Пьяный хуже бесноватого лунатика: тот только на новые месяцы беснуется, а пьяный — каждый день и притом добровольно.

Чурбан лучше пьяного: он вовсе не говорит, ни худого, ни хорошего, а пьяный только и говорит одно худое.

Пес лучше злого раба: он лает за господина, а тот на господина.

Лучше ездить на коне необъезженном, чем держать совет с человеком безумным.

Что ноготь на теле, то и глупец между людьми: оба ни на что не годны.

Клеветник злее волка: волк ищет только мяса, а клеветник — ищет совсем человека загубить.

Некрасно видеть бедняка на разукрашенном коне, но еще хуже того видеть глупый ум в красивом теле.

Красота лица без ума напоминает скомороха: как тот, хотя и некрасив собой, но личину надевает красивую, так и глупец, хотя и красив лицом, но умом скуден.

Начитанный, но недалекий умом человек похож на слепца: как слепой, идя по дороге, находит путь палкою, а если свести его с дороги, то уже не знает, куда идти, — так и книжный, но не умный человек при людях глупых охотно ведет речь, а при мудрых поневоле молчит.

Мудрый человек без книг, что щит без подпорок, — пока нет ветра, он стоит, а как только подул на него ветер, он падает, потому что у него нет опоры в умных книгах.

Ум да ученость — это два глаза на челе человека.

Кто попал в плен, тот поневоле готов на всякую беду; так и ум, если не устоит в своем чину, готов бывает на всякий грех.

Как мать, и не хотя, лечит больное дитя, — так и Бог, и не хотя, наказывает печалями человека грешного.

Союз духовной любви не расторгается разлукою телесной, но еще больше стремятся их души к общению любви.

680. Была ли нужда в исправлении Богослужебных книг?

В листке 670 приводились указания из статьи отца архимандрита Павла о том, какие несходства и различия представляют между собою старопечатные "Потребники" в изложении даже таких важных священнодействий, как совершение Таинств. Тем труднее ожидать в них согласия в изложении менее важных чинопоследований, о чем и говорится в продолжении этой статьи.

Наши старопечатные книги содержат в себе даже укоризны одна на другую за допущенные в них несогласия. Мало того, не обошлось без укорения даже в еретичестве. Вот, например, во всех патриарших "Потребниках", в том числе и в "Потребнике" Иоасафовском 7144 года, положено священникам особое погребение, а в напечатанном при том же Патриархе Иоасафе "Потребнике" 7147 года это погребение не только исключено, но и напечатано о нем следующее замечание: "А поповское погребение отставлено, по повелению великого господина святейшего Иоасафа, Патриарха Московского и всея Руси, потому что то погребение учинено от еретика Еремея, попа болгарского, а в греческих переводах его нет, такоже и в старых харатейных, и в письменных старых, и Малыя России, иже в киевских, нет же, и того ради положено зде, в сей книзе, погребати священника мирским погребением, и никтоже о сем да соблазняется" (л. 301). Вот видите, Патриархом Иоасафом все прежние старопечатные "Потребники", даже им самим изданные в 7144 году, отмечаются здесь в напечатании и принятии в употребление еретического изложения. А потом, при Патриархе Иосифе, этот якобы еретический чин священнического погребения опять внесен в "Потребники".

Еще. В иноческом "Потребнике" того же Патриарха Иоасафа, напечатанном в шестое лето патриаршества его, то есть в 1638 году, в чине иноческого пострижения все прежние "Потребники", старопечатный и даже напечатанный при самом Патриархе Иоасафе, зазираются за одно неправильное действие в сем пострижении, и даже содержится угроза извержением из священства за таковое действие. Именно, в прежних "Потребниках" излагался такой чин пострижения в иноки: "И прием ножницы от него (постригаемого), игумен постризает и крестообразно, глаголя: "Брат наш (имярек) постригает власы главы своея во имя Отца и Сына и Святаго Духа, рцем вси зань "Господи, помилуй" трижды". Также и в малый образ повелевалось постригать облеченного в рясу с приглашением Святыя Троицы: "Потом стрижет его священник крестообразно, глаголя: "Брат наш (имярек) постригает власы главы своя, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, рцем вси зань "Господи, помилуй" трижды". При пострижении в великий образ, то есть в схиму, снова повелевается: "Таже постризает его крестообразно, глаголя сице: "Брат наш (имярек) постригает власы главы своея, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, рцем вси зань "Господи, помилуй" трижды". Так положено, говорю, во всех старопечатных "Потребниках", даже в Иоасафовском. Но в иноческом "Потребнике", изданном при патриархе Иоасафе в 1638 году, в конце пострижения в великий образ на листе 53 чин вторичного пострижения в великую схиму с приглашением Святыя Троицы уподобляется повторению крещения и хиротонии, за которое виновные подвергаются извержению из сана.

