"Меня мучили сомнения, я со всеми спорил, называл всех, убеждавших меня, еретиками и отступниками, а пастырей Церкви, епископов, — мучителями и волками. Но вместо ожидаемых мучений, которых я добивался, потребовал меня к себе высокопреосвященный митрополит Гавриил. Велено было мне обождать у келейника, отца Феофана. Наконец, мне говорят: "Ступай, митрополит тебя спрашивает". Я безумно отвечал: "Не пойду! Что мне делать у него; я его видел много раз, если же и надобен ему, то пусть сам ко приидет". И что же? Кроткий и смиренный святитель, услышав безумные слова мои, не замедлил придти ко мне. С кроткою улыбкою приблизился он и, положив десницу свою на правое плечо мое, начал увещевать меня самыми кроткими, смиренными и умиленными словами. Я, окаянный, и не встал даже перед ним со стула, на котором сидел, и к этой дерзости прибавил новую. "Зачем долго меня держишь, — сказал я ему, — отсылай, куда надлежит!" — "Подумай-ка, Ксенофонт (так звали меня в миру), — говорил мне ласково владыка, — и рассуди своим умом, для чего я держу тебя. Доход ли какой получаю от тебя, или чести ищу? Воистину, о душе твоей пекусь, дабы спасти ее от вечной погибели". Тут были священники и купцы, и другого звания люди. Потом святитель обратился к иконе Престой Богородицы, стоявшей на стене и, воздев руки свои, начал молиться: "О всемилостивая Госпоже, Дево, Владычице Богородице, Царице Небесная! Ты Рождеством Своим спасла род человеческий от вечного мучительства диавола, яко у Тебя родился Христос, Спаситель наш. Призри Своим милосердием и на сего, лишенного милости Божией и благодати, исходатайствуй матерним Своим дерзновением и Твоим молитвами у Сына Своего, Христа Бога нашего, дабы ниспослал благодать Свою свыше на сего погибающего. О, Преблагословенная! Ты надежда ненадежных, Ты отчаянных спасение! Да не порадуется враг о душе его!" — Затем святитель Божий обратился ко Господу с молитвою: "Господи, Боже мой! Ниспосли благодать Твою свыше и ходатайством Матери Твоей, Богородицы, отжени гордого и нечистого беса от души его и согрей теплотою Святаго Духа охладевшее сердце его, дабы мог он слышать вопиющий глас от Святой Матери, соборной и апостольской Церкви, глаголющий: «Повинуйтеся наставником вашым и покаряптеся: тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще» (Евр. 13; 17) пред страшным Судией. О Господи, помилуй немощь нашу!" Оканчивая молитву эту, высокопреосвященный проливал слезы. Ей! Не лгу, любимицы мои! Гордый бес не выдержал пламенной молитвы достойного пастыря и оставил меня: как будто кто молотом ударил меня по шее, и проснувшаяся совесть, этот неподкупный судья, сильно обличила неправоту мою; от стыда горел я как от огня. Бессовестный, говорила мне совесть, смотри, святитель Божий молится о тебе с воздетыми руками! Смотри, он плачет о тебе пред Богом, а ты, ты не устыдился сидеть перед ним в то время, когда подобало бы тебе стоять и плакать о своем заблуждении!

После сего стало уже ясным для меня то, что прежде казалось темным от помрачения бесовского. Я не отвергал уже более того, что заблуждался доселе: сердце мое смягчилось, я весь переменился и пред владыкою стоял теперь с благоговением. Заметив во мне такую перемену, святитель продолжал делать мне увещания и делал целое утро, до обеда стоя на ногах. Наконец, он сказал мне: "Если, Ксенофонт, соизволишь с нами пообедать, пойдем, уже пришло время обедать". Такая ласковость и доброта оскорбленного мною архипастыря изумили меня. Я весь растерялся и молчал, горел от стыда и, наконец, пал ему в ноги, прося у него прощения. Простившись со мною, добрый пастырь поручил людям знающим и обращенным из раскола побеседовать со мною, и они беседовали. Один обращенный из раскола валаамский монах Авраамий, живший прежде долгое время в Стародубских слободах, говорил, как он был на Святой горе Афонской, каких подвижников видел там и что слышал о них, как он был в Киеве. "Заклинаю себя живым Богом, — говорил он, — что почивающие в Киевских пещерах угодники имеют сложение «троеперстное», а не двоеперстное". Я поверил ему и предложил другие сомнения, которые он разрешил все. После сего я с радостью оправился к высокопреосвященному митрополиту Гавриилу, припал к его стопам и просил у него прощения в моем заблуждении и в том бесчинии, какое оказал ему, а с тем вместе просил его присоединить меня к Святой соборной и апостольской Церкви. Святитель Божий порадовался обращению моему и возблагодарил Господа и Пресвятую Матерь Его.

