5. Некоторые говорят, что этот расслабленный получил исцеление только потому, что принесшие его имели веру; но это не так. "Видев", говорится, "веру их", не принесших только, но и принесенного (Мк. 2:5). Что же, скажут, разве по вере одного не исцеляется другой? Я не думаю, – разве только тогда, когда или по незрелости возраста, или по чрезмерной слабости он сам не в состоянии веровать. А как же, скажут, в сказании о хананеянке веровала мать, а исцелилась дочь? И с другой стороны, если не веровал сотник, то как слуга его встал и исцелился? Это потому, что сами больные не могли веровать. Послушай, что говорит хананеянка: "дочь моя жестоко беснуется", и иногда "падает в огонь", иногда "в воду" (Мф. 15:22; 17:15) [1]: омраченная же в уме, беснующаяся, немогущая никогда придти в себя и нездоровая – как могла бы уверовать?

И в сказании о сотнике то же, что о хананеянке; слуга его лежал дома, не зная сам Христа, кто Он был: как же мог он веровать в Того, кого не знал и о ком никогда не получал никаких сведений? Но здесь нельзя сказать этого; расслабленный веровал. Откуда это видно? Из самого способа, каким он был принесен. Ты не просто слушай, что его спустили чрез кровлю; но представь, каково было больному перенести такие страдания. Вы знаете, что больные бывают так малодушны и своенравны, что часто и на постели отвергают врачебные пособия и решаются скорее переносить страдания от болезней, чем терпеть неприятность от этих пособий. А этот согласился и выйти из дому и быть вынесенным на площадь и показаться такому множеству присутствовавших. Больные иногда решаются скорее умереть, нежели открыть свое несчастье. А этот больной не так поступил, но, видя зрелище переполненным, вход заключенным, пристань загражденною, согласился быть спущенным чрез кровлю. Так изобретательно сильное желание; так благоуспешна любовь. Подлинно, "ищущий находит, и стучащему отворят" (Лк. 11:10). Он не сказал ближним своим: что это значит? Зачем вы беспокоитесь? Зачем спешите? Подождем, пока дом опустеет и зрелище кончится; когда собравшиеся уйдут, тогда мы будем иметь возможность подойти к Нему наедине и сообщить Ему об этом. Для чего пред взорами всех выставлять на вид мои несчастья, и безобразно спускаться сверху? Ничего такого он не сказал ни самому себе, ни несшим его, но считал вожделенным для себя сделать столь многих свидетелями своего исцеления. И не только из этого можно видеть его веру, но и из самих слов Христовых. Когда он был спущен и поднесен, то Христос говорит ему: "чадо! прощаются тебе грехи твои".

Услышав это, он не выразил неудовольствия, не возроптал, не сказал Врачу: что это? – я пришел исцелиться от одной болезни, а Он исцеляет от другой? – это предлог, обольщение, прикрытие слабости, – Ты отпускаешь грехи, которые невидимы? Ничего такого он не сказал и не подумал, но ожидал, предоставив Врачу принять путь к врачеванию, какой Ему угодно. Поэтому и Христос не пришел к нему, а ожидал, чтобы он пришел, дабы показать веру его всем. Разве не мог Он сделать доступ удобным? Но ничего такого не сделал, для того, чтобы всем показать его усердие и пламенную веру. Как к тому, который страдал тридцать восемь лет, Он пришел сам потому, что при нем никого не было, так этого, имевшего многих ближних, Он ожидал к Себе, дабы и этого веру сделать явною чрез его принесение, и того одиночество показать нам чрез свое пришествие к нему, и дабы, как усердие первого, так и терпение последнего открыть всем, особенно же тогда присутствовавшим. Завистливые и человеконенавистные иудеи обыкновенно ненавидели благодеяния, получаемые ближними, и подвергали подозрению чудеса Христовы, то, говоря, что Он исцеляет в субботу, то, указывая на жизнь получавших благодеяния: "если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему", (Лк. 7:39), – не понимая, что врачу особенно свойственно обращаться с больными и всегда находиться среди недужных, а не убегать и не удаляться от них. Это и сам Он, обращаясь к ним, говорил: "не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф. 9:12). Итак, чтобы они опять не обвиняли Его в том же, Он наперед показывает, как пришедшие достойны врачевания за веру, которую они оказали. Поэтому Он обнаружил и одиночество того расслабленного, и пламенную веру и усердие этого; поэтому того Он исцелил в субботу, а этого не в субботу, дабы ты, видя, что иудеи и в другие дни обвиняют и порицают Христа, знал, что и тогда они обвиняли Его не за несоблюдение закона, но по своей нестерпимой зависти. Почему же Он не приступил наперед к исцелению расслабления, а сказал: "чадо! прощаются тебе грехи твои"? И это сделано весьма мудро. Так и врачи обыкновенно прежде не болезни лечат, а истребляют их источники; например: часто, когда глаза страдают от дурных мокрот и гнойной влаги, врач, оставляя пользование больной вежды, лечит голову, где находится корень и источник болезни. Так сделал и Христос, истребляя наперед источник зол. А источник и корень и мать всех зол – грех. Он расслабляет наши тела; он производит болезни. Поэтому и здесь Христос говорит: "чадо! прощаются тебе грехи твои", – и там сказал: "вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже", выражая теми и другими словами, что эти болезни произошли от грехов. И вначале, в первые времена по сотворении, болезнь вошла в тело Каина от греха. Он после братоубийства, после такого преступления, получил тогда расслабление в теле, потому что "трясение" значит не что иное, как расслабление (Быт. 4:14). Когда сила, скрепляющая это животное (тело), делается слабою и уже не может поддерживать все члены, то оставляет их без своей помощи, после чего они, опустившись, трясутся и колеблются.

