Далее св. Евангелист начинает повествование о том, как св. Иоанн Креститель свидетельствовал о Христе Спасителе. Слава о его святой жизни, о его проповеди и крещении достигла Синедриона, или Верховного иудейского судилища.. Гордым членам этого судилища было неприятно, что Иоанн Креститель выступил со своей проповедью без их на то разрешения; в народе между тем стала ходить молва, что Иоанн есть не кто иной, как сам ожидаемый Христос или воскресший один из древних пророков. И вот, желая показать ему свою власть, иерусалимские законники послали к нему священников и левитов спросить: кто ты? Не Христос ли ты? «И исповеда, и не отвержеся, и исповеда, яко несмь аз Христос». "Три раза Евангелист говорит одно и тоже, чтобы показать и добродетель Крестителя, и все лукавство и безсмыслие иудеев. Таково свойство верного и доброго раба — не только не присваивать себе чести, принадлежащей его господину, но отвергать ее даже тогда, когда ее предлагают ему другие" (Иоанн Златоуст).

«Илия ли еси ты?» Иудеи верили, что перед пришествием Христа Спасителя должен был сойти с неба пророк Илия или воскреснуть другой кто-либо из великих древних пророков (Мф. 17; 10). А Иоанн напоминал пророка Илию и своей ревностью о славе Божией, и своими строгими обличениями грешников, и пустыннолюбием, и образом жизни, и даже одеждой. Он действовал в духе и силе Илии, почему и Спаситель наименовал его Илией; но он не был древним Илией и потому на вопрос иудеев отвечал: нет, я не тот Илия, какого вы ожидаете.

«Пророк ли еси?» He тот ли ты пророк, о котором возвестил еще Моисей? (Втор. 18; 15). Моисей наименовал пророком Самого Христа, но иудеи думали, что этот пророк и Христос — не одно и тоже лицо. Потому Иоанн отвечал им: нет, то есть я не тот предвозвещенный Моисеем пророк (Иоанн Златоуст).

Кто еси? настаивают посланцы Синедриона. "Я — тот, о ком предсказал Исаия Пророк, — отвечал им Креститель, — «аз глас вопиющего в пустыне». Я взываю к вам: Господь уже на пути, уже пришел в мир, уже начинает Свое дело, а мое дело сказать вам: приготовьте, уравняйте Ему путь к вашим сердцам".

«И послании беху от фарисей». Значит, это были люди гордые, хитрые, самолюбивые. Они строго соблюдали все старческие предания и считали себя чистыми, святыми; поэтому они думали о себе, что они уже готовы к принятию Мессии — Спасителя и не нуждаются в исправлении себя.

Они с гордостью спрашивают Иоанна: «что убо крещаеши?» Кто тебе дал на это право? Зачем вводишь новый обряд? Это мог бы сделать только Христос, или Илия, или другой пророк.

«Аз крещаю водою» — только водою, отвечает Иоанн: "Мое крещение маловажно и несовершенно, и не имеет в себе ничего кроме воды" (Иоанн Златоуст). Погружением тела в воду я только нагляднее представляю решительную перемену и в мыслях, и в чувствах, и в образе жизни, — ту перемену, какая требуется от кающегося грешника, если он хочет достойным образом встретить грядущего Христа. Мое крещение только приготовляет и указывает путь к другому крещению. Наше дело — тень и образ; должно прийти Другому, Который покажет истинное Крещение.

И Он уже пришел: «посреде же вас стоит», живет уже между вами. Его оке вы не весте: живет, хотя вы и не знаете: кто Он и откуда? (Иоанн Златоуст).

«Той есть грядый по мне»: Он явился (родился) после меня; «Иже предо мною бысть»: Он несравненно выше, славнее, досточтимее меня; «Емуже несмь достоин, да отрешу», не достоин развязать «ремень сапогу Его», то есть быть самым последним Его служителем.

Если же Иоанн недостоин разрешить ремень, — поучает святой Иоанн Златоуст, — Иоанн, которого не было больше в рожденных женами, где же нам поместить себя? Если он признает себя недостойным быть в числе Его последних служителей, что же скажем мы, обременные тысячами пороков, мы, настолько отстоящие от добродетели Иоанна, насколько отстоит земля от неба?

«Сия в Вифаваре быша»: на восточном берегу Иордана, против Иерихона. Называя место, Евангелист желает "показать смелость великого проповедника, что он проповедовал о Христе не в доме, не в углу, но при Иордане, среди множества народа (Феофилакт). А такому свидетелю нельзя было не поверить, ибо "кто не ищет славы своей, сказано, «тот истинен есть, и несть неправды в нем» (Ин. 7; 18). И он не искал, а отсылал к другому (Иоанн Златоуст). "Евангелист уверен, что ничего не прибавляет от себя, и в подтверждение своих слов ссылается на очевидцев-свидетелей и на самые места событий" (он же).

Непостижимость Божества

В старых книгах есть такое сказание. К одному великому подвижнику в пустыне пришел гордый мудрец и сказал: "Тебя зовут пророком и чудотворцем, о тебе говорят, что ты беседуешь с Богом. Покажи же мне своего Бога!" — "Хорошо, — отвечал пустынник, — но прежде чем видеть Бога, взгляни на одно из Его бесчисленных творений, — посмотри прямо, открытыми очами, на это солнце!" Мудрец взглянул и тотчас же закрыл глаза, которые зашлись слезами. "Не могу, — сказал он, — смотреть на солнце". — "Как же ты желаешь видеть Самого Бога, — заметил ему подвижник, — когда не можешь взглянуть на одно из дел Божиих из опасения, чтобы тебе не потерять зрения? Но солнце есть только слабый отблеск славы Божией. Иди же и кайся в своей гордости!"

Как не может человек телесными очами прямо смотреть на сияющее солнце, так не может он и умом своим постигнуть существо Божие. Как солнце, отражаясь в малой капле воды, может быть доступно и нашему слабому зрению, так и Бог, являясь в образах, в подобиях, в видениях, открывал Себя св. праотцам и пророкам. Но это были только образы, а не самое Существо Божие, непостижимое не только для ума человеческого, но и Ангельского. О Блаженном Августине повествуется, что однажды он, утомленный трудом, — он писал тогда сочинение о Пресвятой Троице, — вышел на морской берег подышать вечерней прохладой. Погруженный в размышление о глубочайшей тайне Пресвятой Троицы, Августин вдруг заметил на берегу отрока необыкновенной красоты, который небольшой серебряной ложкой черпал воду из моря и выливал в маленькую ямку. "Что ты делаешь?" — спросил его Августин. "Хочу вычерпать это море, — отвечал отрок, —и поместить его вот в эту ямку". — "Но это невозможно!" — воскликнул Августин. "Разумеется, невозможно, — сказал отрок, — но скорее я вычерпаю моей ложкой это море и вмещу его в эту ямку, чем ты своим умом проникнешь недоведомую тайну Пресвятой Троицы и вместишь ее в твою книгу". Так сказал отрок и стал невидим. Так непостижима тайна Существа Божия для ума сотворенного!