские оставили меня; в числе их Фигелл и Ермоген" (2 Тим. 1:15)? И еще: "Димас оставил меня" (4:10). И опять: "При первом моем ответе никого не было со мною" (4:16). А они (Филиппийцы) и в отдалении от него участвовали в его скорбях, посылали к нему мужей, служили ему по силам, и вообще ни в чем не оставляли его. И делаете вы это, говорит, не только ныне, но и всегда, всяким способом помогая мне. Помогать же (апостолу) значить участвовать в благовствовании. Когда он проповедует, а ты служишь проповедующему, то участвуешь и в его венцах. И во внешних состязаниях венец принадлежит не одному борцу, но и его наставнику, и прислуживающему, и всем вообще заботящимся о борце, потому что т, которые укрепляют его и ободряют, по справедливости могут быть участниками и в победе. И в сражениях не один отличившийся, но и все служащие ему по праву могут присваивать себе трофеи и разделять славу, насколько своими услугами участвовали в его подвиг. Оказывать услуги святым – дело не маловажное, а великое: это делает нас общниками уготованных им наград. Например, иной оставил для Бога великие стяжания, всегда полагается на Бога, много подвизается в добродетели, наблюдая великую строгость во всем, даже в словах и мыслях; а ты и без такой строгости можешь участвовать в наградах, уготованных ему за таковые подвиги. Каким образом? Если послужишь ему и словом и делом; если утешишь его доставлением нужного для него, и услугой всякого рода. Ведь этим ты трудный путь сделаешь для него легче. Потому, если вы удивляетесь живущим в пустынях, избравшим жизнь ангельскую и подвизающимся в церквях подобно им; если удивляетесь и жалеете, что вы очень отстаете от них, – то вам можно сделаться их участниками другим образом – через услуги, через усердие. И это дело человеколюбия Божьего, что Он даже тех, кто мене ревностен и не в состоянии проводить жизнь суровую, трудную и строгую, иным путем возводить на ту же степень. Вот что Павел называет общением! Они, говорит, сообщают нам плотское, а мы сообщаем им духовное (Рим. 15:27). И если Бог за малое и ничтожное дарует царство, то и рабы Его за малое и чувственное воздают духовное; или лучше, через них сам (Бог) дает и то и другое. Ты не можешь поститься, жить уединенно, спать на земле, проводить в бдении целые ночи? Но тебе возможно получить за все это награду иным образом: если будешь усердствовать подвизающемуся в этом, если постоянно будешь успокаивать и ободрять его, если будешь облегчать труд его. Он стоить на сражении, он и раны получает; а ты послужи ему, когда он возвратится с поля битвы, прими его с распростертыми объятиями, осуши пот его, успокой, утешь, обласкай, ободри утружденную душу. Если мы с таким усердием послужим святым, то будем участниками наград их. Об этом и Христос говорит: "Приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители" (Лк. 16:9). Видишь ли, как они сделались участниками? "От первого дня", – говорит, – "даже доныне". Поэтому я "с радостью", – говорит, – "за ваше участие", и радуюсь не о прошедшем только, но и о будущем, потому что по прошедшему я заключаю и о будущем. "Будучи уверен в том, что начавший в вас доброе дело будет совершать его даже до дня Иисуса Христа" (ст. 6).

