Когда я однажды сидел за трапезой с великим сим настоятелем, он приклонил святые уста свои к моему уху и сказал: "Хочешь ли, я покажу тебе в глубочайшей седине Божественное мудрование?" Я просил его об этом, и преподобный отец позвал от второй трапезы инока, по имени Лаврентий, который около сорока восьми лет жил в той обители и был вторым соборным пресвитером. Он пришел и, поклонившись игумену до земли, принял от него благословение. Но когда встал, то игумен ничего не сказал ему, а оставил его стоять перед трапезой не евши; обед же только начинался. Так он стоял долго, и мне стало уже стыдно взглянуть на лицо сего делателя, ибо он был совершенно седой, имея уже восьмидесятый год от роду. Он стоял таким образом, без привета и ответа, пока обед не кончился; а когда встали, то преподобный послал его к вышеупомянутому великому Исидору сказать ему начало тридцать девятого псалма: «Терпя потерпех Господа, и внят ми».

Я же, как лукавейший, не упустил случая испытать сего старца и спросил его, о чем он помышлял, стоя перед трапезой. Он отвечал: "Представляя себе пастыря в образе Христа, я никогда не помышлял, что получаю повеления от него, но от Бога; посему и стоял я, отче Иоанне, не как перед трапезой человеческой, но как перед жертвенником Божиим, и молился Богу; и по вере и любви моей к пастырю я не имел против него никакого лукавого помышления. Ибо некто сказал: «любы не мыслит зла». Впрочем, и то знай, отче, что если кто предал себя простоте и добровольному незлобию, в том лукавый уже не находит себе места ни на мгновение".

Послушаем еще, и подивимся премудрости Божией, обретающейся в скудельных сосудах. Для душевного назидания спросил я одного из братий, уже пятнадцать лет жившего в той обители, по имени Аввакир, которого, как и видел, почти все обижали; а служители едва не каждый день выгоняли из трапезы, потому что сей брат от природы был несколько невоздержан на язык. "Брат Аввакир, — сказал я ему, — за что тебя всякий день выгоняют из трапезы, и я часто вижу, что ты идешь спать без ужина?" Он отвечал: "Поверь, отче, сии отцы мои искушают меня, точно ли я монах? И как они делают сие не вправду, то и я, зная намерение их и великого отца, терплю все без отягощения; и вот уже пятнадцать лет живу, имея сию мысль; как и сами они, при вступлении моем в обитель, говорили, что до тридцати лет искушают отрицающихся от мира. И справедливо, отче Иоанне, ибо неискушенное золото не бывает чисто". Сей доблественный Аввакир, когда был при смерти, сказал отцам: "Благодарю, благодарю Господа и вас; ибо за то, что вы меня, на спасение мое, искушали, я семнадцать лет был свободен от искушений бесовских". Правосудный пастырь повелел положить его, как исповедника, по справедливости, со святыми, почивающими в том месте.

Был там чудный муж, по имени Мина, второй правитель после настоятеля, пятьдесят девять лет пребывавший в том общежитии и пришедший все послушания. Однажды настоятель захотел искусить богодарованное его терпение, и когда он пришел в игуменскую келлию и, положив вечерний поклон перед игуменом, по обыкновению, просил дать ему правило, то игумен оставил его лежать таким образом на земле даже до времени утреннего правила, а тогда уже благословив его, а вместе и укорив как человека, любящего выказываться и нетерпеливого, восставил его. Преподобный знал, что он перенесет сие мужественно, и потому сделал это в назидание всем. Ученик же преподобного Мины, утверждая истину сего происшествия, сказывал: "Я прилежно допытывался У него, не напал ли на него сон, когда он был оставлен игуменом в таком положении? Преподобный отец открыл мне, что, лежа на земле, он прочитал наизусть всю Псалтирь".

