Семь дней провел он у старца, а когда вернулся домой, отец спросил его: где он был? — ответил ему: "Все это время мы с учителем моим не отходили от больного любимца царского, который лежал во дворце, теперь он стал здоров". Прикровенно назвал учителем своим Ермолая, а под именем больного разумел душу свою, которую возлюбил Христос, Царь Небесный. Спросил его и врач Евфросин: где он был? И ему отвечал Пантолеон: "Отец мой купил хорошее поле и поручал мне осмотреть его", — причем под именем поля разумел истинную веру Христову. И стал святый юноша заботиться, как отца своего привести к вере во Христа. Он предлагал ему разные вопросы, которыми наводил сомнение в богах языческих, например: "Отчего это, отче, все боги как поставлены, так и стоят, и не садятся, а те, которые сидят, никогда не встают?" — и подобное. Отец стал задумываться, перестал почитать своих идолов, а Пантолеон радовался и ждал, пока Бог просветит его доброго отца светом веры истинной.

И вот раз привели к нему как врачу слепого. Несчастный умолял о помощи и говорил, что все свое достояние отдал врачам и никакой от них пользы не получил. "А мне что дашь?" - спросил его Пантолеон. "Готов отдать последнее, что есть у меня", — отвечал тот. "Прозрение подаст Бог рабом Своим истинным, мной, — сказал юный врач, — а что обещаешь мне, то раздай нищим". Услышал это отец его и заметил ему: "Не берись, чадо, за такое трудное дело, которое было не по силам врачам более тебя опытным". — "Но я знаю средство, — сказал Пантолеон, — которое им неизвестно, ведь большая разница между ими и моим учителем". Он разумел святого Ермолая, а отец думал, что сын говорит об Евфросине, и потому заметил ему: "Я слышал, что и учитель твой не помог этому слепцу". — "А вот подожди и увидишь силу моего лекарства", — сказал Пантолеон, и, коснувшись рукой очей слепого, произнес: "Во имя Господа моего Иисуса Христа, просвещающего слепых, прозри!" — И слепец прозрел! И уверовал Евсторгий во Христа, и принял Крещение от Ермолая. И сокрушили они всех идолов в своем доме.

Прошло немного времени, и умер Евсторгий, а Пантолеон отпустил всех рабов своих на свободу, щедро одарив их, и стал раздавать все имение, что осталось после отца, бедным и убогим, сиротам и вдовицам. Он обходил темницы, утешая и исцеляя страдальцев за Христа. Отовсюду приносили к нему больных, и никому не отказывал во врачевании благодатном врач сей всемилостивый. И славно стало по городу имя врача Пантолеона, никто не хотел и знать других врачей, кроме сего врача безмездного. Могли ли спокойно смотреть на это врачи-язычники? И вот они оклеветали святого Пантолеона пред царем Максимианом, а еще сказали, что он ходит по темницам и лечит хулителей богов их, то есть мучеников Христовых, что и сам он — христианин... Тогда царь призвал к себе того слепца, которого исцелил Пантолеон, и спросил его: как тот исцелил его? — "Он призвал имя Христово, — сказал исцеленный, — и я прозрел". — "Не вспоминай имя Христа, — сказал ему царь, — это боги тебя исцелили". — "Сами слепы боги твои, — отвечал тот, — да и ты подобен им, не видишь чуда Божия". Тогда царь приказал отсечь главу сему исповеднику Христа, и позвал к себе самого Пантолеона. Он сначала ласково спросил его: правда ли то, что про него слышал он, будто он хулит богов их, и предложил тут же принести им жертвы. Святой юноша предложил царю на деле испытать: могут ли их боги творить то, что творит Христос: "Прикажи сейчас вот принести какого-нибудь неизлечимого больного; пусть жрецы твоих богов призовут Эскулапа и других, каких хотят, своих богов, и исцелят несчастного. Призову и я Бога моего, и ты увидишь силу Его". Царь приказал, и принесли расслабленного, который был неподвижен, как дерево. Напрасно призывали жрецы своих богов, конечно, не было ни гласа, ни послушания. Призвал святой Пантолеон имя Господа Иисуса Христа, и больной встал здрав...