3. Смотри, как он учить их и смирению. Так как он засвидетельствовал о великой их заслуге, то, чтобы они не потерпели чего-нибудь свойственного человеку, тотчас наставляет их относить ко Христу и прошедшее и будущее. Каким образом? Не сказал: будучи уверен в том, что как начали вы, так и закончите; но что? "Начавший в вас доброе дело будет совершать его". Впрочем не отнимает у них подвига, а говорит: "С радостью за ваше участие", конечно потому, что они подвизались; и не им только приписывает их добродетели, но особенно Богу. Надеюсь, говорит, "в том, что начавший", т. е. Бог, "в вас доброе дело будет совершать его даже до дня Иисуса Христа". Так я думаю, говорит, не только об вас, но и о потомках ваших. И это не малая похвала, что Бог действует в ком-либо. Если Он нелицеприятен, каков и действительно, а помогает нам в добрых делах по расположению нашему, значить причина того, что Он преклоняется к нам, заключается в нас. Следовательно, и таким образом (апостол) не отнимает у них похвалы, – ведь если бы Бог действовал безусловно, если бы Он двигал нас, как дерева и камни, и не требовал нашего участия, то ничто не препятствовало бы Ему действовать и в язычниках и во всех людях. Потому в словах: "Бог совершит" опять для них похвала, за то, что они привлекли к себе благодать Божью, которая помогла им возвыситься над природой человеческой. А с другой стороны и то похвала, что вы имеете такие добродетели, которые не есть дело человеческое, но требуют Божественного содействия. Если же Бог "совершит", то с нашей стороны не много потребуется труда, а должно надеяться, что при Его помощи мы все легко выполним. "Как и должно мне помышлять о всех вас, потому что я имею вас в сердце в узах моих, при защищении и утверждении благовествования, вас всех, как соучастников моих в благодати" (ст. 7). Здесь (апостол) выражает великую свою любовь к Филиппийцам, которых он имел в сердце, и о которых помнил даже в самой темнице, находясь в оковах. Не малая для людей похвала быть в памяти у этого святого. Любовь этого святого происходить не от предрассудка, но от здравого суждения и верных понятий. И потому быть любимым от Павла так сильно, есть верный признаке человека великого и достойного удивления. "При защищении", – говорит, – "и утверждении благовествования". И что удивительного, если он в темнице имел их (в сердце)? Даже, говорит, и в то время, как я введен был в судилище для ответа, вы не выходили из моей памяти. Любовь духовная так сильна, что не побеждается никакими обстоятельствами, но всегда владеет душой любящего, и никакой скорби, никакой болезни не допускает одолеть. Как в печи вавилонской, при столь сильном пламени, для тех блаженных отроков была роса, так и любовь, объявшая душу любящего и угождающего Богу, погашает всякий пламень и производить чудесную росу. "И утверждении благовествования", говорит; следовательно, узы послужили к утверждению Евангелия, к защищению. И совершенно правильно. Ведь если бы он уклонился от уз, то показал бы себя обманщиком. Теперь же, перенося все – и узы и скорби, он ясно показывает, что терпит это не за вину какую-либо, свойственную человеку, но ради Бога – мздовоздаятеля. Никто не решился бы умереть и подвергнуть себя стольким опасностям, никто не решился бы оскорбить такого царя, разумею Нерона, если бы взор его не был обращен на другого Царя, несравненно высшего. Итак, узы были утверждением Евангелия. Смотри, с каким избытком он обратил все в противную сторону! Что почитали слабостью и укоризной, то он называет утверждением, так что, если бы этого не случилось, он был бы немощным. Потом (апостол) показывает, что его любовь не есть плод предрассудка, но (здравого) суждения. Как? Я имею, говорит, вас в сердце во узах моих, и при защищении, потому что вы соучастники благодати. Что это значит? Ужели для апостола было благодарю то, что он был заключен в узы, был гоним, и терпел бесчисленные бедствия? Подлинно так, потому что сказано: "Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи" (2 Кор. 12:9). "Посему", – говорит, – "я благодушествую в немощах, в обидах" (ст. 10). Так как я вижу, что вы делами доказываете эту добродетель, участвуете в этой благодати, и при том с усердием, то я не без основания так сужу о вас. Я испытал и более всех знаю вас и ваши добродетели, – то, что вы и при таком от нас расстоянии стараетесь не расстаться с нами в скорбях, но участвовать в искушениях ради Евангелия, – и я по справедливости должен свидетельствовать, что вы, будучи далеко от меня, подвизаетесь ничем не мене меня, вступившего в эти подвиги. Для чего же он не сказал: общников, но: "соучастников"? Я и сам, говорит, состою общником другого, чтобы быть сообщником благовествования, т. е. чтобы иметь участие в благах, уготованных за благовствование. И то достойно удивления, что все они были так расположены, что могли назваться сообщниками Павловыми: "Соучастников", – говорит, "моих в благодати". Эти начатки производят во мне уверенность, что вы пребудете таковыми и до конца. Не может же быть, чтобы такое блистательное начало погасло и уничтожилось; напротив, оно будет иметь славный конец.