He хочу неправедно умолчать перед вами о том, о чем молчать не должно. Великий Иоанн Савваит рассказал мне следующее: "В обители моей, в Азии, был один старец весьма нерадивой жизни и дерзкого права; говорю сие, не судя его, а дабы показать, что я говорю правду. Не знаю, каким образом приобрел он себе ученика, юношу именем Акакий, простого нравом, но мудрого смыслом, много жестокостей перенесшего от сего старца, который мучил его ежедневно не только укоризнами и ругательствами, но и побоями, терпение же послушника было не безрассудное. Видя, что он, как купленный раб, ежедневно крайне страдает, я часто говаривал ему при встрече с ним: "Что, брат Акакий, каково сегодня?" В ответ на это он тотчас показывал мне, иногда синее пятно под глазом, иногда уязвленную шею или голову; а как я знал, что он добрый терпеливец, то говаривал ему: "Хорошо, хорошо, потерпи— и получишь пользу". Прожив у своего немилостивого старца девять лет, Акакий отошел ко Господу, и погребен в усыпальнице отцов. Спустя пять дней после этого, наставник его пошел к одному, пребывавшему там, великому старцу, и говорит ему: "Отче, брат Акакий умер". Но старец, услышав это, сказал ему: "Поверь мне, старче, я сомневаюсь в этом". — "Пойди, и посмотри, — отвечал тот. Немедленно встав, старец приходит в усыпальницу с наставником блаженного оного подвижника и взывает к нему, как бы к живому: "Брат Акакий, умер ли ты?" Сей же благоразумный послушник, оказывая послушание и после смерти, отвечал великому: "Отче, как можно умереть делателю послушания?" Тогда суровый оный старец, который был прежде наставников Акакия, пораженный страхом, пал со слезами на землю, а потом, испросив у игумена лавры келлию близ гроба Акакиева, провел там остаток жизни уже добродетельно, говоря всегда прочим отцам: "Я сделал убийство". Мне кажется, что великий старец, говоривший с умершим, был сам сей Иоанн Савваит.

(Рассказы преподобного Иоанна Лествичника)

220. Святая Церковь — помощница земледельцу

«Земле, земле, земле, слыши слово Господне!»— взывал Пророк, оплакивая несчастия Царя Иудина (Иер. 22; 28-29). Земле, земле, земле, слыши слово и молитву мою ко Господу! Так, можно сказать, постоянно взывает и молится Святая Церковь, испрашивая этой земле благословение от Господа, и от самой земли требуя изобилия плодов ее для питания возлюбленных чад своих. Молится, ибо ведает, что земля, некогда прекрасная как рай, была проклята в делах наших, была обречена производить одни терпения и волчцы. Кому снимать сие проклятие, если не молитвам Церкви? Молится, ибо ведает, что возлюбленный Жених ее, Господь — Искупитель, Сам некогда молился на этой бедной и осужденной земле; орошал ее Своим кровавым потом: падал на ней Божественным лицом Своим, обымал ее Своими святейшими дланями, дабы омыть, очистить, освятить ее. Молится, ибо знает, что земным детям ее необходима пища земная; и хочет, чтобы сия пища была не только достаточна, но и обильна; не только обильна, но и благословенна благословением Небесным, без которого не бывает ни прозябения, ни плодородия земли.

Таким образом, во-первых, когда наступает пора вверить недрам земли семена и когда добрый земледелец приносит часть своих семян в храм Господень и полагает оные пред алтарем, тогда Церковь с умилением простирает молитвенный глас своей к Отцу и Богу своему. "От Твоей пречистой и пребогатой длани, — говорит она, — мы прияли сие семен подаяние, пред Тебя, Владыко, принесли и положили пред очами Твоими: Тебе и вручаем будущее произрастание оных... Молимся Тебе, Боже наш, излей благословение Твое и отжени от нас вся снедающия плод наш земный". Окропленное святой водой, заранее оплодотворенное умиленной святой молитвой Церкви «человек вметает семя в землю, и спит, и востает нощию и днию: и семя прозябает и растет, якоже не весть он... егда же созреет плод, абие послет серп, яко наста жатва» (Мк. 4; 26-27, 29).

