(Из сочинений святителя Георгия Конисского, архиепископа Белорусского)

261. Блаженные осужденники

Стекитесь все, прогневавшие Господа, и приступите, придите и услышьте, что я поведаю вам; соберитесь, и увидите, что Господь показал мне, в назидание души моей. Слышал я, немощный, о чудном смирении осужденников, заключенных в особенной обители, называемой Темницей, и пришедши в сию обитель кающихся, в сию поистине страну плачущих, увидел я, что одни из сих неповинных осужденников, всю ночь, до самого утра, стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и не давали себе нимало покоя, а укоряли сами себя, и бесчестиями и поношениями возбуждали себя. Другие умиленно взирали на небо, и с рыданием и воплем призывали оттуда помощь. Иные стояли на молитве, связавши себе руки назад, как преступники; печальные лица их были преклонены к земле; они считали себя недостойными взирать на небо, от недостоинства помыслов и от угрызения совести не знали, что сказать, и как проговорить, какие молитвы вознести к Богу. Другие сидели на земле во вретище и пепле, лицо скрывали между коленами и челом ударяли о землю. Иные непрестанно били себя в грудь. Иные омочали землю слезами; а другие рыдали о душах своих, как о мертвецах. Некоторые от сильной печали были безгласны. Другие сидели в задумчивости, поникши к земле и стенали из глубины сердца. Я видел там души столь уничтоженные, сокрушенные, что они могли бы и самые камни привести в умиление своими словами и воплями к Богу. "Знаем, — говорили они, поникши к земле, — знаем, что мы по правде достойны всякого мучения и томления, ибо не можем уплатить множество долгов наших, хотя бы мы и всю вселенную созвали плакать за нас... Но о том только просим, о том умоляем, и той милости ищем, «да не яростию Твоею обличиши» нас, Господи, «ниже гневом Твоим накажеши нас» (Пс. 6; 2), ни праведным судом Твоим мучиши нас, но с пощадением. Для нас довольно, Господи, освободиться от страшного прещения Твоего и мук безвестных и тайных; совершенного же прощения мы не смеем просить". — Иные томили себя зноем; иные мучили себя холодом. Некоторые, вкусивши немного воды, переставали пить, только чтобы не умереть от жажды. Другие, вкусив немного хлеба, далеко отвергали его от себя рукой, говоря, что они недостойны человеческой пищи, потому что делали свойственное скотам. Иные же, ударяя себя в грудь, как бы стоя пред вратами небесными, говорили Богу: "Отверзи нам, о Судья, отверзи нам! Мы затворили для себя грехами двери сии; отверзи нам!" Все они непрестанно имели пред очами смерть, и говорили: "Что будет с нами? Какой приговор о нас последует? Каков будет конец нам? Сделаем, что зависит от нашего произволения; и если Он отверзет двери Царства Небесного, то хорошо и благо; а если нет, то и тогда благословен Господь Бог, праведно затворивший их для нас!.. Однако будем стучаться до конца жизни нашей; может быть, по многой нашей неотступности, Он и отверзет нам". Так и делали сии блаженные осужденники. У них видимы были колена, оцепеневшие от множества поклонов; глаза, померкшие и глубоко впадшие; веки, лишенные ресниц; ланиты, уязвленные и опаленные горечью многих слез; лица, увядшие и бледные, ничем не отличавшиеся от мертвых. Что в сравнении с ними злострадания беснующихся, или плачущих над мертвецами, или осужденных за убийства? И молю вас, братья, не подумайте, что повествуемое мной — басни. — Часто они умоляли пастыря своего наложить железа и оковы на руки и на шеи их; а ноги их, как ноги преступников, заключить в колоды и не освобождать от них, пока не примет их гроб. Но иногда они сами себя лишали и гроба. Видевший себя при конце жизни, умолял и заклинал великого авву, чтобы он не сподоблял его человеческого погребения, но как скота повелел бы предать тело его речным струям, или выбросить в поле на съедение зверям. — А какое страшное и умилительное зрелище было при последнем их часе! Осужденники сии, видя, что кто-нибудь из них приближался к кончине, окружали его, когда он еще был в полной памяти, и с плачем спрашивали умирающего: "Что, брат и осужденник? Каково тебе? Что скажешь нам? На что ты надеешься? Что думаешь? Открыл ли ты себе дверь милосердия, или еще повинен суду? Был ли внутри тебя глас, глаголящий: «се здрав еси» (Ин. 5; 14), или: «отпущаются тебе греси твои» (Мф. 9; 2); или: «вера спасе тя?» (Мф. 5; 34). Или слышишь такой глас: «да возвратятся грешницы в ад» (Пс. 9; 18); еще: «свяжите ему руци и нози» (Мф. 22; 13); еще: «да возмется нечестивый, да не видит славы Господни!» (Ис. 26; 10). Что скажешь нам, брат наш? Скажи нам кратко, умоляем тебя, чтобы и мы узнали, в каком будем состоянии". На сие некоторые из умирающих отвечали: «благословен Господь, Иже не отстави молитву мою и милость Свою от мене» (Пс. 65; 20). Другие говорили: «благословен Господь, Иже не даде нас в ловитву зубом их» (Пс. 122; 5). А иные с болезнью произносили: "Горе душе, не сохранившей обета своего в непорочности, в сей только час она познает, что ей уготовано". — Я же, видя и слыша у них все это, едва не пришел в отчаяние, зная свое нерадение, и сравнивая оное с их злостраданием. И каково еще было устройство того места и жилища их! Все темно, все нечисто и смрадно. Оно справедливо называлось Темницей и затвором осужденных. Пробывши там тридцать дней, я, нетерпеливый, возвратился в великое общежитие, к великому отцу, который, видя, что я весь изменился, сказал: "Что, отче Иоанне, видел ли ты подвиги труждающихся?" Я отвечал: "Видел, отче, и удивился, и ублажил падших и плачущих паче непадших и неплачущих о себе; потому что те через падение восстали восстанием благонадежным".

Таково было покаяние согрешающих в древние времена. Читаешь эту дивную повесть и изумляешься: Господи! Какая же горячая любовь к Тебе пылала в сердцах этих кающихся грешников! Какая жгучая боль сердечная слышится в стенаниях этих блаженных осужденников! Вот — та «печаль по Богу», печаль разлуки с Богом, о которой Апостол Христов говорит, что она «покаяние нераскаянно во спасение соделовает» (2 Кор. 7; 10). Что же в сравнении с этим — наше грешное покаяние, наши лицемерные посты, нерадивые поклоны, наше ленивое говение? Смиримся, друзья мои, и взирая на покаяние древних грешников, по крайней мере, уничтожим себя. "Знаю, досточудные, — говорит преподобный Иоанн Лествичник, — что рассказанные мною подвиги блаженных оных страдальцев для одних покажутся невероятными, для других — превосходящими надежду, а для иных — приводящими в отчаяние. Но мужественный муж, от сего уязвленный, как острием, отходит с огненной стрелой и ревностью в сердце. Низший же сего познает свою немощь, и через самоукорение удобно стяжав смиренномудрие, устремится вслед за первым; но не знаю, настигнет ли его. Нерадивый же пусть и не касается того, что здесь описано, чтобы ему, отчаявшись, не расточить и того, что делает". — Кто же, братья мои, эти нерадивые, о коих говорит святой Иоанн Лествичник, если не такие, как мы, грешники? Как же нам быть? Что делать? — Надобно знать, други мои, что и самая печаль покаяния есть такой же дар Божий, как пламенная молитва праведника. Но этот дар дается всякому просящему: Бог никому в нем не отказывает. Ты только начни, познай свою немощь, свои болезни душевные, покажи их Сердцеведцу — Господу, воздохни к Нему из глубины души и скажи: Господи! Окаянный я грешник! Никак я не слажу с собою. Все грешу и грешу... Сам сокруши жестокое сердце мое, Сам дай мне слёзы покаянные, не покинь меня, грехом омраченного...". И Он не покинет, Он коснется твоего сердца окаменелого Своей благодатью, и ты заплачешь, как плачут дети, оскорбившие своих родителей, как плакала блудница у ног Христовых. Только не предавайся безмерной печали: "Не ужасайся, — говорит святой Иоанн Лествичник, — если и каждый день падаешь, и не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и без сомнения Ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение. Когда язва еще нова и горяча, тогда удобно исцеляется; но застарелые, оставленные в небрежности и запущенные раны требуют уже много труда, резания и прижигания; у Бога же все возможно".