4. И вот, так как можно участвовать в благодати, опасностях и скорбях и иным образом, то, прошу вас, постараемся и мы быть участниками. О, как многие из стоящих здесь, или лучше, все вы хотели бы быть соучастниками Павлу в уготованных благах! А это возможно, если захотите содействовать и помогать тем, которые приняли его служение, которые терпят ради Христа какое-либо несчастье. Ты видишь брата в искушении? Протяни руку (помощи). Видишь учителя в борьбе? Помоги. Но, скажешь, нет никого равного Павлу? Это и гордость и вместе осуждение. Согласен и я, что нет никого равного Павлу; но "кто принимает пророка", – сказано, – "во имя пророка, получит награду пророка" (Μф. 10:41). И они (Филиппийцы) тем ли заслужили похвалу, что содействовали Павлу? нет, – но тем, что (содействовали) принявшему на себя проповедь. Павел потому достоин был чести, что он столько терпел за Христа. Нет никого равного Павлу. Что я говорю – равного Павлу? Даже и сколько-нибудь близкого к этому блаженному. А проповедь (и ныне) та же, какая и тогда была. И соучастниками ему были (Филиппийцы) не только тогда, как он находился в узах, но и с самого начала (проповеди). Послушай в самом деле, что он сам говорит: "Вы знаете, Филиппийцы, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних" (Фил. 4:15). И кроме искушений, учителю предстоит много труда, бодрствования, подвига в слове, учения, неудовольствий, упреков, порицания, зависти. Легко ли терпеть это от тысячи языков, когда нужно заботиться о своих делах? О, что мне делать! Я поставлен между двумя трудностями: и хочу побуждать вас и умолять о содействии и помощи святым Божьим, и боюсь, чтобы кто не предположил другого, будто я говорю это не для вас, а для них. Знайте же, что я не для них это говорю, но для вас самих; и если хотите внимать, то я для убеждения вас представляю и самые доказательства. Не одинаковая польза (от милостыни) для вас, и для них. Если вы даете, даете то, что немного спустя волей и неволей оставите, и уступите другим; а что принимаете, то гораздо важнее и больше. Или вы не уверены, что через даяние получите? Если не уверены, то и не хочу, чтобы вы давали. Таким образом, я говорю не для них. Если кто наперед не убежден в том, что он получает более, нежели дает, что он получает величайшую пользу, что бывает облагодетельствован более, нежели благодетельствует, – тот не давай; если кто думает, что он оказывает милость принимающему, – тот не давай. Не о пропитании святых я так сильно забочусь: не дашь ты, дает другой. Если я чего хочу, так именно того, чтобы вы получили облегчение ваших грехов; а кто дает не с таким расположением, тот не получить облегчения. Творить милостыню, значить не просто давать, но с усердием, с радостью и с чувством благодарности к принимающему: "Не с огорчением", – сказано, – "и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог" (2 Кор. 9:7). Итак, если кто дает не с таким расположением, тот лучше не давай, потому что это не милостыня, а напрасная трата. Поэтому если вы знаете, что отсюда происходить польза для вас, а не для них, то знайте, что для вас выгоднее. У них питается тело, а у вас душа делается приятной Богу. Им, когда принимают, не отпускается ни один грех, а вам прощаются многие прегрешения. Итак, будем принимать участие в их подвигах, чтобы участвовать с ними и в великих наградах. Усыновляющие себе царей не думают о том, что дают больше, нежели получают. Усынови и ты себе Христа, и будешь весьма обеспечен. Хочешь ли ты быть соучастником Павловым? Но что я говорю – Павловым, когда сам Христос принимает (твою милостыню)?

