Ничто так не охлаждает огня, вдыхаемого в сердце инока (конечно, и всякого спасающегося. — Еп. Варнава) Святым Духом к освящению души, как обращение с людьми, многоглаголание и всякая беседа». (Кроме разговоров на душеспасительные темы с людьми духовными. Такие беседы, сильнее всякой добродетели, возбуждают нашу душу к подвигам и заботе об очищении от страстей. Но тут не нужно забывать, что таких людей очень мало, а что касается наших единомысленных друзей, то они, подобно нам, сами еще нуждаются в уврачевании8.)

Приложу еще несколько заповедей и советов другого великого созерцателя таинств священной молитвы, св. Иоанна Лествичника9:

«Познавший благоухание огня, сходящего свыше10, бегает многолюдных собраний, как пчела — дыма. Ибо как дым отгоняет пчелу, так и сему нетерпимо многолюдство».

«Вкусивший молитвы часто произношением одного слова оскверняет ум и, ставши потом на молитву, не находит вожделеваемого, что находил прежде».

«Ежели не всегда можно пребывать в уединении и молчании, живя в монастыре и занимаясь возложенными от настоятеля послушаниями [пусть, не смущаясь, применят это к себе и телефонная барышня с приказчицей модного магазина], — говорит преп. Серафим Саровский11, — то хотя некоторое время, оставшееся от послушания, должно посвящать на уединение и молчание, и за сие малое не оставит Господь Бог ниспослать благодатную свою милость».

Ко всему предыдущему 'очень важное замечание. Когда святые отцы говорят о молчании, то имеют в виду так называемое «молчание в разуме»12 — молчание наших помыслов и не дозволение нам заниматься мирскими делами. Но если мы язык свяжем, а умом будем скитаться («строить воздушные замки», мечтать или

излишне заботиться о повседневных делах), то не только это не будет называться молчанием и не принесет нам никакой пользы, но даже вред нам будет от такого молчания, и мы понесем осуждение за лицемерие. Впрочем, и этого мало сказать. Настоящий христианин должен воздерживаться от помыслов не только

худых, но и добрых и полезных по видимости, ибо

-212-

до тех пор пока он не пришел в бесстрастие и совершенство, он не может поручиться, что последние не подсказаны диаволом. (В большинстве случаев это так и бывает.) Посему выше и безопаснее Иисусовой молитвы, произносимой с сокрушением и сердечным вниманием, ничего нет.

Связано также молчание и с послушанием. Иной проговорит целый день (миссионер, проповедник, духовник, старец, преподаватель в школе), и это ему вменяется в молчание — при условии, если говорит на пользу, а не на разорение слышащих (2 Тим. 2, 14; 2 Кор. 10, 8), а иной (послушник, особенно когда вмешивается в разговор старших и противоречит своему духовному отцу; безмолвник и вообще всякий, кто лезет не в свое дело) скажет одно лишь слово, и оно ему вменится, все равно как продолжительная болтовня14.

Выражение же «вменяется» я употребляю здесь не в значении обвинения такого человека за гробом, но в смысле наказания еще на земле, что сказывается тотчас же расстройством налаженного духовного чина (как это мы только что видели в последней цитате из Иоанна Лествичника).

2. Посильный пост и воздержание. Ум наш святые отцы хорошо сравнивают с легким пером или пухом. Если последний не отсыреет и не намокнет, то при самом слабом дуновении ветерка уже летит в высоту, взвивается кверху; а если попадет в воду или будет отягчен какою-либо другой жидкостью, то уже теряет свое прежнее воздушное качество и, будучи брошен на воздух, вместо того чтобы лететь, никнет к земле и падает книзу.