(Рассказы преподобного Иоанна Лествичника)

262. И Бог требует, и душа просит исповеди

О, совесть, совесть! Кто не испытал на себе горьких обличений твоих? Кто не томился душой, не страдал сердцем от тайных укоров твоих? Иной несчастный грешник, терзаемый тобой, теряет надежду на Божье милосердие и предается мрачному отчаянию... Но прочь это исчадие гордыни сатанинской! Отец Небесный дал нам благодатное средство облегчить душу, снять с нее тяжкое бремя греховное и примирить ее с правосудием Божьим. Это спасительное средство есть святое таинство Покаяния или исповедь. Ты согрешил, тебя мучит совесть: иди скорее к отцу твоему духовному, открой ему рану сердечную, исповедуй пред ним грех твой, и лишь только он скажет тебе: прощаю и разрешаю тебя, — тотчас же тебе станет легко и отрадно, и совесть твоя не будет так беспощадно терзать твое сердце. «Глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43; 26),—говорит Сам Бог во Священном Писании. «Аще исповедуем грехи наша, верен есть и праведен Господь, да оставит нам грехи наша и очистит нас от всякия неправды» (1 Ин. 1; 9), поучает возлюбленный ученик Христов Иоанн Богослов. Когда молчал я, — говорит о себе Царь Давид, — обветшали во мне кости мои от вседневного стенания моего... но я открыл Тебе грех мой, я сказал: исповедаю Господу преступления мои, и Ты снял с меня вину греха моего (Пс. 31; 3,5). Душа сама просит этой исповеди, и послушайте вот, как в древности исповедовали грехи свои истинно кающиеся грешники, исповедовали не пред отцом только духовным, но перед всей церковью, готовые исповедать их пред целым светом! "В мою бытность в одной обители, — рассказывает святой Иоанн Лествичник, — случилось, что один разбойник пришел, изъявляя желание вступить в монашество. Превосходный пастырь и врач (игумен) велел ему семь дней пользоваться совершенным покоем, и только рассматривать устроение обители. Потом пастырь призывает его, и спрашивает наедине: желает ли он остаться с ними жить? И увидев, что он со всей искренностью согласился, опять спрашивает, что он сделал худого, живя в мире? Разбойник немедленно и со всем усердием исповедал ему все грехи свои. Тогда пастырь сказал: "Хочу, чтобы ты объявил все это перед всем братством". Он же, истинно возненавидевши грех свой, и презревши весь стыд, не колеблясь отвечал: "Если хочешь, то сделаю это даже посреди Александрии". Тогда пастырь собрал в церковь всех своих овец, которых было триста тридцать; и во время совершения Божественной литургии, по прочтении Евангелия, повелел ввести сего непорочного осужденника. Некоторые из братьев влекли его и слегка ударяли; руки были у него связаны назади; он был одет в волосяное вретище, и голова его была посыпана пеплом. Когда он был близ святых дверей, священный оный и человеколюбивый судья воззвал к нему громким голосом: "Остановись, ибо ты недостоин войти сюда". Пораженный исшедшим к нему из алтаря гласом пастыря (ибо, как он после с клятвой уверял нас, ему казалось, что он слышит гром, а не голос человеческий), разбойник пал на землю, трепеща от страха. Когда он таким образом омочил помост слезами, тогда сей чудный врач повелел ему объявлять пред всеми, подробно, все сделанные им беззакония; и он с трепетом исповедал один за другим все возмутительные для слуха грехи свои, которые не следует предавать писанию. Тотчас после сей исповеди пастырь повелел его постричь и причислить к братьям. На мой вопрос: для чего он употребил сей образ покаяния? сей истинный врач ответил: "Во-первых, для того, чтобы исповедавшегося настоящим посрамлением избавить от будущего; что и сбылось, ибо он, брате Иоанне, не прежде встал с помоста, как получивши прощение всех согрешений. И не сомневайся в этом, ибо один из братьев, присутствовавших при сем, уверял меня, что он видел некоторого страшного мужа, державшего писанную бумагу и трость; и как только лежащий выговаривал какой-нибудь грех свой, то он тростью своей изглаждал его. Да и справедливо; ибо Давид говорит: «рех, исповем на мя беззаконие