5. Знайте же что я все и говорю и делаю для вас, а не об успокоении других забочусь. Если кто из предстоятелей Церкви живет в изобилии, и ни в чем не нуждается, то, хотя бы он и святой был, не давай, но предпочти ему бедного, хотя и не так почтенного. Почему же? Потому, что и Христос этого хочет, когда говорит: "Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, зови нищих, увечных, хромых, слепых, что они не могут воздать тебе" (Лк. 14:12–14). Да, не без разбора должно приглашать, но алчущих, жаждущих, нагих, странных, впавших после богатства в бедность. (Христос) не просто сказал: вы напитали Меня, но – алчущего: видели Меня алчущего, говорит, и напитали (Μф. 25:35). (Здесь) двойная заповедь: если должно напитать всякого алчущего, то тем более алчущего святого. Если же кто и свят, но не нуждается, – не давай ему, потому что это бесполезно, и этого Христос не заповедал; да тот и не свят, кто находится в довольстве, и принимает. Видишь, что это сказано не для нашего постыдного прибытка, но для вашей пользы? Питай алчущего, чтобы тебе не питать (собою) огня гееннского, – алчущий сдает часть твоего имущества, а остальное освящает. Подумай, как вдова витала Илию. Она не столько питала, сколько питалась; не столько отдала, сколько получила. И теперь бывает то же, даже гораздо большее: наградой таковым служить не мука, и не сосуд елея, – но что? сто раз большее – вечная жизнь. Будет милость Божья, и ты будешь пищей духовной, закваской чистой. Она была вдова, свирепствовал голод, и ничто ее не остановило; были у нее дети, но и это не послужило препятствием. Она была подобна положившей две лепты. Она не сказала самой себе: что я получу от него? Он просить у меня (пищи). Если бы он имел какую-либо силу, то не терпел бы голода, прекратил бы засуху, и не подпал бы тем же (бедствиям). Может быть и он оскорбил Бога? Ничего такого она не подумала. Видишь ли, как хорошо благотворить с простотой, и не быть слишком разборчивым относительно принимающего благодеяние? Если б она захотела много любопытствовать, то пришла бы в недоумение и не поверила бы. Так и Авраам, если б захотел много любопытствовать, то не принял бы ангелов, потому что не бывает, никогда не бывает, чтобы слишком разборчивый в таковых случаях принял святого, – чаще всего он попадает на обманщиков. Как это происходить, я объясню. Благочестивый не хочет казаться благочестивым, и не принимает на себя такого вида, хотя бы ему грозило подвергнуться из-за этого а обманщик, у которого обман составляет ремесло, представляется весьма благочестивым, так что его трудно распознать. От этого бывает, что тот, кто делает добро людям по-видимому неблагочестивым, попадает на благочестивых; а кто ищет почитаемых благочестивыми, часто попадает на неблагочестивых. Итак, умоляю вас, будем делать все в простоте. Положим, что пред тобою и обманщик; но тебе не велено испытывать этого. "Всякому", – сказано, – "просящему у тебя, давай" (Лк. 6:30); и еще: "Спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от обреченных на убиение?" (Прич. 24:11). Хотя многие из подвергаемых смерти подвергаются ей потому, что пойманы в преступлениях, но ты не жалей (подать), сказано. Через это мы уподобимся Богу, через это прославимся и получим нетленные блага, которых и да удостоимся все мы (благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава со Отцом и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

БЕСЕДА 2

"Бог – свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа; и молюсь о том, чтобы любовь ваша еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве, чтобы, познавая лучшее, вы были чисты и непреткновенны в день Христов, исполнены плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу Божью" (Фил. 1:8–11).

