Затем выйдут, как бы из некоей засады, мытари клеветы и осуждения, уничижения и бесчестия ближнего, и горе мне, грешному, толико осуждающему братии моих! «Ты кто ecи, судяй чуждему рабу?»— Блажен, воистину блажен, братие, тот, кто возможет на сем мытарстве защищать себя, словами Спасителя: «не судите, да не судими будете!»

Далее ждут меня мытари «чревоугодия». Они исчислят предо мною все виды угождения чреву, все роды сего моего идолослужения: и объедение, и пьянство, и нарушение постов, и то, что я ел и пил не вовремя и тайно от других, ел и пил без молитвы, без страха Божия, для услаждения, без меры, до пресыщения. Тяжело будет мне на сем четвертом мытарстве, ибо по всему вижу себя преступником заповеди Божией о воздержании.

Но не менее трудный подвиг предстоит мне и на следующем пятом мытарстве. Здесь истязуют подобных мне ленивых и нерадивых грешников; здесь останавливают тунеядцев и наемников, исполнявших небрежно свои обязанности, здесь удерживают тех, кои теряли время в играх и забавах и не радели о молитве, не ходили в церковь Божию по лености, оставляли и домашнюю молитву в небрежении. Здесь гремит непрестанно грозное слово Пророка: «проклят всяк творяй дело Божие с небрежением!» Блажен, кто может сказать с Давидом: «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем/Зело возлюбих закон Твой, Господи, весь день поучение мое есть».

На шестом мытарстве истязатели обличают всякого рода присвоение чужой собственности: воровство явное и тайное, святокупство и святотатство. На седьмом стоят мытари сребролюбия и скупости; на восьмом — истязатели лихоимцев и ростовщиков. Девятое мытарство обличает неправедный суд, неправую меру и вес, десятое — злую зависть к счастию ближнего.

Страшусь при мысли об одиннадцатом мытарстве: здесь истязуют корень всех грехов — гордость, со всеми ее исчадиями: тщеславием, самомнением, презорством, превозношением; здесь скоро отделяется лицемерие от истинного смирения, притворство от простоты сердечной; здесь ждет великое горе всех, кто не воздает должной чести родителям, не повинуется властям духовным и гражданским. Боюсь, чтобы и мои все мнимые добродетели не потеряли цену на этом мытарстве: ведь так часто я делаю добро из одного тщеславия, ищу лишь одной похвалы людской! Повинен я и в гордости, и в превозношении; повинен и в преслушании, и в ропоте на начальство, и какой вид тщеславия не нашел себе уголка в моем грешном сердце?

На двенадцатом мытарстве истязуется ярость и гнев. На тринадцатом мытарстве — памятозлобие и всякое мщение ближнему, всякое воздаяние злом за зло. Блажен, кто с чистою совестью может повторить слова молитвы Господней: «остави нам долги наша, как и мы оставляем должником нашим!» Четырнадцатое мытарство истязует убийство, притом не по букве ветхозаветной заповеди, и по духу новозаветной любви; пятнадцатое — всякое волхвование и призывание бесов.

Трепещи, душа моя страстная, мытарства шестнадцатого блудного, здесь покажут тебе все нечистые дела твои, все слова, все мечтания и нечистые пожелания! О, сколь многие души, безбедно прошедшие прочие мытарства, бывают здесь уловляемы и низвергаются в пропасти адовы! Затем (семнадцатое) являются истязатели греха прелюбодеяния, нарушения обетного целомудрия. Потом — (на восемнадцатом) истязуются страшные грехи содомские. Мытари девятнадцатой стадии истязуют ереси и всякие лжемудрования безбожные, расколы и отделения от Церкви Божией. Истязатели двадцатого мытарства низвлекают в бездну немилосердых притеснителей вдов и сирот и всех тех, кто затыкает уши и отвращает лицо, чтобы не видеть нищего и убогого! Суд, в виду самых райских врат, «суд без милости несотворшему милости!»