мое Господеви, и ты оставил еси нечестие сердца моего» (Пс. 31; 5). Во-вторых, как в числе братий моих есть и такие, которые имеют согрешения неисповеданные, то я хотел сим примером побудить их к исповеданию, без которого никто не может получить прощения". — Правда, нелегко бывает открыть отцу духовному рану сердечную: грешнику стыдно сознаться в своем грехе, — стыдно, но необходимо! Вот что рассказывает сам о себе один подвижник: "В юности моей я был часто побеждаем одной греховной страстью. Между тем я знал, что святой старец Зенон многих избавляет от страстей и желал открыть ему свою страсть, но враг все меня останавливал: "Ты сам знаешь, внушал он мне, сам читал, что нужно тебе делать, чтобы исцелиться от страсти; зачем же тебе соблазнять старца?" И когда я хотел идти, страсть утихала во мне; а когда не шел — она снова обуревала меня. Старец видел, что я страдаю от помысла, но не обличал меня, ожидая, когда я сам ему откроюсь в этом. Поговорит, бывало, со мной о доброй жизни и отпустит. Наконец со скорбью и плачем я сказал сам себе: доколе, окаянная душа, ты не захочешь исцелиться? Многие издалека приходят и получают пользу, а ты живешь около врача, как же тебе не стыдно оставаться так? Пойду сейчас же к старцу, и если там никого не застану — значит есть воля Божья, чтобы я открыл ему свои помыслы. Прихожу — у старца нет никого. Он стал поучать меня о том, как очищать себя от грешных помыслов, а я опять стал колебаться и хотел уйти без исповеди. Старец встал, помолился и пошел провожать меня. Томимый совестью я шел за ним. Старец видел мое состояние и, подойдя к дверям, вдруг обратился ко мне, слегка толкнул меня в грудь и ласково сказал: "Что у тебя тут? Ведь и я —человек!" И только что он сказал это, как будто открылось у меня сердце, — я упал к его ногам и со слезами сказал: "Помилуй меня, отче!" — "Что с тобой?" — спросил он. Я отвечал: "Ты сам ведаешь, отче!" И сказал старец: "Тебе самому нужно исповедать, что тебя так томит". С трудом я открылся ему, и он сказал мне: "Целых три года томился ты, чего же ты стыдился? Ведь и я такой же грешник... Иди с миром в свою келью, да смотри — никого не осуждай!" С той поры, благодатью Христовой и молитвами старца, страсть больше меня не тревожила". — А вот еще поразительный случай, когда Господь возвратил умершего к жизни, дабы он мог исповедать забытый им грех. Один благочестивый крестьянин, напутствованный Священными Таинами, вскоре умер. Его омыли, положили на стол и приготовили гроб. Прошло два часа, как больной испустил дух; — вдруг открывает он глаза и садится сам собой, тогда как в течение всей своей болезни не мог того сделать, оставаясь в крайнем изнеможении сил. Первые слова его при этом были: "Пошлите поскорее за священником", — что и было тотчас же исполнено. Когда священник прибыл к ожившему, тот просил всех выйти из комнаты. Домашние удалились, оживший глубоко вздохнул и сказал: "Батюшка! Я ведь умирал, был взят Ангелами и представлен к Господу. Когда явился я перед Ним и поклонился Ему, — Он посмотрел на меня так милостиво, с такой любовью, что и выразить невозможно. Вид Его и сказать нельзя, как хорош! — "Что ж вы взяли его? — наконец кротко сказал Господь приведшим меня Ангелам: — А у него есть еще на душе грех, в котором он никогда не каялся своему духовнику". И при этом Господь напомнил мне неисповеданный мной грех. Тогда только и сам я почувствовал, что точно — было у меня такое дело, но забыл и никогда не каялся в том священнику. — "Отведите же его, — продолжал Господь, — чтоб он очистил свою совесть перед духовником, и потом опять возьмите его сюда". — И сам не знаю, — сказал после того оживший, — как я сделался опять жив". —Тут он с чувством рассказал забытый грех, священник прочел над ним разрешительную молитву, прося вспомнить и его, как духовного своего отца, когда снова предстанет перед Господом. И едва священник вышел, как оживший мирно предал дух свой Господу. Так-то милостив Господь! И так необходимо для нас Таинство исповеди!

