Представьте себе, братие, мрачную подземную темницу, глубочайшую пропасть, смрадный гроб, безотрадное место плача или ужаснейшую печь огня неугасимого, и посмотрите там на заключенного, погребенного, горящего в пламени грешника!.. Его непрестанно уязвляет там державная десница Вышнего тремя страшными стрелами и наносит ему три страшные раны: вечное раскаяние без пользы, безмерную муку без отрады, крайнее желание без надежды. — Первая стрела гнева Божия — это живое воспоминание протекшей жизни, — воспоминание горькое, которое производит еще более горькое, но бесполезное раскаяние. О если бы эта земная жизнь наша как скоро проходит, так же скоро и забывалась! Если бы, лишаясь земных наслаждений, мы лишились бы вместе с тем и памяти! Но нет! Что было, того нельзя переделать, что бы не было, — и нераскаянный грешник никогда не забудет грехов своих! И вечно они будут мучить его совесть, вечно он будет в них раскаиваться, но без пользы, вечно будет он лить слезы, но они уже не омоют грехов его: нет! они еще более будут разжигать пламень мучения... Во аде нет места покаянию: заключилися уже двери царства небесного и будут заперты во веки веков! Бедная душа грешная! Что ты такое сделала, что мучишься так страшно? В чем ты согрешила, что мучишься тут вечно? — "Я вкусил каплю меду и вот за это мучусь вечно! — говорит грешник. — И что такое было плотское наслаждение, ради которого я отдал и имение и душу и сердце непотребной женщине — что это было, как не капля меду? А эти пиры и ликования, игры и потехи — что это было, как не капля меду? А эта сатанинская радость, когда я видел ближнего в несчастии, когда я мстил ему, поносил его из зависти и по злобе — что это было, как не капля меду? И все эти богатства, ради которых я обременил совесть мою бесчисленными обидами, делами беззаконными — ведь все это было только капля меду! И слава и знатность, и честь и покой, все, чем наслаждался я без страха Божия, — все, все это было капля меду, да и то смешанного с отравой, с суетами и болезнями! Да если бы и вся жизнь моя протекла лишь в счастии земном, — что все это в сравнении с вечным мучением? — Одна капля меду, ничто, «яко день вчерашний, иже мимо иде!..» При одном воспоминании о том я ощущаю пламень, палящий мою душу больнее того огня геенского, который жжет мое тело! О проклятый мед временных наслаждений! Ты стал для меня теперь отравою среди вечных мучений!.. Жизнь моя мимолетная! Ты стала виною моих страданий нескончаемых!.. Но для чего я называю жизнь мою мимолетною? Нет! Она была довольно продолжительна, и даже очень продолжительна для того, чтобы мне получить вечное спасение... Жил я столько-то лет, и имел у себя в руках ключи райские; знал, что есть мука такому, как я, грешнику, знал, что должно делать, чтобы избежать ее, легко мог сделать все это, но не сделал!.. Был я человек, был свободен, был разумом одарен! И кто же это прельстил меня! Годы златые, дни многоценные! Я потерял вас — все потерял! Кто дал бы мне теперь хоть один из тех часов, которые казались мне такими долгими, кто дал бы мне хоть одну минуту для покаяния! Но нет уже времени: оно окончилось; теперь настала вечность, и вечно я буду плакать без пользы". Так будет плакать тогда грешник; будет он проклинать чрево, его носившее, грудь матери, его вскормившую, будет проклинать родителей, друзей и всех знаемых, а более всего — тот мед греховный, ради которого он терпеть будет горечь вечного мучения адского. — Но это только первая стрела гнева Божия, его поражающего. Вторая стрела это — самая мука адская. «Соберу на них злая», угрожает Бог грешникам (Втор. 32; 20). Собрание, соединение всех зол, всех бед и мук вместе — вот состояние мучимых во аде! Все яды скорбей собраны в одну чашу, все пламени огня неугасимого соединены в один пламень, все муки вечные — в одной минуте! Мучение вечное — без ослабы, без конца! "Отче Аврааме, — взывает евангельский богач, — ты отец милости, окажи милость мне, горящему в огне неугасающем! О, пошли этого счастливца Лазаря, чтобы омочил он конец перста в воде и прохладил язык