Но дойду ли я до последних мытарств? Не буду ли удержан и в бездну повержен еще на первых мытарствах? Увижу ли врата райские? Или еще близ земли поразит меня, грешного, грозный приговор Господа: «да возмется нечестивый и да не узрит славы Господни!» Содрогаюсь, помышляя, что бывали примеры, когда попущением Божиим злые демоны исторгали душу грешную прямо из тела и влекли ее во дно адово... Кто знает, не принадлежу ли я к числу таких несчастных грешников? Кто знает все нечистоты души своей? «Кто чист от греховой скверны, аще и един день жития его будет на земли?» У вы мне, грешному! «В беззакониих зачат есмь и во гресех роди мя мати моя! Беззакония моя превзыдоша главу мою», бездна последняя грехов обыде мя, «яко бремя тяжкое отяготеша на мне», и исчезает дух мой... «И аще праведник едва спасается, аз же нечестивый и грешный где явлюся?» Аще и «во Ангелах Своих Бог нечто стропотно усмотре» — то чего ожидать мне? «Господи, не вниди убо в суд с рабом Твоим», с сыном рабыни Твоея! «Нищ и убог есмь аз: не отвержи мене от лица Твоего! У Тебе очищение есть», на Тебя упование мое, «Бог мой ecu Ты, и не постыжуся!»

457. На русском месте горы Елеонской

На западном склоне горы Елеонской, близ того места, где, по преданию, Господь наш Иисус Христос научил Апостолов Своей Божественной молитве «Отче наш», теперь красуется величественный пятиглавный русский храм в честь святой равноапостольной Марии Магдалины. Он построен на средства благочестивейшего нашего Государя Императора Александра Александровича и его августейших братьев — Великих князей в память в Бозе почившей их благочестивейшей матери, Государыни Императрицы Марии Александровны. Освящение храма (1 октября 1888 г.) совершал сам блаженнейший патриарх Иерусалимский Никодим. На торжество прибыли из России их императорские высочества Великие князья Сергий и Павел Александровичи с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной.

Прекрасный вид открывается отсюда на весь Иерусалим, и предание говорит, что на этом месте Спаситель изрек Свое Божественное пророчество о разорении Иерусалима, о кончине мира и о Страшном Суде. Поучительно для паломника, пришедшего издалека, на этом месте раскрыть Святое Евангелие и прочитать в виду Иерусалима сии поразительные пророчества Христовы. «Седящу Ему на горе Елеонстей, — повествует святой евангелист Матфей, приступиша к Нему ученицы наедине, глаголюще: рцы нам, когда сия будут; и что есть знамение Твоего пришествия, и кончины века?» (Мф. 24; 3). Видно, Апостолам глубоко запало в душу только что сказанное им в Иерусалимском храме слово Христово: «Аминь глаголю вам, не имать остати зде камень на камени, иже не разорится» (Мф. 24; 2). Жаль им было этого великолепного храма, который возвышался пред ними как гора из белого мрамора, богато украшенный по крыше, по карнизам и дверям — золотом и серебром. Им казалось, что эта святыня будет существовать до скончания мира, и вот они слышат из уст своего Божественного Учителя, что от этого величественного храма, от этого прекрасного города не останется камня на камне! Может ли это быть? Когда это будет? Отвечая на этот вопрос, Господь раскрывает пред ними судьбу, ожидающую Иерусалим, а потом — и весь мир... Эта пророческая беседа Спасителя заключается в 24 и 25 главах Евангелия от Матфея, в 13 главе Евангелия от Марка и в 21 главе Евангелия от Луки. Как всеведущий Владыка мира, Он предсказывает подробно грядущие бедствия, говорит о будущем так ясно, как бы говорил о событиях прошедших. И с какою поразительною точностью сбылись эти пророчества на Иерусалиме и на всем народе иудейском! «Будет бо тогда, — говорил Господь, — будет скорбь велия, яковаже не была от начала мира доселе, ниже имать бытии» (Мф. 24; 21).

