Которого любит душа моя?.. (Песн. 3, 3)

Но никто из них не дал мне желанного ответа.

Однако, и когда я узнал последний — что благодатию Божиею случилось рано, — я продолжал уже студентом перелистывать бесчисленное множество пыльных книг лучших библиотек родины, отчасти и заграницы.

Перелистывая полуистлевшие, пожелтевшие листы древних изданий (я особенно интересовался такими) с изъеденными личинками корешками, я все старался разгадать духовную природу человека, в частности их авторов и тех лиц, которые на протяжении нескольких столетий существования этих волюмов старались унести с их страниц тайну противоречивого, лживого, страстного человеческого существа и его загадочной внутренней жизни. Заметки этих лиц на полях мне громко говорили о том, как волновались когда-то сердцем их обладатели, от костей которых теперь не осталось и праха...

С течением времени предмет не пропал из моих глаз, но пределы горизонта раздвигались шире. Из тесных рамок окружающей действительности и настоящего времени

-10-

мысль часто стала уноситься вглубь давно прошедших времен и на первых страницах всемирной истории старалась отыскать Божественные следы Промысла. Подняв высоко над головой свой крохотный, но зажженный от веры и знания, основанного на Священном Писании и Священном Предании скудельный светильник, я пробирался, иногда рискуя сломать себе голову и раня себя чуть не до смерти, через груды наломанного кирпича научных построек и гипотез в истории культуры, через болота стоячей философской мысли отошедших от святого Евангелия народов, через леса непроходимого мрака общественных мнений к первоначальным истокам общечеловеческой семьи, потом снова возвращался назад по стремнинам и кручам общечеловеческих страстей к новым временам, временам христианства, старался разглядеть все достопримечательное

— ив конце концов приходил в величайшее изумление, блаженство, восхищение от дивных путей и деяний Творческой Десницы!.. Видимы они и не видимы — видимы верою и облагодатствованным разумом и незримы для слепцов и гордых мира сего, как письмена, начертанные на воде. В отношении этих-то гордецов и пел пророк Давид:

В мори путие Твои,

И стези Твоя в водах многих,

И следы Твои не познаются.

(Пс. 76, 20)

И что же я увидел при этих хождениях по черепкам, обломкам, листкам и обрывкам всемирной истории человечества? Я видел только одно: люди во все времена и эпохи, во всяком звании и состоянии ищут опять-таки только одного — потерянного рая счастья, богатства, любви, свободы, блаженства, света, богов, Бога

— все равно, как бы ни назвать то состояние, которое, думается им (правильно или неправильно — кому как), возвращает человеку потерянную при грехопадении целостность природы и благоволение Божие, дает ему мир и покой духа...