263. Особенная благодать Матери Божией

Древнее церковное предание повествует, что когда первый христианский иконописец, святой Апостол и Евангелист Лука, написал три иконы Пресвятой Девы Богородицы, носящей на руках своих Превечного Богомладенца, и принес к Ней Самой, то Она, взирая на них с благоволением, повторила свое пророческое слово: «отныне ублажат Мя вси роди. Благодать Рождшагося из Мене и Моя буди с сими иконами!

Ее Божественный Сын даровал Ей особенную благодать — помогать страждущим, утешать скорбящих, исцелять болящих через Ее святые иконы, и какое множество сих икон благоговейно чтится Православной Церковью! На одной святой горе Афонской есть до 30 чудотворных икон Пресвятой Богородицы; в Православном отечестве нашем число только общеизвестных чудотворных икон Богоматери доходит до 200, а сколько таких икон мест но чтится по разным городам и весям обширной русской земли! Нет, кажется, ни одного отдаленного уголка в России, где не было бы особенно чтимого образа Богоматери; нет ни одной православной семьи, в коей не нашлось бы Ее лика Пречистого. Как же не благодарить нам Заступницу нашу усердную, Матерь Божью, за таковое обилие Ее благодати, Ее милосердия к нам, грешным? Как не чтить с подобающим благоговением святых икон, изображающих Ее пречистый лик с Ее Предвечным Сыном и Богом? — К несчастью, есть люди, именующие себя христианами, и однако же не почитающие Пречистого образа Матери Христовой. Не будем на сей раз говорить о тех заблуждающих, которые не хотят быть послушными чадами Церкви Христовой и чрез то сами себя ставят наравне с неверными язычниками (Мф. 18; 17); они не хотят почитать никаких святых икон; —но не о них теперь слово: есть многие и из нас, грешных, из людей православных, которые по нерадению, невниманию или из какого-то ложного стыда не оказывают должного почтения святым иконам Богоматери, — и что же? Она — воистину Матерь милосердия — нередко снисходит немощи немощных рабов Своих и Сама вразумляет их и учит почитать Ее честные иконы!.. Вот что повествуется в сказании о чудотворной Ее иконе, именуемой "Скоропослушница", находящейся в Афонском Дохиарском монастыре. "Пред сею чудотворной иконой был проход, где иноки обыкновенно ходили в трапезу; а трапезарь по своей должности чаще других ходил там, не только днем, но и ночью; ночью иногда он хаживал мимо этой иконы с зажженной лучиной. Однажды, это было в 1664 г., трапезарь, по имени Нил, проходя, по обыкновению, мимо этой иконы с пылающим факелом, услышал от нее следующие слова: "На будущее время не приближайся сюда с зажженной лучиной и не копти Моего образа". Нил поначалу испугался человеческого голоса в необыкновенное время, и притом тогда, когда никого в трапезе не было, кроме только его одного; впрочем, отнеся это к кому-нибудь из своей братии, он не обратил внимания на слова, и по-прежнему ходил мимо иконы, имея часто в руках зажженную лучину. Спустя немного времени Нил услышал от иконы снова следующие слова: "Монах, недостойный этого имени! Долго ли тебе так беспечно и так бесстыдно коптить Мой образ"? И при этих словах несчастный трапезарь ослеп... Тогда только он припомнил в первый раз слышанный им голос и искренно исповедал свой грех, признавая себя достойным такого наказания за невнимательность свою к словам Пресвятой Девы Богородицы. Чувствуя страшную боль в ослепших глазах, он остался пред иконою до следующего дня; утром братья нашли его лежащим навзничь. Нил рассказал случившееся с ним, и устрашенные иноки