Я с усердием стал посещать храмы Божии. И вот мне пришло на мысль постоять в алтаре во время ранней обедни. "Господи! — взывал я к Царю Небесному, — сподоби мя сие Святое Твое тайнодействие видети". С этими мыслями, проходя по галерее, встретил я бывшего тогда наместником Лавры, а потом епископа Новгородского, Афанасия. Поклонившись ему в ноги и получив от него обычное пастырское благословение, я сообщил ему свое желание и со слезами просил его исполнить оное. "Хорошо, — сказал мне наместник, — я скажу служащему иеромонаху, чтобы он дал тебе место в алтаре". Здесь, проникнутый страхом, я с большим вниманием следил за ходом совершавшейся проскомидии, и когда служащий иеродиакон начал кадить святый алтарь, почувствовал такое благоухание, исходившее из кадила, какого не случалось мне испытывать во всю мою жизнь. Затем во все время, пока совершалась литургия, дух мой восхищен был как бы на самое Небо, так что земного ничего тогда не приходило мне и на мысль. Когда служащий иеромонах, снимая с дискоса звездницу, возгласил: "Победную песнь поюще, вопиюще..." и прочее, тогда я еще более чувствовал благоухание, чем прежде, и помысл в эти минуты говорил мне: стой, и внимай со страхом, хочет Бог чудо велие показать. Когда иеромонах стал призывать Святаго Духа на предлежащие Дары, — казалось мне, что святой престол и иерея окружили Херувимы, равно и весь алтарь наполнился ими. Сам служащий иерей, предстоящий престолу Божию, объят был весь огнем, и лишь только сделал он поклон земной пред святым престолом, вижу — белый голубь, только в меньшем размере, чем обыкновенный, слетел с вышины и стал парить над святым дискосом, потом возлетел на верх Святой Чаши и, сжав крылья, опустился в нее, а Силы Небесные в это время, падши ниц, поклонились святому престолу. Когда иерей возгласил: "Изрядно о Пресвятей... "и прочее, — Силы Небесные опять поклонились до земли. Когда пропели "Достойно есть ", — они в третий раз поклонились, потом окружили иерея, осенили главу его как бы пречудною плащаницею и затем стали невидимы. Смотря на это чудное видение, я дивился величию таинства и в то время много плакал, повергался пред Господом, просил у Него прощения в своих хулах на Матерь нашу, Святую Церковь. То же было за другой Божественной литургией, за которой, наконец, Господь сподобил меня причаститься Христовых Таин. Возрадовалась тогда душа моя о Господе, и радость моя усугубилась еще оттого, что день этот был праздником праздников — день Светлого Христова Воскресения. Не подумайте, любимцы мои, будто я возвещаю вам теперь о сем из тщеславия. Нет! Я верую, что все сие — плод святых молитв святителя Божия. Если же решился сообщить на письме о всем случившемся со мною, то это сделал не по своей воле, а ради святого послушания, какое обязан я оказать отцу игумену Назарию, и ради многих братий моих, блуждающих и доселе в расколе".

(Странник, 1863)

471. Красота пасхального богослужения (Беседа на вечерни в день Святой Пасхи)

«Да не знаем, где мы были — на небе или на земле», — так говорили некогда предки наши, выслушав Богослужение в Константинопольском храме... Не повторяете ли сих слов и вы, возлюбленные братие, присутствуя ныне во храме Божием, созерцая величественные обряды, слушая восторженные песни Святой Церкви? Какое обилие света и фимиама! Какие чудные неумолкающие славословия! Какая светлая неземная радость на душе! Воистину, мы стояли сегодня не на земле, а как будто на самом Небе — в светлых обителях Отца Небесного! И слава Богу, что Он сподобил нас такой радости! А чтобы укрепить ее в себе, чтобы яснее понимать ее, побеседуем, братие, хотя о некоторых светлых особенностях нынешнего Богослужения.

