Volume-4 Fundamentals of the Art of Holiness

Еще у греков смерть являлась безжалостным существом, хотя и братом сна2. Еврипид в «Алкесте» представляет смерть мрачным жрецом подземелья, одетым в черное платье, с жертвенным ножом в руке, которым он отрезает у каждого усопшего по пряди волос. Образ этот не лишен смысла, но становится вполне понятным, как увидим ниже, только в христианстве. Стоики видели цель философии в приобретении уменья умирать, нынешние философы, не имея добродетелей даже этих язычников, просто учат, что смерть есть переход души куда-то зачем-то (К. Краузе, Г. Т. Фехнер и другие).

Каково же учение Церкви об этом предмете? Смерть явилась в мир как наказание человеку за преслушание (Быт. 2, 17; 3, 19), а чрез Адама необходимо сделалась уделом всего рода человеческого (Рим. 5, 12; 1 Кор. 15,22).

Адам, говорит св. Василий Великий , «стал вне рая, вне оной блаженной жизни, сделавшись злым не по необходимости, а по безрассудству. Поэтому он, как согрешил по причине худого произволения, так умер по причине греха. Оброцы бо греха смерть... (Рим. 6, 23.) В какой мере удалился от жизни, в такой приблизился к смерти; потому что Бог — жизнь, а лишение жизни — смерть. Поэтому Адам сам

себе уготовал смерть чрез удаление от Бога, по написанному: Яко се, удаляющий себе от Тебе погибнут... (Пс. 72, 27.)

-256-

Так, не Бог сотворил смерть, но мы сами навлекли ее на себя лукавым соизволением».

«И стали мы люди все тленны и смертны, и нет ничего, что могло бы отстранить этот великий и страшный приговор, — описывает св. Симеон Новый Богослов4 то, что произошло вслед за преступлением Адама. — Надобно знать, что как человек имеет тело и душу, то смертей у него две: одна смерть души, другая — смерть тела; равно как и два бессмертия — душевное и телесное, хотя то и другое в одном человеке, ибо душа и тело один человек. Так, душою Адам умер тотчас, как только вкусил [запрещенного плода], а после, спустя 930 лет, умер и телом. Ибо как смерть тела есть отделение от него души, так смерть души есть отдаление от нее Святого Духа... По этой потом причине и весь род человеческий сделался таким, каким стал чрез падение праотец Адам, — смертным по душе и по телу».

Но с пришествием Христа дело изменилось. Чрез исполнение заповедей и приобщение таинствам церковным душа человека снова оживает, делается нетленной благода-тию Св. Духа еще в настоящей жизни. Но тело все-таки умирает, по приговору: ...земля ecu, и в землю отыдеши (Быт. 3, 19). В общее же воскресение, после Страшного Суда, и тело будет нетленным.

Таким образом, «смерть не отменена и не оставлена бездейственной в настоящей жизни, а только попрана и бывает презираема»5, благочестивыми, разумеется, а не нечестивыми, которые из-за смрада страстей лишились Св. Духа и умерли душою. Последние же не попирают и не презирают смерть, но она сама их попирает, потому что является для них не переходом в вечную блаженную жизнь, а жесточайшим концом, влекущим душу на дно адово.

Человеку не нужно никогда забывать важной вещи: смерть есть предел времени, назначенного для подвигов его в здешней жизни, и по смерти — нет ни покаяния, ни исправления (Лк. 16, 26; Гал. 6, 10; 2 Тим. 4, 7-8)6.

Если принять еще во внимание, что никто не знает, когда придет его смертный час, то понятно, что христианину ничего другого не остается — если он желает быть в будущем веке с Богом, ангелами и святыми, а не с диаволом, — как постоянно готовиться к смерти. ...Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши, — говорил еще древний мудрец (Сир. 7, 39). Имея этот наказ в сердце, святые отцы

-257-

сами исполняли его и другим заповедали, чтобы эти слова Писания все, хотящие спастись, приняли к сведению, потому что без сего и приступить ко спасению невозможно. Ибо как человек принудит себя к доброделанию, если не вселится в него постоянное помышление «о четырех последних — о смерти, о Втором Христовом пришествии, о муке вечной и о животе вечном» .

Так как время своей смерти человеку неизвестно, а главное, так как смерть, как сказано выше, есть наказание за грехи, казнь, после которой человеку предлежит суд, и так как «суд этот будет единственный, окончательный и страшный, а еще более праведный, нежели страшный, или, лучше сказать, потому и страшный, что он праведен» , то понятно, что даже святые страшились смерти. Авва Агафон, великий в древних святых, за три дня до смерти перестал беседовать с братиями и погрузился в глубокое размышление. Окружающие спросили: «Авва Агафон, где ты?» «Я предстою суду Христову», — отвечал он. «Неужели и ты боишься?» — сказали ему. «Я старался по силе моей сохранять заповеди Божий, но я человек; откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу?» Братия вновь допытывалась у великого подвижника: «Неужели ты не надеешься на свое жительство, которое было сообразно воле Божией?» — «Не могу надеяться, потому что иное суд Божий, а иное человеческий». Они хотели было его еще о чем-то спросить, но он сказал: «Окажите мне любовь, теперь не говорите со мною, потому что я не свободен». И он скончался с радостью. Очевидно, он увидал пришедших за его душою небожителей*.(*См.: Достопамятные сказания. С. 48. Об авве Агафоне, 29. Прим. составителя.)