Подвиг поста не принадлежит исключительно телу; подвиг поста полезен и нужен не единственно для тела; он полезен и нужен преимущественно для ума и сердца. Внемлите себе, да не отягчают сердца ваша объядением и пиянством. Спаситель мира открыл нам в этих словах достойное особенного внимания последствие от излишнего употребления пищи и пития, последствие страшное, последствие душепагубное. От угождения чреву отягощается, грубеет, ожесточается сердце; ум лишается своей легкости и духовности; человеке соделывается плотским. Что значит плотской человек? — Именем плотского отмечает Священное Писание того несчастного человека, который пригвожден к земле, который не способен к помышлениям и ощущениям духовным. Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть [230], засвидетельствовал Бог. Плотской человек не способен к Богопочитанию. Даже человек духовный, подвергшись насыщению, теряет свою духовность, теряет как бы самую способность знать Бога и служить Ему. Яде Иаков, говорит Священное Писание, называя Иаковом истинного служителя Божия, и насытися, и отвержеся возлюбленный: уты, утолсте, разшире: и остави Бога, сотворшаго его, и отступи от Бога Спаса своего [231]. В такое состояние приходит подвижник, когда исключит из своих подвигов подвиг поста. Дебелость и мгла, сообщаемые телу обилием и неразборчивостию в пище, мало-помалу сообщаются телом сердцу и сердцем уму. Тогда эти душевные очи, сердце и ум, притупляются; вечность скрывается от них; земная жизнь представляется для болезненного зрения бесконечною. Соответственно понятиям и чувствованиям направляется земное  странствование, и злосчастный слепотствующий странник вместе с отверженным змеем на чреве ходит, и землю снедает вся дни земного живота своего [232]. Нарушение поста угрожает ученику Христову отпадением от Христа.

Такое влияние неумеренного или даже неосмотрительного и неосторожного употребления пищи на человека объясняет причину, по которой человек в самом состоянии невинности своей, посреди наслаждений рая, нуждался в заповеди о посте. Ей предоставлено было сохранять новосозданную тварь, совокупленную из двух естеств, телесного и духовного, в духовном состоянии; ей предоставлено было уравновешивать два естества и соблюдать перевес при естестве духовном. С помощию ее человек мог непрестанно предстоять мыслию и сердцем пред Богом, мог быть неприступным для помысла и мечтания суетных.