благоговейно и с трепетом пали пред чудотворной иконой и затеплили пред ней неугасимую лампаду. Между тем, положили за правило вновь избранному трапезарю, чтобы он каждый вечер возжигал фимиам перед святой иконой и кадил перед ней. А Нил день и ночь молился и плакал перед ликом Матери Господа нашего; и Она, как благая Предстательница кающихся, не презрела молившегося слепца. Раз слышит он следующий голос: "Нил! Услышана твоя молитва; ты прощен, и зрение снова дается очам твоим. Возвести братьям, что Я —их покров, промышление и защита их обители, посвященной Архангелам. Пусть они и все православные Христиане обращаются ко Мне в нуждах, и Я не оставлю никого; всем, с благоговением ко Мне прибегающим, буду предстательство, и молитвы всех будут исполняемы Сыном и Богом Моим ради Моего ходатайства пред Ним, так что с этой поры будет именоваться сия Моя икона "Скоропослушницей", потому что скорую всем, притекающим к ней, буду являть милость и исполнение прошений". Вслед за этими радостотворными словами Нил прозрел; тогда братья монастыря заложили проход в трапезу, и благолепно оградив то место, где находится сия святая икона, с правой ее стороны устроили прекрасный храм во имя Пресвятой Богородицы "Скоропослушницы". — Есть подобные сказания и о наших русских иконах Богоматери. Вот одно из них. В 1754 году святитель Иоасаф, епископ Белгородский, обозревая свою епархию, посетил и город Изюм. Осматривая здесь одну церковь, святитель только что вошел в притвор церковный, как остановился с изумлением, устремив взор свой на большой образ Богоматери, стоявший в углу притвора и служивший перегородкой, за которой ссыпан был церковный уголь. Долго с умилением святитель смотрел на образ и потом, осенив себя крестным знамением, повергся на землю пред иконой и вслух произнес молитвенные слова: "Царица Небесная! Прости небрежность Твоих недостойных служителей, не ведят бо, что творят!" Затем он обратился к протоиерею, сделал ему строгое замечание за то, что образ Матери Божией поставлен в таком неприличном месте, и пророчески сказал: "В сем образе преизобилует особенная благодать Божия, и в нем Пресвятая Владычица являет особенное знамение Своего заступничества, для сея веси и целой страны". Затем святитель вошел в церковь, среди которой остановился, посмотрел во все стороны и, указывая на место позади левого клироса, сказал: "Вот самое приличное место для иконы Божьей Матери. — Поставить ее тут теперь же". С тех пор икона эта всегда стоит в киоте, позади левого клироса. Впоследствии оказалось, что перед выездом святителя из Белгорода для осмотра епархии, ему представился следующий сон: при входе в одну из осматриваемых церквей, в притворе увидел он кучу навоза и на ней лежащую икону Божией Матери, с исходящим от нее светлым сиянием; причем слышен был голос, говоривший: "Смотри, что сделали с ликом Моим служители сего храма. Образ Мой назначен для страны сей источником благодати, а они повергли его в навоз!" Сильно смущенный этим сновидением, глубоко запечатлевшимся в его душе, святитель, при обозрении церквей, подробно осматривал их, как снаружи, так и внутри, с целью узнать: нет ли в самом деле чего подобного тому, что ему снилось. Посещая Изюмскую Вознесенскую церковь он был поражен внешностью ее, сходной с представлявшейся церковью во сне, а потому, увидев образ Богоматери в притворе в таком небрежении, понял, что сон его был благодатный и относился именно к этой церкви и к этому образу Богоматери.

264. За кого умер Господь наш?