1. Павел призывает Бога в свидетели не потому, будто не имели к нему доверия, но делает это по великому расположению, а также для большего убеждения и ободрения. Так как он сказал, что они (Филиппийцы) были соучастниками ему (через милостыню), то чтобы не подумали, что он за это любить их, а не просто ради их самих, – прибавил: "Любовью Иисуса Христа" (εν σπλάγχνοις Χρίστου). Что это значит? Что же, что – по Христе: за то, что вы верны, за то, что вы любите Христа, за любовь по Христе. Даже не сказал – по любви, но гораздо сильнее – "любовью Иисуса Христа", как бы так говоря: люблю вас, как отец ваш, по родству во Христе. Оно и дает нам сердце (σπλάγχνα), сердце горячее, пламенное; такое сердце дается только истинным рабам Его. Таким-то сердцем, говорит, (я люблю вас); как бы так сказал: люблю вас сердцем не плотским, но пламеннейшим, Христовым. "Что я люблю всех вас", – говорит. Люблю всех, потому что и вы все любите меня; а как сильно люблю, нельзя и выразить, словами не могу изобразить любви моей, предоставляю видеть ее Богу, проникающему сердца. (Апостол) не призвал бы Бога в свидетели, если бы льстил им, потому что это небезопасно. "И молюсь о том", – говорит, – "чтобы любовь ваша еще более и более возрастала". Хорошо сказано, потому что любовь – ненасытное благо. Смотри, как он, будучи любим, хочет еще более быть любимым. Кто так любить любимого, тот не хочет, чтобы любовь последнего имела когда-либо предел. Нет меры этому благу. Потому Павел хочет, чтобы этим благом они всегда были обязаны: "Не оставайтесь должными никому ничем", – говорит он, – "кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон" (Рим. 13:8). Мера любви есть бесконечность. "Чтобы любовь ваша", – говорит, – "еще более и более возрастала". Заметь сочетание слов. Сказано: "Еще более и более возрастала в познании и всяком чувстве". Высоко ценит не просто дружбу, не просто любовь, но любовь происходящую от разума, то есть, не ко всем одинаковую любовь, потому что такая любовь будет не любовь, а равнодушие. Что такое – "в познании"? То есть, с рассуждением, с размышлением, с чувством. Есть ведь и такие, которые любят безрассудно, зря, как случится, отчего и дружба их не бывает крепка. "В познании", – говорит, – "и всяком чувстве, чтобы, познавая лучшее", то есть, полезное. Я это говорю не для себя, но для вас, говорит (апостол), потому что опасно, как бы кто, любя еретиков, не заразился от них. На все это намекает он, когда говорит таким образом. И заметь, как он располагает слова: не для себя это говорю я, но "вы были чисты", то есть, чтобы вы под личиной любви не приняли ложного учения. Как же он в другом месте говорит: "Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми" (Рим. 12:18)? Выражение: "Будьте в мире", не значить: любите так, чтобы от дружбы терпеть вам вред: "Если же", – сказано, – "правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя" (Μф. 5:29), – но: "Чтобы вы были чисты", т. е. пред Богом, "и непреткновенны", т. е. пред людьми. Дружба часто многим вредить; если тебе самому и не вредить нисколько, зато другой соблазняется. "В день Христов", то есть, чтобы вам тогда явиться чистыми, никого не соблазнившими. "Исполнены плодов праведности Иисусом Христом, в славу и похвалу" Божью, то есть, при правом учеши и живя праведно. Следует быть не просто праведным, но исполненным плодов правды, – потому что есть правда и не по Христе, как например обыкновенная честная жизнь, – "плодов Иисусом Христом", – говорит, – "в славу и похвалу Божью". Видишь ли, что я говорю не о своей славе, но о правде Божьей? Во многих же местах (апостол) правдой называет и милостыню. Пусть не препятствует вам любовь, говорит, познавать полезное, и пусть не надеть по любви к кому-либо. Я желаю, чтобы ваша любовь возрастала, однако ж не так, чтобы вы терпели вред; и желаю, чтобы вы не просто согласились со мною, но чтобы испытали, справедливо ли мы говорим. Он не сказал: примите мои наставления, но – искушайте, и не сказал прямо: не сближайтесь с таким-то, но – я хочу, чтобы любовь служила к вашей пользе, чтобы ваше расположение не было безрассудно. Ведь неразумно, если вы совершаете правду не для Христа, и не через Него. Вот еще выражение: через Него! Ужели он пользовался Богом, как слугой? Вовсе нет: не для того я так сказал, говорит (апостол), чтобы меня хвалили, но чтобы прославлялся Бог. "Желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим" (ст. 12, 13).