Тем нужнее заповедь о посте для человека падшего. Пристрастие к земле, к кратковременной земной жизни, к ее сладостному, к ее великому и славному, самая наклонность к греху сделались свойственными падшему естеству, как свойственны недугу производимые им беспорядочные влечения и ощущения. Мы пригвождены к земле, прилеплены к ней всею душою — не только телом; соделались совершенно плотскими, лишены духовного ощущения, не способны к помышлениям небесным. Заповедь о посте опять является первою, необходимою для нас заповедию. Только при помощи поста мы можем отторгнуться от земли! только при помощи поста мы можем противостать увлекательной силе земных наслаждений! только при помощи поста мы можем разорвать союз с грехом! только при помощи поста дух наш может освободиться от тяжких оков плоти! только при помощи поста мысль наша может возникнуть от земли и воззреть к Богу! По мере того как мы возлагаем на себя благое иго поста, дух наш приобретает большую свободу: он устремляется в область духов, ему родственную, начинает часто обращаться к созерцанию Бога, погружаться в это неизмеримое и чудное созерцание, умедлять в нем. Если предметы вещественного мира, освещенные лучами вещественного солнца, непременно заимствуют от него и издают сияние, то как не просветиться нашему духу, когда он, свергнув, при посредстве поста, грубую и густую завесу плотяности, предстанет непосредственно Солнцу Правды — Богу? Он просвещается!  он просвещается и изменяется! Возникают в нем помышления новые, божественные, открываются пред ним доселе неведомые ему таинства. Небеса поведают ему славу Божию [233], твердь возвещает всемогущество сотворившей ее руки; все создания, видимые и невидимые, громко проповедуют неизреченную милость Создателя; он вкушает духовно и видит духовно, яко благ Господь [234]. Благодатная легкость и тонкость духа сообщаются телу: тело вслед за духом влечется к ощущениям духовным и предпочитает пищу нетленную, для которой оно создано, пище тленной, к которой оно ниспало. Первоначально оно с трудом подчиняется врачеванию и насилию поста; первоначально оно возмущается против установления поста, восстановляет против него дух наш, вооружается против него различными умствованиями, почерпнутыми из лжеименного разума: но, будучи укрощено и уврачевано постом, оно уже ощущает и мудрствует иначе. Его отношения к пресыщению таковы, каковы ощущения выздоровевшего человека к зловредным яствам, которых он неистово желал во время болезни; его отношения к пресыщению подобны отношениям к обнаруженному и уже явному яду, которым отнимается у духа преобладание над плотию, которым человек от подобия и сродства Ангелу низводится к подобию и сродству бессловесных. — Духовные воины, одержавшие победу над плотию посредством поста, представшие пред лице Господа для научения величайшим тайнам и возвышеннейшим добродетелям, слышат из уст Его учение о высокой добродетели поста и откровение тайны — того состояния, которое мало-помалу образуется от насыщения и пресыщения: внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством. Напоминается победителям тщательное хранение при себе оружия, которым добыта победа! И получается победа, и сохраняется добыча, приобретенная победою, одним и тем же оружием — постом.

Подвижник Христов, озаренный Свыше и научаемый своими благочестивыми опытами, обращаясь к рассматриванию собственно постного подвига, находит вполне нужным не только воздержание от пресыщения и постоянного насыщения, но и строгую разборчивость в пище. Эта разборчивость представляется излишнею только при поверхностном, беглом взгляде на себя; но в сущности качество пищи особенно важно. В раю  воспрещено было единственно качество. В нашей юдоли плача, на земле, находим, что неразборчивость в качестве производит гораздо более душевных бедствий, нежели излишество в количестве. Не должно думать, что одному гроздию свойственно действовать на наш ум, на нашу душу; каждый род пищи имеет свойственное ему действие на кровь, на мозг, на все тело, а посредством тела и на дух. Кто внимательно наблюдает за собою, упражняясь в подвиге поста, тот найдет непременно нужным истрезвление тела и души от продолжительного употребления мяса и самых рыб; тот с любовию облобызает уставы Святой Церкви о посте и подчинится им. Святые Отцы нарекли пост основанием всех добродетелей, потому что постом сохраняется в должной чистоте и трезвенности ум наш, в должной тонкости и духовности наше сердце. Тот, кто колеблет основание добродетелей, колеблет все здание добродетелей.

Братия! Будем протекать поприще святого поста с усердием и тщанием. Лишения, которым по видимому подвергается наше тело по уставу поста, ничтожны пред душевною пользою, которую способен принести пост. Отрешим посредством поста наши тела от роскошной и тучной трапезы, а сердца от земли и тления, от той глубокой и пагубной забывчивости, которой мы отделяем себя от предстоящей нам и готовой объять нас вечности. Устремимся и духом и телом к Богу! Убоимся плотского состояния, производимого нарушением поста, убоимся производимой презрением поста совершенной неспособности к Богопочитанию и Богопознанию. Эта гибельная неспособность — начало вечной смерти. Эта гибельная неспособность является в нас тогда, когда от пренебрежения Божественною заповедию о посте мы попустим отягчать сердцам нашим объядением и пиянством. Аминь.

Поучение

в третию Неделю Великого поста

О крестоношении

Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет, сказал Господь ученикам Своим, призвав их пред Себя, как сегодня слышали мы в Евангелии [235].