6. Это выразил и Павел. Укоряя коринфян в некотором грехе, он сказал: "оттого многие из вас немощны и больны" (1Кор. 11:30). Поэтому и Христос наперед уничтожает причину зол, и словами: "чадо! прощаются тебе грехи твои", оживляет ум расслабленного, ободряет упадшую его душу; слова стали делом и, вошедши в совесть, коснулись самой души и прекратили всякое уныние. Подлинно, ничто не доставляет столько удовольствия и не дает столько дерзновения, как возможность ни в чем не обвинять самого себя. "Чадо! прощаются тебе грехи твои".

Где отпущение грехов, там и усыновление. Так и мы не прежде можем назвать Бога Отцом, как омыв грехи в купели святых вод. Когда мы выходим оттуда, сбросив это худое бремя, тогда и говорим: "Отче наш, сущий на небесах!" (Мф. 6:9). Почему же с болевшим тридцать восемь лет Он поступил не так, но прежде исцелил его тело? Потому, что в нем продолжительностью времени были истреблены грехи: великость искушения может облегчать бремя грехов, как и о Лазаре Господь говорит, что он получил в жизни свое злое и здесь утешается (Лк. 16:25). И в другом месте говорит: "Утешайте, утешайте народ Мой… говорите к сердцу Иерусалима… ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои" (Ис. 40:1,2). И еще пророк говорит: "Господи! Ты даруешь нам мир; ибо и все дела наши Ты устрояешь для нас" (Ис. 26:12), выражая, что наказания и мучения доставляют прощение грехов; и из многих других мест можно доказать это.

Как там Он исцелил в субботу, желая отклонить слушателей от иудейского ее соблюдения, и в самих обвинениях найти повод доказать свое равенство с Родителем, так точно и здесь, предвидя, что имели сказать иудеи, Он произнес эти слова, чтобы в них найти основание и повод доказать свое равенство с Родителем. В самом деле, не одно и то же – без всякого порицания и обвинения, самому от себя, начать речь об этом, или, когда другие высказывают обвинения, предложить то же самое в ходе речи и в виде оправдания. Первый способ доказательства отвращал слушателей; а последний был менее тяжел для них и более удобоприемлем; и потому везде мы видим, что Он так поступал и не столько словами, сколько делами доказывал свое равенство с Отцом. Это выражает и евангелист, когда говорит, что "стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая

Себя равным Богу" (Ин. 5:16,18), что гораздо важнее, потому что делами своими Он доказывал это самое. Что же завистливые и злые иудеи, мучившиеся от чужих благ и во всем искавшие поводов к порицанию? "Он", говорят они, богохульствует"? "Кто может прощать грехи, кроме одного Бога" (Мф. 9:3, М. 2:7)? Как там они гнали Его за то, что Он нарушил субботу, а Он по поводу самих обвинений в виде оправдания показал свое равенство с Родителем, сказав: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ин. 5:17), так точно и здесь из самих обвинений Он доказывает свое единство с Отцом. В самом деле, что сказано? "Кто может прощать грехи, кроме одного Бога".

Итак, когда они сами положили такое определение, сами внесли правило, сами предписали закон, то Он опровергает их собственными их словами. Вы, говорит, исповедали, что одному только Богу свойственно отпускать грехи, – следовательно, равенство (мое с Богом Отцом) несомненно. И не они только говорят об этом, но и пророк говорит так: "Кто Бог, как Ты"? Потом, объясняя, что свойственно Богу, присовокупляет: "прощающий беззаконие и не вменяющий преступления" (Мих. 7:18). Поэтому, если кто-нибудь другой окажется делающим тоже самое, то и Он – Бог и Бог (такой же), как и Тот. Но посмотрим, как Христос доказывает им это, как кротко и снисходительно и со всею попечительностью.