Но чудо не вразумило царя и его жрецов, хотя многие из народа уверовали тут же во Христа. "Принеси жертву нашим богам", — грозно сказал Максимиан. Пантолеон отказался решительно исполнить это повеление. И начали его мучить: сначала повесили обнаженного на дерево, стали строгать железными когтями тело его, прижигая раны его, а он молился. Тогда явился ему в образе Ермолая Сам Господь и сказал: "Не бойся, Я с тобою". Тут вдруг ослабели руки мучителей, выпали орудия пытки из них... Царь приказал растопить в котле олово и бросить туда страдальца Христова. И опять явился Господь Своему мученику, и погас огнь, когда вошел он в котел, и славил Бога страстотерпец. Тогда царь велел потопить его в море. Исполнено приказание, бросили его в море, но Господь паки явился ему и вывел его на берег невредимым. Вывели зверей лютых, чтобы они растерзали мученика, но и звери не коснулись его. Как кроткие овечки лизали они ноги его, а он ласкал их рукою... Народ, видя это, стал кричать: "Велик Бог Христианский! Отпустить невинного юношу!" — Но разгневанный мучитель приказал убивать тех, кто славил Христа, и избили много сих исповедников, и также и зверей за то, что не коснулись они мученика. "Слава Тебе, Христе Боже, — говорил мученик, — что за Тебя и звери умирают, не только люди!" — Привязали его к страшному колесу с острыми в нем гвоздями, стали вертеть, но и колесо разлетелось, а он остался невредим... "Кто научил тебя такому волшебству?" — сказал царь. "Это вовсе не волшебство, — отвечал он, — это сила Христова. А вере во Христа научил меня пресвитер Ермолай". — "Где твой Ермолай?" — Мученик провидел, что настало время венца мученического и для святого старца, вызвался привести его. И привел. Приведены были еще два раба Божия — Ерпипп и Ермократ. И все эти исповедники Христовы тут же прияли мечное посечение. Настала очередь и Пантолеона. Царь приказал отсечь ему главу. Привязали его к масличному дереву, один воин ударил мечом, но меч согнулся, как восковой, потому что мученик не докончил своей молитвы. Воины упали к ногам его, просили его молитв за себя. Святый стал молиться, и вот с неба послышался голос, называющий его Пантелеимоном и призывающий в райские селения. Тогда он радостно преклонил главу под меч, и вместо крови истекло чистое млеко... И многие уверовали во Христа. Святое тело его царь приказал сжечь, но оно осталось от огня неврежденным, и верующие предали его погребению. Молитвами милостивого целителя исцели немощи наша, Господи Боже всемилостивый, и помилуй нас! Аминь.

675. Преподобный Прохор Лебедник

Во дни княжения Святополка Изяславовича в Киеве прииде из Смоленска в Печерский монастырь блаженный Прохор, и даде себе воздержание великое, яко и хлеба обычного лиши себе, но собирая зелие лебеду и своими руками стирая, хлеб себе творяше, и тем питашеся. Сие же приготовляше во время летнее на весь год, яко не требовати ему обычного хлеба во вся дни жития своего, и того ради прозван бысть "Лебедник"; зане, кроме просфоры в церкви, в келлии ниже овощие когда ядаше, но точию лебеду, якоже не ино что пияше, кроме воды.

Видя же Бог терпение святого в толицем воздержании, претвори ему горесть оную хлеба, творимого из лебеды, в сладость, и бысть ему вместо печали радость. Не скорбел бо сей блаженный николиже, но всегда радуяся работаше Господеви, и за зелие то, приготованное на год, укоряше себе, глаголя: "Прохоре! В сию нощь душу твою истяжут от тебе, а яже уготовал еси, кому будет?"

Егда же сице подвизашеся святый, наста в российстей земли глад велик, и того ради смерть належаще людем. Бог же, хотя прославити угодника Своего и помиловати люди Своя, умножи тогда лебеду зело паче иных лет. Тем же блаженный Прохор труд болий творяше себе, собирая безпрестанно зелие то, своими же руками стирая и хлебы из него творя, яже раздаваше неимущим и изнемогающим от глада. Видевше же его нецыи собирающа лебеду, начаша и тии собирати такожде себе, да препитаются во время глада, — но не можаху от горести ясти. Тогда вси требующии обратишися ко святому. Он же всем невозбранно хлеб свой, из лебеды сущий, подаваше, и всем ядение тое сладко, яко бо с медом смешано было, являшеся, — так что не только хотети им хлеба из пшеницы сущаго, но лишь сего, от былия испеченного руками блаженного Прохора.

Обаче и то чудно есть, яко хлеб той, точию с благословением от блаженного дан сый, светел и чист являшеся и сладок в снедь бываше. Но аще кем тайно бывал взят, черн, аки персть, и горек, аки полынь, обреташеся. Ибо некто от братии без благословения взя втайне у блаженного хлеб и хотяще ести, и се обретеся в руках его, яко персть, во устех же горек, аки полынь, — темже не можаше ясти. Сие же многажды сотворися ему, он же стыдящеся поведати блаженному согрешения того и с благословением хлеба просити у него. Обаче гладей сый зело, видя смерть пред очесы своими, прииде ко игумену Иоанну и исповеда ему бывшее, прося прощения. Игумен же, не веровав реченному, повеле иному брату взяти хлеб у святого отай, да разумеет истину, аще тако есть. Принесену же сице бывшу хлебу обретеся такожде, якоже и первый брат сказа: не можаше бо никто вкусити его от горести. Сему убо хлебу суще еще в руках их, посла паки игумен ко святому, испросити хлеб, да от благословения его будет. "Отходяще же, — рече, — от него, возмите и другий хлеб отай". Сим же принесенным бывшим, хлеб, втайне взятый, пременися пред ними и бысть черный, аки персть, и горек, аки полынь, — якоже и первый. А хлеб, взятый от руки его, светел явися и сладок бысть, аки мед. И тако сему чудеси бывшу, пройде слух о блаженном Прохоре всюду, и многи препитав алчным, многим на пользу бысть.