мой пламенеющий". — И что же говорит ему Авраам? "Нет, чадо мое; ты все получил уже в жизни твоей, не ожидай более ничего"... О горе лютое! Одной капли просит, у Авраама-милостивца просит, и того не получает! Почему это? Да потому, что для находящегося в муке вечной нет и в море воды, то есть и у Бога милости! — И этой-то муке не будет конца никогда — никогда! Пройдут тысячи лет, миллионы лет, а мука будет все только еще начинаться! И если бы мучимый грешник, изливая по одной только слезинке каждый год, пролил столько слез, что потекли бы из них реки, то и тогда он и одной минуты того века не убавил бы!.. И смерти там не будет: там сама смерть бессмертна, будут искать ее грешники и не обрящут... Там будет навеки погребен грешник. Никто — никто не услышит воплей его!.. Заключена темница адская, ключи у Бога Самого, и никогда — никогда не выйдет оттуда грешник! Но ты скажешь: грех дело временное, за что же мука-то вечная? Отвечаю: как нет сравнения между грехом временным и мукою вечною, так же точно ведь нет сравнения между человеком, этим червем непотребным, каков ты, и Богом Всевышним, Которого ты оскорбляешь грехом. Если бы ты жил вечно, то вечно бы и грешил; а потому и следует тебе мучиться вечно. Вот теперь адские муки у тебя пред очами, а ты все таки грешишь; а за это-то и следует тебе мучиться вечно. Тебе следовало бы ежечасно благодарить правду Божию, которая открыла пред тобою пропасть адскую, дабы пресечь тебе путь злобы твоей. Да если бы муки адские имели конец, то какова была бы жизнь христиан? Воистину праведен суд Божий! — Третья стрела гнева Божия, уязвляющая сердце грешника — это желание без надежды, желание Бога, без надежды на Бога! Видал ли ты когда-нибудь волны морские, которые устремляются на берег, будто хотят затопить всю землю собою, но потом, ударившись о скалы, разбиваются на тысячу брызг и с пеною возвращаются назад? Вот так же устремляться будет и душа грешника к общению с Богом, но встретив сердце Божие, точно скалу твердую, будет разбиваться от болезни лютой! Желать Бога всегда и не надеяться увидеть Его никогда — да это такое мучение, которое я и объяснить не могу! Подумайте только, что если бы прекраснейшее и святейшее Лицо Божие на одну лишь минуту сокрылось от очей праведных, то самый рай стал бы для них адом; и если бы оно на одну лишь минуту показалось мучимым во аде, то самый ад стал бы раем. Подумайте, если бы грешники имели надежду когда-нибудь увидеть Лицо Божие, то мучение миллионов веков показалось бы им за ничто! Каково же их мучение, когда они будут вечно желать без надежды узреть Лицо Божие! — А мы между тем нимало о том и не думаем! Мы считаем за великую потерю, если на один день лишимся милости какого-нибудь вельможи, если сутки не видались с близким человеком, а вечное лишение любви, благодати, славы Божией ставим ни во что! Мы знаем, что есть мука вечная, а сами идем прямо в геенну... Одно из двух: или мы не верим, что есть эта мука, или же мы просто обезумели... Ясно, что мы достойны этой муки вечной, если не за другое что, так за неверие или за безумие наше! Как же быть? Да надобно, всегда надобно помнить муку вечную, — вот мы и избежим ее. В древние времена, один святой отшельник терпел искушение от плоти; вот раз диавол и представил ему подобие женщины, чтобы его скорее на грех соблазнить. Что же отшельник сделал? Он протянул палец на огонь горевшей свечи, а как не мог болезни вынести, тотчас же одернул руку и сказал сам себе: "если я не могу вытерпеть одной минуты, чтобы мой палец горел на огне, то как же вытерплю я муку вечную, когда буду гореть весь и телом и душою в пламени геенны? Иди за мною сатано!" — И тотчас женщина исчезла, отшельник победил плоть, посрамил диавола, избежал греха, спас душу... О, если бы и каждый из нас, когда будет его искушать плоть, мир или диавол, говорил сам себе: "Ведь за то, что я делаю, мне придется мучиться в аде, мучиться вечно", — подумайте: что бы была тогда за охота грешить? Нет! повторяю: не будет мучиться тот, кто помнит муку вечную. Но многие ли помнят о ней?..