В полночь, по преданию Церкви, воскрес из мертвых Христос Спаситель наш. В полночь собрались и мы во храм, готовые, подобно мудрым девам, сретить Господа, грядущего в полунощи во славе Воскресения. Воздав Святой Плащанице подобающее поклонение, священнослужители унесли ее в алтарь и положили на Святом престоле для того, чтобы видимым образом показать, что Христос Спаситель по Воскресении Своем в течении 40 дней являлся Своим избранным Апостолам и последователям: 40 дней и Плащаница будет зрима на Святом престоле всеми верующими. После сего священнодействия из глубины святого алтаря послышалась песнь: "Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех...". Эта песнь была изображением того, что в то время, когда в Иерусалиме глубокому сну предавались жители, неутешной скорби предавались Апостолы и святые Мироносицы, — на Небе лики бесплотных уже прославляли Воскресшего. А мы сею песнью просим Господа, чтобы Он «сподобил и нас на земли чистым сердцем Его славити». Первую весть о Воскресении удостоились получить святые Мироносицы не в Иерусалиме, а в саду благообразного Иосифа, подле Гроба, куда они ходили еще в «сущей тьме». Подобно им, и мы вышли из храма, как бы из Иерусалима, обошли его и остановились в притворе, как бы при входе во Гроб Господа. Здесь, воздавши славу Пресвятой Троице, мы в первый раз услышали "Христос воскресе" из уст священнослужителя, представлявшего собою Ангела Божия в белых ризах. С невольным трепетом сердца и сладкими слезами святой радости мы приняли эту весть, и, подобно Мироносицам и Апостолам, стали неоднократно повторять ее, ликуя вошли в храм, весь блистающий огнями, и здесь полились песни хвалы и благодарения во славу Воскресшего.

Как некогда израильтяне, спасенные чудесно от потопления в море, воспели торжественно песнь благодарности Богу, так и у нас священнослужители начинали, а лики продолжают и оканчивают чудные песнопения святого Иоанна Дамаскина, и весь храм наполняется радостными звуками, и в души всех проливается благоговейный восторг. Самыми отрадными минутами в жизни Апостолов были те, когда Господь Сам являлся им, — и вот, чтобы напомнить нам эти святые минуты, священнослужители неоднократно исходят из алтаря и обходят весь храм с крестом, свечами и кадилом. Крест, предносимый неоднократно, указывает на неоднократные явления Господа; благоухание кадила и свет свечей изображают радость, которая наполняла души Апостолов при явлениях Воскресшего. А чтобы всякий слышал причину этого торжественного хождения, священнослужители, благоухая нас каждением, многократно возглашают во всех частях храма: "Христос воскресе! Христос воскресе! Христос воскресе!" Между тем, песнь хвалы и благодарения не умолкает; она почти одна составляет все утреннее Богослужение и заменяет собою все обыкновенные чтения и песни. Прославив Воскресшего и с Собою все Воскресившего, мы стали приветствовать друг друга с великим и спасительным торжеством, а свое приветствие запечатлевать целованием. Целование это означает, что после Воскресения Избавителя мы все соделались, как и были некогда, детьми Божиими, друзьями Ангелов, братьями между собою, составили одну духовную семью, которой глава и Отец — Сам Господь. О, как блаженны те из нас, которые, давая ближнему это священно-таинственное целование, полагают твердое намерение истребить из сердца своего всякую вражду, всякое неудовольствие! «Простим вся Воскресением» — простим ближнему все ради Христа Воскресшаго, и тогда возрадуются и люди, и Ангелы, и Сам Воскресший Господь! При взаимных приветствиях мы дарим друг друга красными яицами. Это — подражание святой Марии Магдалине, которая по Воскресении Господа предстала римскому императору, поднесла ему яйцо и словами "Христос воскресе " начала проповедь о Воскресшем Спасителе. Яйцо, как вместилище жизни, служит выражением веры нашей в бессмертие, надежды на жизнь будущую и любви нашей взаимной. Яйцо красное напоминает нам Кровь Христову, которой куплена для нас вечная жизнь.

После сего Святая Церковь предлагает нам проповедь злато-словесного учителя. Светло торжество, радостны святые песни, но у всех ли на душе светло? У всех ли в сердце чистая радость? Все ли приготовились к празднику, как должно? Нет ли таких, что были очень ленивы и небрежны в посте и молитве и теперь в смущении сознают свое недостоинство? И вот, чтобы никто не отделял себя от Святой Церкви, чтобы никем не нарушалось светлое торжество, раздается слово святого Златоуста и обращается ко всем в церкви: "Внидите ecu в радость Господа своего... Никтоже да изыдет алчай... никтоже да рыдает убожества... никтоже да плачет прегрешений... никтоже да убоится смерти...". Этими словами великий святитель как бы напоминает нам Христа Воскресшего, Коего первые слова по воскресении были: «Радуйтеся... не бойтеся... мир вам!» Никого не укорял и не обличал Господь в день Воскресения, всех Воскресший приглашал к радости, и мы все приглашены к торжеству и веселию... Но при этом твердо помните, братие мои возлюбленные, что Апостолы по Воскресении остались верными своему Господу до конца, так что никакие лишения, страдания, даже самые тяжкие мучения и смерть не отторгнули их от Господа; будем же и мы верны своему милосердому Спасителю до самого конца жизни своей, ни на что не взирая.