2. Вероятно, (Филиппийцы) услышав, что (апостол) в узах, скорбели и думали, что проповедь прекратилась. Что же он делает? Тотчас уничтожает это предположение, и говорит: "Чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования". И это свойство любящего – объяснить свои обстоятельства, потому что о них беспокоились. Что ты говоришь? Ты в узах, тебе препятствуют, – как же преуспевает Евангелие? "Так что узы мои", – говорит, – "о Христе сделались известными всей претории и всем прочим". Это не только не заградило уст другим и не сделало их боязливыми, но напротив еще сделало их больше дерзновенными. Итак, если те, которые находились близ опасностей, не потерпели никакого вреда, напротив еще больше получили дерзновения, то тем более вы должны быть дерзновенны. Если бы связанный носил узы с прискорбием, и молчал, то естественно было бы и им находиться в таком же состоянии; а как связанный действовал еще смелее, то придавал им смелости более, нежели если бы не был связан. Как же узы послужили к успеху Евангелия? Бог так устроил, говорит (апостол), что узы мои во Христе и для Христа не оставались неизвестными "всей претории", – каковым именем называли тогда дворец. И не только "всей претории", но и во всем городе. "И большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большей смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божье" (ст. 14). Этим показывает, что и прежде они поступали смело, и говорили с дерзновением; а теперь гораздо более. Итак, если другие, говорит, по причин моих уз становятся дерзновенными, то гораздо более я (сам); если я других сделал дерзновенными, то тем более сам должен быть таковым. "И большая часть из братьев в Господе". Так как много значило сказать, что мои узы произвели в них дерзновение, то наперед сказал: "в Господе". Видишь ли, как (апостол), и при необходимости похвалиться, не оставляете скромности? "Начали с большей смелостью", – говорит, – "безбоязненно проповедовать слово Божье". Словом – "большей" показывает, что они уже начали. "Некоторые, правда, по зависти и любопрению, а другие с добрым расположением проповедуют Христа" (ст. 15). Значение этих слов достойно исследования. Так как Павел быль в узах, то многие из неверных, желая, возбудить царя к жестокому гонению, и сами проповедовали Христа, чтобы распространением проповеди увеличить гнев царя, и чтобы всю ярость обратить на главу Павлову. Итак, узы произвели двоякое действие: в одних возбудили великое дерзновение, а других, ободренных надеждой моей погибели, расположили проповедовать Христа. "Некоторые, правда, по зависти", т. е.: завидующие моей славе и (хорошему) началу, желающие моей погибели, и состязающиеся со мною, содействуют мне, или же: думающие уменьшить сколько-нибудь мою славу для того, чтобы и самим быть в чести. "А другие с добрым расположением", т. е. без лицемерия, со всем усердием. "Одни по любопрению проповедуют Христа не чисто" (ст. 16), т. е. не без примеси (лжи), и не для самого дела, – но для чего? "Думая увеличить тяжесть уз моих", – думая таким образом ввергнуть меня в большую беду, они скорбь прилагают к скорби. О, жестокость! О, дьявольское действование! Видели, что он в узах и заключен в темнице, – и еще злоумышляли, хотели увеличить его несчастья и подвергнуть большему гневу. Хорошо сказал (апостол): "думая", – потому что случилось не так. Они думали через это опечалить меня; а я радовался успеху проповеди. Так-то возможно и доброе дело делать не с добрым намерением, – за что не только не будет награды, но еще наказание. Если проповедовали Христа с той целью, чтобы проповедника Христова ввергнуть в большие беды, то не только не получать награды, но будут подлежать наказанию и мучению. "А другие – из любви, зная, что я поставлен защищать благовествование" (ст. 17). Что значит: "Что я поставлен защищать благовествование"? Это значит: они облегчают мою ответственность пред Богом, и некоторым образом помогают мне в ответе. Как бы так говорит (апостол): мне заповедано проповедовать, и я должен буду дать отчет и отвечать за дело, которое мне заповедано; потому они мне помогают так, что отвечать мне стало легче; если найдется много наученных и уверовавших, то отвечать будет мне легко. "Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться" (ст. 18). Заметь благоразумие мужа: он не сильно их обвинил, а высказал то, что было. Что мне до того, говорит, так или иначе? "Но что до того? Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться". Не сказал повелительно: пусть проповедуется; но, во-первых, высказал случившееся, а во-вторых, если и повелительно сказал, то и таким образом не ввел ересей.