(Из "Поучительных Слов" святителя Илии Минятия)

110. Ночные слезы

«Измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Пс. 6; 7).

«Пролию пред Ним моление мое, печаль мою пред Ним возвещу» (Пс. 141; 3).

На ложе моем помыслил я о Тебе, Человеколюбец, и в полночь восстал — прославить благость Твою. Привел себе на память долги и грехи свои — и пролил потоки слез... Ободряли меня разбойник, мытарь, Мария-грешница, Хананеянка, а также кровоточивая и Самарянка при кладезе водном. Они говорили мне: восстань, умоляй о щедротах, — Господь твой исполнен щедрот. Давид, сын Иессеев, взывал мне в псалмах своих, пробудил меня от сна, бременившего члены мои, и сказал мне: восстани, человек, — что спиши? Судия в полночь приемлет дары, — встань, молись и проси себе прощения. Милосердый Господь возрадуется о тебе. Дверь Его день и ночь отверста кающимся. Ночью, покоясь на ложе своем, приводил я себе на память долги и грехи свои; тогда ужас объял меня, и я воззвал: увы, наступает уже грозная ночь и всякого света лишенная тьма... У кого жизнь беззаконна, тот не возрадуется в день воскресения, но без конца пребудет во тьме... И Давид бодрствовал ночью на ложе своем, помышлял о беззаконии своем и исповедовал грехи свои. Ночью омочал он постель свою слезами очей своих и с воздыханиями умолял, говоря: беззакония моя, Господи наш, «аз знаю и грех мой предо мною есть выну; Тебе единому, Господи, согрешил», — помилуй мя! Тебя призываем, Отец, Сын и Дух Святый, Тебя умоляем день и ночь — пощади нас! По множеству щедрот Твоих, очисти беззакония и грехи наши; даруй нам, Господи, душевное и телесное здравие, избавь нас от лукавого и от силы его, от пут его и от всех сетей его, и не отказывай нам ни днем, ни ночью в щедротах Твоих!..

(Из творений преподобного Ефрема Сирина)