Таковы особенности нынешней Пасхальной утрени. Литургия также имеет некоторые светлые особенности. Желая яснее показать нам, кто Воскресший, Церковь предлагает чтение из Евангелия от Иоанна, друга Христова, который удостоился возлежания на персях Христовых и особенного откровения о Божестве своего Учителя. В этом чтении раскрывается, что Христос Господь есть Предвечное Слово Отчее, Единородный Сын Божий, Бог и Творец всех, Богочеловек и наш Искупитель, от Коего мы приняли благодать на благодать. Так Он исповедуется Небом, так исповедуется и землей. И в знамение сего Евангелие читается всеми священнослужителями, сколько бы их ни было; возвещается на все страны храма, как бы во все стороны света, читается на разных языках, читается по частям, чтобы все легче могли вникнуть и понять читаемое. Наконец, чтобы сообщить светлое благовестие и всей видимой природе, как созданию Божию, при всякой части чтения колокол, благовестник молитв наших, передает благовестие всей неразумной твари, торжественным гулом своим оглашая окрестность на далекое пространство.

Воскресший Спаситель Воскресением Своим отверз Рай для нас. В видимое знамение сего царские врата алтаря постоянно открыты теперь и на утрени, и на литургии, и на вечерни, и все мы видели и освящение Даров, и приобщение ими священнослужителей, видим то, что во все другие дни сокрыто бывает от взоров предстоящих, и на что с благоговением и страхом взирают Херувимы и Серафимы. А чтобы изобразить нашу радость и торжество о Воскресении, чтобы предызобразить будущее наше блаженство на Небе, на все время от Пасхи до Пятидесятницы запрещаются земные поклоны, — в другое время Церковь заповедует их, а теперь — запрещает!

Воскресший Господь до Вознесения Своего являлся Апостолам, благословлял и разделял трапезу их, вкушал рыбу и мед, Сам предлагал таинственным образом приготовленную рыбу и хлеб. В память этих чудных явлений Его Апостолы до самой кончины своей всякий раз, когда вкушали пищу, оставляли за столом одно, и притом главное, место незанятым, и полагали на нем часть хлеба в честь Господа, как бы Он Сам присутствовал среди них. Подобно сему, и мы полагаем во храме хлеб (по гречески артос) с изображением на нем Креста — знамения победы Христовой над смертью, или с изображением Воскресения Его. С этим хлебом мы обходим торжественно кругом церкви и полагаем среди ее на особом столе, в воспоминание Христа, Который есть истинный Хлеб жизни. Вместе с этим Святая Церковь благословляет и окропляет святой водой, освящает обыкновенную пищу нашу, принесенную нами ко храму.

На вечерни праздника Святая Церковь воспоминает одно из самых важных явлений Христа Спасителя. В нем Христос Спаситель не только самым ясным образом доказал Апостолам, что Он действительно воскрес, но преподал им начатки дарований Духа Святаго и возродил в сердцах их полную радость. Чтобы эта радость Апостолов соделалась и нашей радостию, Святая Церковь предложила нам Евангельское чтение от Иоанна, возлюбленного ученика Христова, очевидца сего великого явления. И притом это Евангелие читается не обыкновенным чтецом его — диаконом, а самим священником, изображающим собою Воскресшаго Спасителя; читается оно священнодействующим, вышедшим из алтаря, как бы сошедшим с Неба, читается лицом к народу, чтобы ко всем донеслись слова Евангелия, все услышали слова Спасителя: «Мир вам! мир вам! Приимите Духа Святаго!»

С этими невыразимо радостными словами Спасителя, осеняемые Крестом, как бы благословением Самого Господа, мы изыдем, братие, из храма. Будем же помнить все виденное и слышанное в нем, будем почаще вспоминать Воскресение Спасителя, очистим свою жизнь и в церкви, и дома, и в сердце очистим чувствия, да узрим в неприступном свете Воскресения Самого Христа, блистающего и нам. «Радуйтеся»— рекуща ясно да услышим. Аминь!