"При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует" (Мф. 9:3); не высказали этого слова, не произнесли языком, но сокровенно подумали в душе. Что же Христос? Он обнаружил сокровенные помышления их, желая показать им силу своего Божества прежде доказательства посредством исцеления тела расслабленного. А что одному только Богу, Его Божеству, свойственно открывать сокровенные мысли души, об этом в Писании говорится: "Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих"

(3Цар. 8:39). Видишь ли, что слово "один" опять говорится не в отличие от Сына? В самом деле, если один Отец знает сердца, то как же Сын знает сокровенные мысли души? "И не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке", сказал евангелист, "ибо Сам знал, что в человеке" (Ин. 2:25); и Павел, выражая, что знать сокровенное свойственно Богу, сказал: "испытующий же сердца" (Рим. 8:27), приписав этим словам такую же силу, какая заключается в имени: Бог. Как в том случае, если я скажу: посылающий дожди, я укажу самим делом не на другого кого-нибудь, а на Бога, потому что это свойственно только Ему; и если скажу: возводящий солнце, то, хотя и не прибавлю имени: Бог, самим делом укажу на Него, – так точно и Павел, сказав: "испытующий же сердца", выразил, что Ему только свойственно испытывать сердца. Если бы такое выражение имело не одну и ту же силу с именем Бог, для указания на Того, о Ком нам говорится, то он не употребил бы одного только этого выражения. И если бы это было делом общим у Него с тварью, то мы не узнали бы, о ком говорится, так как общность дела производила бы недоумение в душе слушателей. Итак, когда усвояется это свойство Отцу, то усвояется и Сыну, равенство с которым несомненно открывается и отсюда. Поэтому Он и говорит:"Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи"(Мф. 9:3,4)?

7. Вот и второе доказательство представляет Он касательно отпущения грехов. Отпустить грехи гораздо важнее, нежели исцелить тело, и столько важнее, сколько душа важнее тела. Как расслабление есть болезнь тела, так грех – болезнь души; но это, хотя и большее, было не видно; а то, хотя и меньшее, было видно. Поэтому, намереваясь употребить меньшее для доказательства большего и желая показать, что Он поступил так по их немощи и снисходя к их слабости, Он говорит: "что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи?" Почему же Он для них приступает к меньшему? Потому, что явное служит яснейшим доказательством неявного. Поэтому Он и не восстановлял расслабленного дотоле, пока не сказал им: "но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой" (Мф. 9:6). Он как бы так сказал: отпущение грехов есть большее знамение, но для вас Я присовокупляю и меньшее, так как последнее вы считаете доказательством первого. Как тогда, когда Он похвалил сотника, сказавшего: "Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и

приходит; и слуге моему: сделай то, и делает" (Мф. 8:8,9). Он укрепил душу его похвалами; и как, обличая иудеев, обвинявших Его за субботу, в том, что Он нарушает закон, доказал, что Он может изменять законы, – так точно и здесь, когда Ему сказали, что "делает Себя равным Богу", Он, обещая то, что принадлежит только Отцу, укоряя их и обличая и делами доказывая, что Он не богохульствует, представил нам неоспоримое доказательство, что Он может делать то же, что и Родитель. Заметь же, как Он желает доказать, что принадлежащее только Отцу принадлежит и Ему; Он не просто восставил расслабленного, но, сказав: "но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи". Так он желал и старался доказать особенно то, что Он имеет одинаковую власть с Отцом.