Умереть Сыну Божьему для спасения человека, что мог бы Он сделать, как Всемогущий, и без этого, иным каким-либо образом, — в сем уже видно крайнее снисхождение Его к человеку; умереть Ему смертью, которая соединена с таким поруганием и унижением, с такими ужасными муками тогда, когда Он мог бы умереть обыкновенной смертью без всякого поругания и мучений, — в сем видно Его крайнее долготерпение; но оказать столь великое снисхождение, такое беспримерное долготерпение человеку, который был врагом Его, — о, это могла сделать только Его бесконечная любовь!.. Братья! Когда Господь наш пострадал, распялся и умер за нас, ведь тогда мы, все люди, еще не почитали Его за Бога, мы, люди, поносили имя Его, презирали закон Его, служили иным богам, и никакой добродетели не делали! Говорю о всех людях, о грешниках всех времен и народов: мы, грешники, утопали во всякой злобе, за что и достойны были гнева Его, повинны вечной муке, как грешники: «яко еще грешником сущим нам Христос за ны умре», — говорит Апостол Христов (Рим. 5; 8). Умереть отцу за сына, или сыну за отца, или же сроднику за родного человека — сего требует сама природа, это, конечно, когда-нибудь да бывало между людьми. Умереть друг за друга — сего требует дружба, и это закон такой любви, какой выше нет на земле, по слову Самого Спасителя: «больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15; 13). И между людьми бывают примеры такой дружбы. Но чтобы умер кто-нибудь за врага своего — этого не требует ни природа, ни дружба; этого у людей еще не бывало, и примеров тому нигде не слыхано. Но это было, это совершилось в нашей вере Христианской: потому что Господь наш умер за нас — за врагов Своих! Поистине это — любовь превыше естества, любовь паче слова и паче разума, — это любовь воистину Божественная! «Составляет же Свою любовь к нам Бог», свидетельствует Апостол Павел, «яко еще грешником сущим нам Христос за ны умре!» Это такое благодеяние, за которое никогда не отплатить нам по достоинству, хотя бы каждый из нас имел сто жизней, и за любовь Христову все их отдал на смерть, — хотя бы мы жили по тысяче лет, и за любовь Христову все это время носили тяжкий крест! Да и тогда, сколько бы мы ни страдали — все же бы мы страдали не за врага, а за Христа, нашего Благодетеля, а Он, Господь наш, сколько ни страдал — все страдал за нас, Своих же врагов!.. И при всем том, в уплату за жизнь Свою, которую Он за нас положит, не требует Он от нас жизни нашей: — за свою кровь, которую Он ради нас излиял, не требует от Он крови нашей: нет, Он требует от нас за всю Свою любовь — только одного — нашей любви!.. Но увы! И сего Он не получает от нас — грешников, не получает Он, величайший Благодетель и Бог наш! О как же мы слепы, когда вовсе не видим толикого Его благодеяния? Как мы неблагодарны, когда не хотим и знать сего благодеяния? Как жестокосердны, когда самая любовь Божья не может умягчить наши окаменевшие сердца!.. —Други мои! Ведь только бесы, одни бесы так упорны во зле — вечные враги Божьи, и никогда не будут Его друзьями. А мы — не бесы; но — можно ли назвать нас и людьми? Увы! Мы, окаянные, со своими грехами стали каким-то уродами, составленными из естества человеческого и от мнения бесовского, потому что мы всегда можем быть друзьями Божьими, но никак не хотим того!.. Пусть Бог для нас человеком стал, пусть Он за нас пострадал, пусть распялся, пусть умер, пусть всю кровь Свою за нас пролил — мы не хотим Его иметь другом своим!.. И если бы Он еще тысячу раз за нас столько же пострадал и опять умер: что нам до того? Мы не хотим Его иметь своим другом!.. Не те ли вот теперь дни, когда святая Церковь вспоминает Его страдания, Его распятие и смерть? Но кто же из нас кается истинно, кто плачет горько, как каялся и горько плакал Петр? Кто исповедуется от сердца, как исповедался разбойник на кресте? «Помяни мя, Господи, — взывал он, — егда приидеши во Царствии Твоем!» (Лк. 23; 4). Напротив: разве мало между нами таких, которые ради денег готовы продать Христа подобно Иуде? Разве мало таких, которые из-за выгод мирских готовы предать Его на смерть, как предал Пилат? Которые всякими грехами распинают Его на кресте как жиды? Или разве нет таких, которые только того и ждут, пока Он воскреснет, чтобы снова Его ко кресту пригвоздить своими беззаконными делами? Но ведь на это и самые жиды не дерзнули! А у нас, Христиан, что бывает? Что мы видим даже в эти святые дни страстей Господних? Христос висит на древе крестном, а вон — тот Христианин не хочет расстаться со своею блудницей!.. Другой с ней расстался, но лишь затем, чтобы опять ее взять к себе, как только пройдут сии великие дни... Тот не хочет возвратить чужого, этот еще не простил своего врага... Иной еще не сознался в своем преступлении, а другой, хотя и сознался, и духовному отцу покаялся, а все же спешит возвратиться на свой прежний грех... Что же для него страдания Христовы? — Да ничего! — А кровь Христова? — Да он попирает ее.. — Но ведь Христос для того и умер, чтобы сделать себе друзьями врагов Своих, чтобы спасти всех грешников? Неужели же они не хотят Его иметь своим другом? — Не хотят!.. Жестокосердные, нераскаянные грешники! Если уж вы не хотите иметь Христа своим другом, то имейте Его по крайней мере за своего врага! Вот посмотрите же теперь на Него, порадуйтесь, — посмотрите на Него вы, мужчины, посмотрите вы, женщины, посмотрите духовные и мирские, богатые и убогие, взгляните на Него все!.. Ужели вы желали бы, чтобы Он еще больше был поруган, еще больше измучен, нежели каким Его видите теперь? Ведь вам бы самим надлежало так пострадать, да и тем вы не удовлетворили бы правде Божьей, а еще повинны были бы вечной муке! А вот Он все вытерпел, чтобы вам ничего не терпеть. Он взял на Себя весь долг ваш, и расплатился за него Своей кровью! Он понес тяготу гордых помышлений ваших в Своем терновом венце, Он понес ваше злосердечие — в прободенном ребре, ваши обиды и хищения, — в пригвожденных руках, все ваши нечистоты греховные в членах избитого тела... Всю тяжесть грехов наших Он вознес на древо крестное, а нас грешников все еще не может считать Своими!.. Какова же Его любовь, которая заставила Его умереть за врагов Своих! И какова же наша к Нему неблагодарность, когда мы не хотим стать Его друзьями!... О, конечно, эта неблагодарность уязвляет голову Его больше тернового венца, прободает Его сердце острее копья, терзает Его мучительнее гвоздей, огорчает Его горче желчи, мучит тяжелее креста!.. Ведь Он видит, что виновник Его страданий и смерти человек — создание рук Его! Ведь мы распяли, мы, грешники, умертвили Спасителя нашего! Горе, великое горе нас ждет, если мы не покаемся! Придет время, когда мы увидим Сего нынешнего Мертвеца — страшным Судьей живых и мертвых, грядущего со славой и силой многой. Не навсегда закрылись сии уста: придет время, и сии очи возгорятся страшным пламенем гнева Божественного, сии руки вооружатся стрелами правды Божьей, — сии уста как громом поразят грешников: «Идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованый диаволу и аггелом его...» О сладчайший наш Иисусе! Ведаю, что любовь Твоя —пучина безмерная. Поистине велика наше неблагодарность к Тебе! Но потерпи еще немного Своим обычным долготерпением, с каким Ты крест потерпел; позволь мне повторить за Тобой — повторить одно только слово сострадательнейших уст Твоих: «остави им!...» Остави, прости всем нам грешникам! Если были мы доселе Твоими врагами, то отныне Твоею благодатию будем если уж не друзьями — ибо сего мы недостойны, — то верными рабами Твоими! И с сим упованием лобзая ныне пречистые язвы ног Твоих, умоляем Тебя: едва сошедши с креста, тогда прииди и пригвоздись в сердцах наших, да будешь неразлучен с нами как здесь на земле, так и в Небесном Твоем Царствии. Аминь!

(Из "Поучительных Слов в Великий Пяток" святителя Илии Минятия)

265. Пасхальное Евангелие