for alms, and kept for himself only what was necessary. But his mind inspired him: "Save yourself some money, so that in old age or in illness you will not suffer extreme need..." And he, while collecting, filled the pot with money. It happened that he fell ill (his leg began to rot), and he spent money on doctors, without receiving any benefit. Finally, an experienced doctor came and said: "If you do not take away your leg, your whole body will rot," and he decided to have an operation. At night, having come to himself and repenting of what he had done, he said with sighing: "Remember, O Lord, my former works, which I have done, laboring in my garden and providing the needful things of the brethren!" And where is this hope which thou hast had in them?" Then, reasoning, he said: "I have sinned, Lord, forgive me! From now on, I will not do anything like that." Then the angel touched his foot, and he was immediately healed. And getting up in the morning, he went to work in the field. The doctor, according to the condition, comes with instruments, and they tell him: "He went to work in the field in the morning." Then the doctor,

And he was astonished, and went to where he was working, and when he saw him digging the ground, he went to the place where he was working.

28

glorified God, Who had granted him healing.

Such are the precepts of non-acquisitiveness, left by the ancient eldership. And those who reproach today's monks for violating their monastic vows see in vain their special dignity (imagining that they see what spiritual people do not notice). If they want to know, this was predicted 1500 years before them by the monastic father Anthony the Great.

"Once, some disciples of the divine Abba Anthony, seeing in the deserts an innumerable multitude of monks29 devoted to all virtues, asked him: 'Father! How long will this zeal and zeal for solitude, for poverty, for humility, for love, for abstinence, and for all the other virtues to which all this multitude of monks are so carefully attached almost without exception?"

"The time will come, beloved sons, in which the monks will leave the deserts and instead rush to the richest cities. There, instead of caves and huts, with which the desert is dotted, they will erect, trying to surpass some -13-

others, magnificent buildings, contending with the splendor of the royal chambers.

Being in the midst of the world, they will not be ashamed to misappropriated the name of monks and desert dwellers.30 They will not cease to boast, saying: "I am Paul, and I am Apollos" (1 Corinthians 1:12), as if the whole essence of godliness lies in the meaning of predecessors, as if it were lawful and just to boast of the fathers, as the Jews boasted of their ancestor Abraham! However, among the monks of those times, some will be far better and more perfect than we are, because more blessed is the one who was able to transgress and not transgress, and do not do evil, and do not do (Sir. 31:11), than the one who is drawn to good by the example of many good people."31

§ 2. О совести к вещам.

Ничего не иметь своего, совлечься и самой воли своей — такова заповедь истинному христианину. Если же он проходит еще первые ступени подвижничества и живет посреди братии, в монастыре или в миру, и пользуется по необходимости вещами, то, естественно, и в этом случае он должен стараться, чтобы путь спасения его ни в чем не был опорочен. Поэтому он должен, живя в общежитии или отдельно, хранить совесть к вещам.

Об этом делании авва Дорофей так учит: «Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещию, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь, а если увидим что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и ничтожно, но поднять и положить на свое место. Не должно также обходиться нерассмотрительно со своею одеждою. Ибо случается, что иной мог бы -14-

носить одежду1 неделю, или две, или даже месяц, а он часто моет ее преждевременно и тем портит ее, и вместо того чтобы носить ее пять месяцев или более, он частым мытьем приводит ее в ветхость и негодность; а это против совести. Так же и в отношении постели, часто иной мог бы довольствоваться одной подушкой, а он ищет большой постели; или имеет власяницу, но хочет переменить ее и приобрести другую, новую или более красивую, по тщеславию или от уныния. Иной опять может обойтись одним покрывалом, а он ищет другого, лучшего, иногда даже и спорит, если не получит его. А если он еще станет примечать за братом своим и говорить: "Зачем у него есть, а у меня нет?", то такой далек от преуспеяния. Также, если кто-либо развесит свою одежду или покрывало на солнце и поленится во время снять их и допустит им от зноя портиться, то и это против совести. Также и в пище, иной может удовлетворить своей потребности малым количеством какого-либо овоща, или чечевицей, или немногими маслинами, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей: это все против совести»2.