И действительно, что за ужасные скорби постигли богоотступный народ спустя 36 лет после Вознесения Христова! Сердце содрогается, когда читаешь описание войны иудейской, написанное не христианином, а иудеем же, Иосифом Флавием, которому не было нужды преувеличивать бедствия своего народа. "Все несчастия от начала мира, — говорит он, — были ничто, сравнительно с теми, какие обрушились на иудеев". Во время осады погибло более миллиона иудеев; из них великое множество было распято на крестах, и римские солдаты до того были ожесточены против иудеев, что ради зверской потехи пригвождали одного иудея к другому. Не доставало места, где ставить кресты... Во время осады Иерусалима жители употребляли в пищу то, к чему не хотели прикасаться даже самые неразборчивые на пищу животные. Одна женщина, доведенная до отчаяния, убила и съела собственное свое дитя! Ворвавшись в город, римские солдаты убивали всякого встречного и жгли все, что им попадалось на пути; они находили дома, полные трупами умерших от голода; кровь лилась рекою, и от нее во многих местах погасало даже пламя пожара. Так исполнилась на иудейском народе клятва, им же самим на себя произнесенная: «Кровь Его — Кровь Христова — на нас и на чадех наших!» Но народ иудейский, призывая на свою преступную голову эту страшную клятву, конечно, не думал, что она обратится на него с такой ужасной силой, а всеведущий Господь знал это и еще раньше, в день Своего торжественного входа в Иерусалим, почти на этом же спуске с горы Елеонской оплакал горькую судьбу несчастного города: «И яко приближися, видев град, плакася о нем, Глаголя: яко аще бы разумел и ты (о, если бы ты уразумел), в день сей твой (хотя бы теперь), еже к смирению твоему (что служит к миру твоему): ныне же скрыся (сокрыто сие) от очию твоею. Яко приидут дние на тя, и обложат врази твои острог о тебе (окопают тебя), и обыдут тя, и обымут тя отвсюду. И разбиют тя и чада твоя в тебе,... понеже не разумел ecu времене посещения твоего»(Лк. 19; 41-44).

Но все эти бедствия, постигшие Иерусалим, служат только преобразованием бедствий, грядущих на всю вселенную. Слово Христово о судьбе Иерусалима сбылось во всей точности. Также точно сбудется Его непреложное слово и о кончине мира. Голод, мор, землетрясение, явление антихриста, неслыханные утеснения, затмения солнца и луны, падение звезд — вот грозные предвестники кончины мира, с наступлением которых люди будут изнывать от страха! Тогда явится знамение Сына Человеческого, то есть Крест Христов явится на небе, и как молния, мгновенно пролетающая от востока до запада, явится и Сам Господь наш, Судия праведный, грядущий на облаках небесных, со славою и силою многою... И восплачутся тогда все племена земные от страха Суда Божия. И пошлет Господь Ангелов Своих с трубою громогласною, и соберут они всех людей, от Адама до последнего земнородного, со всех стран, от края до края... И сядет Он на Престоле славы Своей, и поставит добрых — одесную Себя, а злых — ошуюю, и возгремит тогда приговор Его неизменный на веки вечные!

"Читая все сие подробно во Святом Евангелии, — говорит один путешественник, — и сидя на том самом месте, где изречены Господом все сии предсказания, невольно чувствуешь трепет, тайную тревогу и смотришь вокруг: уж не появились ли на небе и на земле эти грозные знамения, ибо, по слову Самого Христа, небо и земля прейдут, а Его слово не прейдет, не останется без исполнения никогда!" Но когда же все сие будет? Этот вопрос предлагали Господу и Его ученики — Апостолы, и Он отвечал им: «О дни же том и часе никтоже весть, ни Ангели небеснии, токмо Отец Мой един» (Мф. 24; 36). Если же и Ангелы не знают, то тем более не должны испытывать люди. «Несть ваше — не ваше дело —разумети времена и лета, яже Отец положи во своей власти» (Деян. 1; 7), —сказал Господь Апостолам при своем Вознесении. Ваше дело — быть всегда готовыми к встрече сих великих событий. «Блюдите, да никтоже вас прелстит «(Мф. 24; 4), — берегитесь, чтобы кто не отклонил вас от истинной веры во Христа. «Бдите — (бодрствуйте), ибо не ведаете когда Господь ваш приидет. Будите готови: яко, в оньже час не мните, Сын Человеческий придет» (Мф. 28; 44). И чтобы научить нас осторожности, Господь тут же рассказывает притчи о рабах, ожидающих господина своего, о десяти девах, о приемших таланты, и, наконец, предостерегает: «внемлите же себе (смотрите за собою), да не когда отягчают сердца ваша объядением и пьянством и печалми житейскими, найдет на выи внезапу — (вдруг, неожиданно) — день той... Бдите убо (бодрствуйте) на всяко время молящееся» (Лк. 21; 34, 36). «Сия глаголя возгласи: имеяй уши слышати, да слышит» (Мф. 25; 30).