8. Итак, будем тщательно удерживать в памяти все это, равно как и сказанное вчера и прежде того дня, и молить Бога, чтобы оно осталось неизменным в нашей душе, и с своей стороны будем прилагать старание и приходить сюда постоянно. Таким образом, и прежде сказанное мы сохраним и другое вновь приобретем; а если что-нибудь изгладится временем, то легко можем возвратить непрерывным учением. И не догматы только пребудут целыми и неповрежденными, но и в поведении будет соблюдаться великая осмотрительность, и проведем мы настоящую жизнь в радости и душевном спокойствии. Подлинно, какая бы скорбь ни возмущала душу, когда мы придем сюда она легко может прекратиться, потому что и теперь Христос присутствует, и приступающей к Нему с верою удобно может получить исцеление. Борется ли кто с постоянною бедностью, имеет ли недостаток в необходимом пропитании и часто ложится спать голодным? Пришедши сюда и выслушав Павла, который говорит, что он проводил жизнь в голоде, в жажде и наготе, и не один, не два и не три дня, но постоянно переносил это, – а это именно выражают слова его: "даже доныне терпим голод и жажду, и наготу" (1Кор. 4:11), – он получит достаточное утешение, научившись из сказанного, что не по ненависти и забвению о нем Бог попустил ему жить в бедности, – потому что если бы это было следствием ненависти, то Он не поступил бы испытывать это Павлу, который был любезен Ему больше всех людей, – а по попечению и промышлению и с целью – вести к большему любомудрию. Подвергается ли кто-нибудь другой болезни и бесчисленным страданиям телесным? Достаточным утешением для него могут быть тела этих расслабленных, и вместе с ними блаженный и доблестный ученик Павлов, который постоянно находился в болезнях и никогда не имел отдохновения от продолжительной немощи, как и Павел говорил: "употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов" (1Тим. 5:23), а не просто недугов. Иной оклеветан, так что распространилась о нём худая молва в народе, и это наполняет скорбью душу его и терзает ее непрестанно? Такой, пришедши и услышав: "блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (Мф. 5:11,12), отложит всякую скорбь и получит всякую радость, потому что Господь сказал: "возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, когда пронесут имя ваше, как бесчестное" (Лк. 6:22,23). Таким образом, Он утешает тех, о которых говорится худо; а тех, которые говорят худое, Он устрашает другими словами: "за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда", как о добром, так и о худом (Мф. 12:36). Иной потерял дочь, или сына, или кого-нибудь из близких? И тот, пришедши сюда, и услышав Павла, который скорбел в настоящей жизни, и желал видеть будущую, и тяготился пребыванием, выйдет отсюда с достаточным врачевством от слов его: об усопших же (κεκοιμημνων) "не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших [2], дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды" (1Фес. 4:13). Не сказал: об умерших (απουνησκόντων), но: об усопших, выражая, что смерть есть сон. Как тогда, когда мы видим спящего, мы не тревожимся и не смущаемся, ожидая, что он непременно встанет, – так и тогда, когда увидим умершего, не будем смущаться и падать духом, – потому что и это сон, хотя продолжительнейший, однако сон же. Так названием усыпления он утешил плачущих и отразил возражения неверующих. Если, говорит, ты нетерпеливо оплакиваешь усопшего, то делаешься подобным неверующему, который не имеет надежды воскресения. Тот справедливо плачет, так как не может нисколько любомудрствовать о будущем; а ты, получивший столько доказательств касательно жизни будущей, зачем впадаешь в ту же слабость, как и он? Поэтому и говорит: об усопших же "не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды".

Не из Нового только, но и из Ветхого Завета можно заимствовать достаточное утешение. Так, когда ты слышишь об Иове, который после потери имущества, после погибели стад, потерял не одного, двух, или трех, а целый сонм детей в самом цветущем возрасте, при таких душевных добродетелях, то хотя бы ты был слабее всех, можешь легко ободриться и сделаться терпеливым. Ты, человек, по крайней мере, находился при больном сыне, видел его лежащим на одре, слышал последние слова его, присутствовал при последнем вздохе, закрыл ему глаза и заключил уста; он же не присутствовал при своих детях, когда они испускали дух, не видел их при смерти, но одним гробом послужил для всех их дом, и на одну и ту же трапезу излился их мозг вместе с кровью, – и бревна, и черепицы, и пыль, и раздавленные тела, все смешалось вместе. Однако и после столь многих и столь великих зол он не плакал и не роптал, но что говорил? "Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!" (Иов. 1:21). Эти слова будем говорить и мы при всех обстоятельствах, случающихся с нами; случится ли потеря имущества, болезнь телесная, обида, клевета, или какое-нибудь другое из человеческих бедствий, будем говорить: "Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!". Если мы будем так любомудрствовать, то никогда не потерпим никакого зла, хотя бы испытывали бесчисленное их множество, но произойдет больше пользы, нежели вреда, больше благ, нежели зол; этими словами ты сделаешь милостивым к тебе Бога, и отразишь насилие врага. Как только язык произносит эти слова, тотчас отбегает диавол; а когда он отбегает, тогда удаляется и облако печали, вместе с удалением его рассеиваются и прискорбные наши помыслы; и кроме всего этого ты приобретешь все блага и здешние, и небесные. Верный пример этого в Иове, в апостолах, которые, презрев для Бога здешние бедствия, получили вечные блага. Будем же покорными, и станем радоваться всему случающемуся и благодарить человеколюбивого Бога, чтобы нам и настоящую жизнь провести благополучно, и сподобиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава, честь и держава всюду, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.