3. Исследуем дело, если угодно, и мы найдем, что хотя он и приказывал проповедовать так, как) они (проповедовали; однако ж от этого не произошло ереси. Почему? Потому что они проповедовали здраво, только цель и намерение, с которыми так поступали, были извращены, а самая проповедь не изменена. И весьма необходимо было ,им так проповедовать. Почему? Потому, что если бы они проповедовали иначе, нежели Павел, если б учили иначе, нежели он, то не усилили бы гнева царского. А теперь тем, что распространяли его проповедь и учили подобно ему, и таких же учеников ему приобретали, они могли вооружить царя, так как появилось великое множество учеников. Но какой-нибудь нечестивец и глупец, привязавшись к этому месту, скажет: если б они хотели огорчить Павла, то конечно действовали бы наоборот: разогнали бы и уверовавших уже, а не стали бы умножать верных. Что же мы скажем на это? То, что они имели в виду одно – подвергнуть Павла настоящим опасностям, не допустить избежать их, и этим они думали более, нежели тем, опечалить его, и прекратить проповедь. А иначе они укротили бы гнев царя, и дали бы (апостолу) выйти из заключения, и опять проповедовать; умертвив же его, они думали таким образом все с ним уничтожить. Но это постигали не многие, а некоторые жестокие и самые дурные. Потом (апостол) говорит: "Я и тому радуюсь и буду радоваться". Что значить: "И буду радоваться"? Значит: если бы больше и больше (так) делали, – потому что они против воли содействуют мне, и за труды свои потерпят наказание, а я, нисколько не помогая (им), получу награду. Что может быть злее дьявола, который додумался до того, чтобы самую проповедь обратить в причину наказания для тех, кому внушил принять эту проповедь? Видишь ли, в какую беду ввергает он своих (слуг)? За проповедь и труды придумывает им наказание и мучение. И какой бы другой неприятель и враг спасения их все так устроил? Видишь ли, что враг истины нисколько не силен, а больше уязвляет себя самого, подобно идущему против рожна? "Ибо знаю, что это послужит мне во спасение по вашей молитве и содействием Духа Иисуса Христа" (ст. 19). Нет ничего злее дьявола. Так он повсюду обменяет и развлекает своих бесполезными трудами, и не только не допускает получить награду, но умнеть еще сделать их достойными наказания. Он предписывает им не только проповедь, но и такой пост и девство, которые не только лишать их награды, но и причинять великое зло соблюдающим их. О них-то и говорит (апостол) в другом месте: "Сожженных в совести своей" (1 Тим. 4:2). Потому, прошу вас, будем за все благодарить Бога, – что Он и труды облегчил для нас, и награды умножил. Наград, какие получают у нас живущие целомудренно в браке, не получают т, которые у них соблюдают девство; соблюдающие девство у еретиков подлежать тому же наказанию, какому и блудники. Почему? Потому что они ничего не делают с доброй целью, но с целью клеветы на Божье творение и Его неизреченную премудрость. Итак, не будем беспечны; Бог назначил нам подвиги умеренные, никакого труда не требующие. Впрочем, не будем из-за этого пренебрегать ими. Ведь если еретики напрягают силы свои на труды бесполезные, то чем мы будем извиняться в том, что не хотим понести трудов и меньших, между тем сопровождающихся большей наградой? Какая в самом деле из заповедей Христовых тяжка и трудна? Ты не можешь оставаться в девстве? Можешь жениться. Не можешь оставить всего своего имения? Можешь из того, что у тебя есть, уделять: "Ныне ваш избыток", – говорит, – "в восполнение их недостатка" (2 Кор. 8:14). Трудным представляется презирать деньги и побеждать плотскую похоть, а все другое не требует никаких издержек, никакого усилия. Нужно ли, скажи мне, какое усилие, чтобы без причины не злословить и не клеветать? Нужно ли какое усилие, чтобы не завидовать благам других? Нужно ли какое усилие, чтобы не пленятся славой? Подвергаться мучениям и переносить их – это дело терпения; упражняться в любомудрии – дело терпения; переносить бедность – дело терпения; бороться с голодом и жаждой – дело терпения. Но хотя бы и ничего такого не было, все же можно, наслаждаясь тем, что имеешь, как прилично христианину и не завидовать чужому: какое (тут) усилие? Зависть рождается не отчего другого, как от привязанности к настоящему, или лучше (отсюда) и всякое зло. Если б ты считал за ничто богатство и славу мира, то не завидовал бы тем, которые этим обладают.