Возлюбленные братия! И мы — ученики Господа нашего Иисуса Христа, потому что мы — христиане. И мы призваны пред лице Господа во святой храм сей для слышания учения Его. Мы стоим пред лицем Господа; взоры Его устремлены на нас. Пред Ним обнажены наши души; тайные мысли и сокровенные ощущения наши явны Ему. Он видит все намерения наши; Он видит правды и согрешения, содеянные нами от юности нашей; видит всю жизнь нашу, и прошедшую и будущую; несодеянное еще нами, уже написано в книзе Его [236]. Он прозирает час перехода нашего в неизмеримую вечность и возвещает нам для спасения нашего Свое всесвятое заповедание: иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет.

Силою живой веры возведем к Господу мысленное око наше, — и мы узрим Его! узрим Его, Вездесущего, присутствующего здесь с нами. Отверзем наше сердце, отвалив от входа в него тяжкий камень ожесточения; услышим, рассмотрим, примем, усвоим себе учение Господа нашего.

Что значит — отречься себя? отречься себя — значит оставить греховную жизнь. Грех, при посредстве которого совершилось наше падение, так объял все естество наше, что сделался для нас как бы природным: отречение от греха сделалось отречением от естества; отречение от естества есть отречение от себя. Вечная смерть, поразившая нашу душу, обратилась для нас в жизнь. Она требует пищи своей — греха, своего наслаждения — греха; при посредстве такой пищи и такого наслаждения вечная смерть поддерживает и сохраняет свое владычество над человеком. Но падший человек признает поддержание и развитие в себе владычества смерти развитием и преуспеянием жизни. Так, зараженный смертельным недугом преобладается насильственным требованием недуга и ищет яств, усиливающих недуг, ищет их как самонужнейшей пищи, как необходимого, приятнейшего наслаждения. Против этой вечной смерти, представляющейся жизнию болезнующему страшным падением человечеству, Господь произносит приговор Свой: Иже аще хощет спасти душу свою, развивая в ней жизнь падения или вечную смерть, тот погубит ю: а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, умерщвляя в себе греховные пожелания и отрицаясь от греховного наслаждения, той спасет ю [236*]. Указывая на весь мир, предстоящий нашим взорам, со всеми его красотами и прелестями, Господь говорит: кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщетит душу свою? [237] Какая польза для человека, какое приобретение, если бы он возобладал не чем-либо маловажным, но даже всем видимым миром? Этот видимый мир — только кратковременная гостиница человека! Нет никакого предмета на земле, нет на земле ни одного преимущества, которое мы могли бы признать нашею собственностию. Все отнимает у нас неумолимая и неминуемая смерть, а часто и прежде смерти отнимают их непредвидимые обстоятельства и перевороты. Самое тело наше мы слагаем с себя на заветном праге в вечность. Собственность наша, наше имущество и сокровище — это наша душа, одна наша душа. Что даст человек измену на души своей? [238] говорит Слово Божие. Нечем нам вознаградить потерю души, когда убьет ее вечная смерть, обольстительно представляющаяся жизнию.

Что значит взять крест свой? — Крест был орудием поносной казни для черни и пленников, лишенных права гражданского. Гордый мир, мир враждебный Христу, лишает учеников Христовых тех прав, которыми пользуются сыны мира. Аще от мира бысте были, говорит Господь Своим последователям, мир убо свое любил бы: якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир. От сонмищ ижденут вы, и всяк, иже убиет вы, возмнится службу приносити Богу [239]. Взять крест свой — значит великодушно переносить те насмешки и поношения, которыми мир осыпает последователя Христова, те скорби и гонения, которыми грехолюбивый и слепотствующий мир преследует последователя Христова. Сие бо есть угодно пред Богом, говорит святой апостол Петр, аще совести ради Божия терпит кто скорби, стражда без правды. На сие бо и звани бысте [240] Господом,  Который известил Своим возлюбленным: в мире скорбни будете: но дерзайте, яко Аз победих мир [241].