В то убо время велие нестроение сушу и грабление беззаконное, не пустиша купцов к Киеву из Галича и Премышля. И не бысть соли во всей российской земли, и бе видети тогда людей, сущих в велицей печали. Блаженный же Прохор, видев скудость ту, собра в келлию свою множество пепела от всех келлий и, помолився Господу, нача раздавати всем, соли требующим, пепел той, из негоже бываше соль чиста молитвами блаженного; иже елико раздаваше, толико паче умножашеся, яко не токмо довольно бысть монастырю, но и мирстии люди, приходяще к нему, взимах изобильно на потребу домом своим. Не взимаше же святый ничтоже, но туне всем раздавши, елико кто требоваше. Тогда воздвиже враг зависть в продающих соль на торжище, яко не получиша желания своего. Мниша бо в тыя дни всего мира богатство приобрести за соль, и се бысть им тщета велия. Приидоша убо ко князю Святополку и клеветаша на блаженного, глаголюще: "Яко Прохор, черноризец Печерского монастыря, отья от нас богатство многое: обрати бо к себе по соль всех невозбранно. Мы же, дани дающе тебе, избыти своея соли не можем, и ради его обнищахом". Посла убо Святополк, да возмут соль всю от Прохора, и егда привежена бысть, прииде сам, хотя видети ю, с теми крамольники, иже клеветаша на блаженного. И видеша вси, яко пепел явися во очестех их. Рече же князь некиим, да вкусят, и пепел такожде обретеся во устех. Тогда много дивишася изменению тому и недоумевахуся. И повеле князь сохраните то до трех дней.

Множество же народа, по обычаю, прихождах к блаженному, хотяще взимати соль. Блаженный же рече им: "Егда изсыпана будет от князя вон, тогда вы шедше соберите себе". Князь убо, продержав ю до трех дней и ничтоже, кроме пепела, получив, повелел нощию иссыпати вон. Пепел же той иссыпанный абие преложися паки в соль, и уведавше граждане, стекошася и взимаху то радующеся. Сему же предивному чудеси бывшу, ужасеся князь, сотворивый насилие. Не могий скрыта вещи (зане пред всем градом сотворися), нача испытовати, что есть дело сие. Тогда сказаша ему вся творимая блаженным Прохором не токмо о соли той, из пепела бывшей, но и о хлебах из лебеды, имиже множество народа препита, и како сладки обретахуся, егда от рук его приимаше кто со благословением, и како же горьки, егда кто отай взимаше. Сия слышав, князь Святополк устыдеся о деле своем. Прохора же блаженного зело почиташе и блажаше, ведый его раба Божия истинного быти. Пред нимже и даде слово Богу, ктому не творити насилия никомуже, еще же и слово утверди к блаженному, глаголя: "Аще аз по изволению Божию прежде тебе от мира сего отыду, ты своими руками во гроб мя вложи, да тако беззлобие твое явится на мне. Аще ли ты преставишися прежде мене, то аз, на рамена моя взем, в пещеру внесу тя, да того ради о многосотворенном к тебе грехе моем Господь прощение подаст мне".

Сице слову утвержденну бывшу, блаженный Прохор поживе лета довольна богоугодно житием непорочным и жестоким. Посем разболеся, князь же Святополк изыде тогда на брань противу половцев. Тогда посла к нему блаженный, глаголя: "Яко приближися уже час исхода моего от тела, аще хощеши убо обещание твое исполните и оставление грехов прияти от Бога, прииди, да прощение возмем, и своими руками вложи мя во гроб; се бо ожидаю твоего пришествия". Сия слышав, Святополк абие воевод оставив, прииде скоро к Прохору болящему. Преподобный же много поучив князя о милостыни, о будущем Суде, о вечной жизни и о бесконечной муке, даде ему прощение и благословение, и целова всех сущих с князем, таже воздев руце свои горе, предаде дух свой в руце Божии. Князь же, взем с черноризцы тело преподобного, несе в пещеру и во гроб вложи своима рукама. По погребении же святого пойде на брань и многую победу прия на безбожные агаряны, плени вся страны половецкие и приведе их в землю свою. Сия же бысть победа, Богом дарованная российской земли, по молитвам преподобного Прохора.

(Из Киево-Печерского "Патерика")

676. Что делать в праздник?