4. Но так как ты смотришь на них с изумлением, высоко ценишь и боишься за них, то и тревожить тебя зависть и тщеславие. Все происходит оттого, что высоко ценят (блага) настоящей жизни. Ты завидуешь, что такой-то богат? Между тем он-то и достоин сожаления и слез. Но ты скажешь тотчас с усмешкой: я достоин слез, а не он. И ты достоин слез, не потому, что беден, но потому, что считаешь себя жалким. тех, которые горюют, не имя никакого горя, мы оплакиваем не потому, что их постигло какое-либо несчастье, но потому, что они без несчастья считают себя несчастными. Если бы кто, освободившись от горячки и совершенно выздоровевши, продолжал стонать и ворочаться, лежа на постели, – такой, скажи мне, не достоин ли был бы слез более, нежели т, которые страдают горячкой, не потому, что он в горячке (ведь он уже не в горячке), но потому, что он, будучи вне всякой опасности, думает, что еще в опасности? И ты достоин слез потому, что считаешь себя жалким, а не по бедности; ради бедности ты даже очень благополучен. Почему ты завидуешь богачу? Потому ли, что он подвергает себя большим беспокойствам и тягчайшему рабству? Что он своими стяжаниями связан, как бы какой пес бесчисленными цепями? Пришел вечер, настала ночь; но для него и это время покоя есть время смятения, неудовольствия, печали и заботы. Послышался шум? Он тотчас вскочил. Кого-нибудь ограбили? Он, не лишившись ничего, беспокоится более того, кто лишился; тот однажды потерял, и поскорбевши перестал беспокоиться; а он озабочен непрестанно, (даже когда) настает ночь, предел наших бед, облегчение наших несчастий, врачество ран. И одержимые сильной какою-либо болезнью, будучи утешаемы друзьями, родственниками и домашними, а часто и родителями, не внимали и не склонялись, но даже негодовали на их слова, потому что жестокая болезнь более всякого жара мучить наши души; но когда сон заставлял успокоиться, то не в силах были и поднять век. И как тело разгоряченное и изнуренное от борьбы с знойными лучами находить успокоение в каком-нибудь месте, орошаемом многими источниками, и прохлаждаемом легким ветерком, так ночь успокаивает во сне нашу душу, а лучше сказать – не ночь, и не сон делает это, но Бог, предвидя бедственность рода (человеческого), все это устроил.

Однако ж мы не жалеем сами себя, а, как враги самим себе, выдумали мучение, которое сильнее естественной необходимости и покоя – бессонницу от богатства. "Забота о богатстве", – сказано, – "отгоняет сон" (Сир. 31:1). Смотри, как велико попечение Божье! Он не оставил отдыха на волю и пользования сном на наш произвол, но подчинил естественной необходимости, чтобы мы и против воли получали благодеяние: ведь спать – дело естественное. А мы, как бы сильно ненавидя самих себя, как бы против других (а не против себя) враждуя и других угнетая, из-за денег выдумываем мучение, которое сильнее этой естественной необходимости. Настал день? (Богач) боится доносчиков. Настала ночь? Трепещет разбойников. Угрожает смерть? Он более смерти поражается тем, что его (стяжания) достанутся другим. Имеет дитя? Хочет быть богаче, и все-то ему кажется, что он беден. Не иметь (детей)? Еще больше скорбит. Ужели же ты почитаешь счастливым того, кого ничто не может порадовать? Тому ли, кого обуревают волны, завидуешь ты, находящийся в тихой пристани – в бедности? Подлинно и это слабость человеческой природы, что не надлежащим образом пользуются благами, но, находясь в счастии, удручаются. И это здесь. А когда перейдем туда, то послушай, что говорит богач, обладатель бесчисленных благ, как ты говоришь, хотя я не назвал бы их благами, а вещью безразличной. Итак послушай, что говорит этот обладатель бесчисленных благ и в чем имеет нужду: "Отче Аврааме!", – говорит, – "пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь" (Лк. 16:24). Если этот богач не терпел ничего такого, о чем я говорил, если всю жизнь провел спокойно и без забот, – впрочем что я говорю всю жизнь? одно мгновение, потому что (жизнь) мгновение: как бы одно мгновение, говорится, весь наш век пред веком бесконечным, – итак, если все шло по его желанию, то не жалок ли он по тем словам своим, а более по своим делам? Не вино ли лилось на твоем столе? А теперь и капля воды не в твоей власти, – и в этом ты весьма нуждаешься. Не презирал ли ты бедного, покрытого ранами? А теперь желал бы увидеть его, но никто не допускает. Он был у твоих ворот, а теперь в недрах Авраамовых; ты же возлежал под пространными кровлями, а теперь в огне гееннском.