Платок, смоченный слезами

В царствование греческого императора Маврикия, в странах Фракийских, был один разбойник, столь суровый и бесчеловечный, что никто не мог пройти безопасно тем путем, который лежал мимо его вертепа, и весьма многие из воинов желали взять его, но не могли, потому что он проникал во все их хитрые замыслы. Услышал о нем благочестивый царь Маврикий и послал к нему свой крест с одним юным отроком, говоря: "Не бойся!" Разбойник сими словами царя, при содействии Божией благодати, так был тронут, что оставил разбойнический обычай, с кротостью агнца пришел, и с раскаянием припал к ногам царским. Но чрез несколько дней, мучимый совестью, разбойник впал в жестокую болезнь, и отведен был в больницу, называемою Сампсоновою. Там, приняв мало вина, он погрузился в глубокий сон, потом, пробудясь от сна и в себя пришед, в продолжении остатка ночи, почувствовал усиливающуюся болезнь и исход из сей жизни; а потому и обратился с молитвою ко Вседержителю Богу, со слезами каяся и прося прощения в своих согрешениях так: "Владыко Человеколюбче! Не ищи у меня ничего доброго... Как прежде бывшего Ты спас разбойника: так и на мне удиви милость Твою, и приими сей плач мой предсмертный, который я изливаю на ложе! И как тот, который пришел в одиннадцатом часу, не сделав ничего достойного награды, однако получил ее, так приими и сии малые слезы мои, очищая и крещая меня оными: предсмертное прощение пусть будет мне вместо крещения! Более ничего у меня не спрашивай; нет у меня времени, когда уже и приставники мои пришли... И так не отлагай, не медли помиловать меня; ничего доброго не найдешь во мне! Впереди у меня одни беззакония: между тем наступил грозный вечер моей жизни, — и я не имею уже более времени уплачивать неисчислимые долги мои... И как Ты принял горький плач Апостола Петра: так приими и мой плач, Человеколюбие! Я проливаю эти слезы на рукописание моих согрешений, а Ты губою благоутробия Твоего отри непотребные дела мои"!... Разбойник в таковом покаянии пребывал несколько часов и отирая платком свои слезы, наконец предал дух свой Богу, как рассказал о сем лежавший близ его. В это время врач, надсматривавший за странноприимницею, находясь у себя дома, видит во сне, и притом в тот самый час, в который разбойник скончался, — множество муринов (эфиопов), пришедших к постели разбойника со множеством хартий, в коих были вписаны согрешения разбойника. Потом вошли два светоносных мужа, которые принесли с собою весы. Когда мурины положили на одну сторону весов рукописания разбойничьи, то другая поднялась к верху. Тогда два светлых Ангела говорили между собою: "Не найдем ли мы здесь чего либо?" И сказал один другому: "Что мы тут сделаем? Не прошло еще десяти дней с того времени, как разбойник оставил убийства и разбой: чего же доброго нам искать у него?" Разговаривая между собою, Ангелы стали ощупывать на постели его: не найдут ли они что-либо доброе? И нашли только один платок, которым разбойник отирал свои слезы. Тогда Ангелы говорили между собою: "Поистине здесь нет ничего другого, кроме платка, омоченного его слезами; но положим его на другую чашу весов и с ним человеколюбие Божие, и посмотрим: непременно что-нибудь из этого произойдет". И как только Ангелы положили платок на другую чашу весов, которая поднялась вверх, тотчас эта сторона перевесила, и все рукописания, находящиеся в другой чашке, рассыпались. Тогда Ангелы единогласно воскликнули: "Божие человеколюбие победило!" И взявши душу разбойника, отвели ее с собою, а мурины со стыдом бежали. — От видения сего врач тотчас проснулся, и одевшись, немедленно пришел в странноприимный дом; приблизившись к постели разбойника, врач нашел тело его еще не остывшим, а душу уже отшедшую к Богу; платок же его, наполненный слезами, лежал на глазах его... Итак, узнав от близ находящихся о покаянии разбойника, которое он принес пред Богом, врач берет с собою платок, приходит к благочестивому царю, показывает ему этот платок; рассказывает ему все, что видел во сне, и что слышал от находящихся близ него, и говорит царю: "Возблагодарим Бога, благочестивейший Государь! Мы слышали, как разбойник получил спасение покаянием при кресте Небесного Царя — Христа: теперь видим еще разбойника, спасшегося покаянием во время твоего царствования". — Велико воистину человеколюбие Божие! Однако лучше, братие, предварять страшный час смертный исповеданием грехов и приготовлять себя покаянием, — заключает сей умилительный рассказ преподобный Анастасий. — Скажи мне, — продолжает он, — сколько таких, которые внезапно восхищаются от сей жизни, не имея возможности ни слова выговорить, ни слез пролить, ни обещания своего исполнить? Кто же тебя уверил, что ты в предсмертный час столько слез найдешь и принесешь к Богу, сколько оный разбойник принес Богу? Ведь слезы покаяния есть тоже дар милосердия Божия к кающемуся грешнику: как же ты можешь рассчитывать на этот дар, когда он не в твоей власти? Посему не будем, братие, отлагать времени для покаяния, не будем себя обманывать надеждою, что при смерти успеем покаяться в грехах пред Богом; но лучше «предварим лице Его во исповедании» (Пс. 94; 2). Ведь кто отлагает по лености покаяние свое до последнего часа, тому, пожалуй, и вовсе не даст Бог покаяться... Все это написано мною не для того, чтобы ослабить в душах ваших усердие к благочестию, но чтобы более и более воспламенить оное, — и не для того, чтобы соделать вас нерадивыми, но чтоб сделать гораздо ревностнейшими; дабы, благоуспешно подвизаясь на поприще поста, и получивши венцы за подвиг, мы сподобились оставления согрешений и получили небесное царствие, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава ныне и присно, и во веки веков, аминь.

(Повесть преподобного Анастасия Синаита)

111. Чудеса Креста Христова