Во-вторых, если жатва кончилась, и сжатые колосья убраны на гумно, то Церковь благодарит Господа, и паки вопиет к Нему, Источнику благих, чтобы Он благословил и умножил и гумно и плодоношение рабов Своих, чтобы исполнил (наполнил) сокровища и житницы их всякого благого плода, пшеницы, вина и елея. Когда смотришь на гумно, очищенное трогательной молитвой, тогда невольно приходит на память трогательная история об оном древнем Гедеоне, который от молотьбы пшеницы, прямо с родительского гумна, пошел спасать и спас «Израиля от руки Мадиамли». Когда видишь благоговейно и усердно трудящихся на гумне, подобно Гедеону, «иже млачаше пшеницу», тогда как бы слышишь кроткое и благодатное приветствие Ангела Господня: «Господь с вами, Господь с вами, сильные крепостию» (Суд. 6; 11-12,14).

В-третьих, «се, земледелец ждет честного плода от земли, — говорит святой апостол Иаков, — долготерпя о нем, дондеже приимет дождь ран и позден» (Иак. 5; 7). Ждет и с трепетным чувством думает: "Принесет ли плод то, на что я употребил столько трудов, пролил столько пота? Увижу ли полные колосья? Соберет ли их рука моя?" Церковь лучше всякого другого понимает те чувства, какими по временам волнуются сердца, мятутся души простых детей ее. Поэтому, не ожидая жатвы, она, для утешения, для ободрения, вообще для возбуждения духа благочестия, с радостью позволяет «крестные ходы и молебствия» на полях и нивах христианских. В приятнейшее время года, когда посеянное стелется по земле густой зеленью или только что начинает пускать юные ростки, вы увидите на поле какой-нибудь русской православной веси благолепные святые иконы, Честный и Животворящий Крест Господень, Святое Евангелие Спасителя нашего, служителей алтаря Христова в церковных облачениях и множество молящихся разного пола и возраста.

Кто осмелится сказать, чтобы подобные действия Церкви не были самым ясным доказательством ее глубочайшей любви и материнских попечений о счастьи и довольстве благодатных детей своих? А такие действия Церковь готова совершать не только весною, но и летом, и осенью, не только на полях, но и во всяком другом месте, где земля может приносить плоды благопотребные, например в садах.

В-четвертых, склонность к садоводству есть в нас неизгладимый остаток райской жизни, и Святая Церковь со всей любовью, с райскими благожеланиями и сладостной надеждой благословляет и освящает разведение садов между христианами. «Призри с небесе», Боже, — молится она словами Царя-пророка, — «и виждь, и посети виноград сей, и соверши и, егоже насади десница Твоя» (Пc. 79; 15-16).

Созреют ли плоды в садах и огородах ваших? — Церковь, веселяся и радуясь вместе с вами счастливому собранию оных, паки спешит возблагодарить Господа за Его милость и приглашает христиан к прославлению Его святого имени. Она благословляет и освящает сии плоды святейшим именем Бога, в Троице славимого, и кроплением святой воды. Таким образом, каждый плод, сам по себе вкусный и приятный, должен соделаться еще приятнее, когда он подается рукой Матери Церкви и когда из-за него как бы слышится древний глагол Бога в раю, благословляющий снедь райских плодов: «от всякого древа, еже в рай, снедию снеси» (Быт. 2; 16). В-пятых, не часто ли, братие мои, наши нивы, наши сады и огороды вместо чаемого обилия плодов приносят одно терние? Не часто ли даже и терния не бывает видно на тучных полях и пажитях? Земля суха и черна, аки головня; ни одного живого и свежего растения. Нападают на землю песия мухи, и поедают траву зеленую, от саранчи гибнут труды земледельца и садовника; убиваются градом винограды... Церковь старается предупредить это страшное бедствие или отвратить, когда оно уже наступило. Смотря на печальное и обезображенное лицо земли, она воспоминает пред Богом первобытную красоту мира, о коей Сам же Бог засвидетельствовал: «и виде Бог вся, елика сотвори: и се добра зело» (Быт. 1; 31), — и этой неописанной красотой тщится умолить Создателя, чтобы Он сжалился над теперешним бедственным положением земли и уврачевал глубокие раны ее. Сильным и поразительным заклинанием святого мученика Трифона она повелевает всем прожорливым зверям, насекомым и птицам, да не обидят ниже ниву, ниже виноград, ниже вертоград, ниже всякое древо плодовитое и безплодное, и да отыдут на дивия горы, на места непроходимыя, на неплодныя древеса, на нихже даровал им Бог повседневную пищу.