Далее и о пострижении инокинь положено здесь такое поречение о прежде бывших переводах, что в них неразумно указано делать инокиням все постризание. И однако в этом же самом "Потребнике" именно положено полное им постризание, а также и во всех последующих это указанное неразумие не исправлено и печаталось по-прежнему.

Видите, сами же наши древлепечатные книги свидетельствуют о их неисправности. Спрашивается, что должен был сотворить в виду такой неисправности книг Патриарх Никон или другой какой тщательный патриарх, приступая к новому их печатанию? Печатать книги была настоятельная потребность, но с которого из прежних изданий он должен был печатать, когда книги даже одного и того же Патриарха, изданные в разные годы, одни с другими не сходятся даже в самом существенном, в совершении Таинств! Не должен ли он был прибегнуть к старым харатейным и греческим книгам и по ним привести вновь печатаемые книги к желаемому единству? Это он и сделал с большой осторожностью. Ибо не сам один устремился к исправлению книг, но составил в 1654 г. Собор русских архиереев, доказал им необходимость книжного исправления и получил на то их согласие; потом собрал отовсюду славянские харатейные книги и приобрел из Греции множество греческих харатейных книг. И после этого он не решился сам собою однолично исправлять книги, но опять составил Собор из русских архиереев и им поручил оное великое дело. Собором все это дело и совершено. В чем же тут виноват Патриарх Никон? Разве обвинять его за тщание, что он не оставил печатание книжное в том положении, в каком оно находилось прежде, то есть чтобы каждая печатаемая книга разнилась от прежних ее изданий даже в чинопоследовании Таинств?

Книги полны были выражений, неправильных грамматически, темных и невразумительных, в выражениях допускали многие несходства, так что иногда один и тот же стих в разных книгах, даже в одной и той же книге, печатался различно. Вот, например, воскресный стих "Христос воскресе из мертвых" напечатан в трех видах. В книгах Патриарха Иова он напечатан везде так, как напечатано потом и в исправленных: "Смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". А в Триодях Иосифа Патриарха в одной напечатано: "Смертию на смерть наступи, и гробньш живот дарова ", в другой: "Смертию смерть поправ, и гробньш живот дарова". Или, вот, в Каноне на Воздвижение Честнаго Христа, в ирмосе седьмой песни "Безумна заповедь мучителя злочестива люди поколеба", в Минеи Патриарха Иосифа напечатано: "но дышушу хладному духу, со онем (то есть, с хладным духом), суще пояху", потом в той же книге под 17-м числом напечатано: "со огнем суще пояху", а в Иосифовской же Минее за август: "Со Ангелом суще пояху". Видите, сколько различий в одном и том же стихе, нарушающих самый смысл церковной песни. Вот третия песнь Канона на Святую Пасху в Триодях Патриарха Иова напечатана так: "Вчера спогребох Ти ся Христе, совостаю днесь, воскрешу Ти", в Триодях, напечатанных в шестое лето Патриарха Иосифа, вместо "воскрешу Ти" напечатано: "совоскрешу Ти". Это уже нарушение догматической мысли. Мы совосстаем Христу, а Христос, первенец из мертвых, никому не совоскрес. Или в службе на неделю Фомину, в третьей песне, в Патриарха Иова в "Потребнике" напечатано: "Во гробе затворил ecи описанную плоть свою", а в Триоди Патриарха Иосифа напечатано: "Во гробе затворен ecu со описанною плотию своею неописанный Христе". Здесь опять нарушение догматической мысли, как будто со описанною плотию затворено во гробе и неописанное Божество Христа.