И что сказать еще? Как исчислю все зло, происходящее от пьянства? Как опишу это диавольское неистовство, человеческое душегубительство, бесовскую радость? Из человека свинью делает пьянство, и даже хуже свиньи. Это животное не так любит ходить по лугу и питаться разными плодами, как валяться в тине и обжираться нечистотами. Так и пьяница никак не хочет обращаться с хорошими людьми, разделять с ними трапезу, по обычаю христианскому; он любит проводить время в корчемницах, в обществе с гнуснейшими тварями; здесь ест и пьет и в тине греховной валяется; не мила ему и законная, добрая его жена; он променяет ее на бесстыдных и грязных женщин. Разве такой не хуже свиньи, не окаяннее бесноватого? Беснующийся возбуждает во всех жалость, а пьяница — отвращение. Свинья по природе любит всякую грязь; беснующийся страдает не по своей воле, а по Божию попущению; а пьяница добровольно предается такому безобразию и неистовству. Все члены — и глаза, и уши, и ноздри свои — все сделал он вместилищем смрада и мокрот зловонных. А если бы еще можно было заглянуть внутрь на душу пьяницы! Она, бедная, скорчилась и оцепенела, как бы от жестокой вьюги и мороза. Ох, увы мне! Ох, горе, горе! Стыжусь и говорить более о том, что делает пьянство, какое зло производит; срам и беседовать об этом здесь, в собрании церковном. Не об этих мерзостях надлежало бы здесь вести речь с вами. Нынче я, недостойный, причастился святых Христовых Таин; язык мой омочен пречистой Кровью. Надлежало бы поэтому беседовать мне о преславных благодеяниях Создателя моего и, по мере сил своих и достоинства, воссылать глаголы благохваления Спасителю моему и Богу. А мы, все это оставив, обратились к брани на пьяниц. Что же делать? Вижу, что зло пьянства возрастает и по всему христианскому миру властительски распространяется. Сколько есть на свете лютых зверей и гадов, в водах и на земле; но всех их хуже пьяница! Те сверх меры не принимают пищи, не теряют природного смысла, не беснуются и до смерти не напиваются. А пьяница не знает ни в чем меры, ум теряет, а часто пьяный и умирает. Говорит же святитель Златоуст: "Во сколько лучше пьяницы осел, приличнее пес, умнее медведь! Все животные разумнее пьяницы. Когда им хочется пить и есть, то не превышают меры потребности, хотя бы их принуждали к тому силой. А пьяница всегда пресыщается и меры не знает. Каждый день он нагружает чрево свое, как ладью, которую готовит к потоплению, и дотоле не знает сытости, пока пьянство, как буря, не опрокинет его окаянного тела, потопляемого винными мокротами, как бы волнами морскими. А царственная душа едва находит место в теле пьяницы; угнетенная скитается она в нем, а часто и исходит из него, гонимая зловонием". О, какой срам и поругание для человека! Какая радость бесам! Не так много удовольствия доставляют им бесноватые, как пьяницы. Идет пьяница — прямого пути не знает, ногами о камни запинается, день ночью называет, глаза у него открыты, а под ногами ничего не видит. Что еще больше сказать мне вам? Сами знаете, что нет ничего срамнее пьяницы; слуги над ним смеются, враги надругаются, друзья унижают его, умные люди жалеют; окаянен он пред Богом, тысячу раз виноват перед людьми; в нем унижено человеческое достоинство, он скорее зверь, а не человек. Пророк Иеремия уподобил его льву и медведю, — и справедливо. Наконец, не я, а премудрый Соломон так обличает пьяницу: кому горе; кому молва; кому судове; кому горести и свары? Кому сини (багровые) очи? Не пребывающым ли в вине?Не пьянице ли?.. (Притч. 23; 29).

Есть у нас слово и для женщин. Если вы умственно представите себе пьяную женщину, то можете ли вообразить себе что-нибудь более отвратительное и безобразное? Нет, ничто не сравнится с бесстыдством женщины, упившейся вином. Чем слабее сосуд, тем удобнее он разбивается. Когда женщина обезумеет от вина, то лицо ее темнеет, багровеет, покрывается пятнами; тихий взор ее тускнеет, как бы закрывается облаком. Если она благородная, то служанки смеются над ней, перед глазами слуг своих она унижается и срамится. А как мерзка женщина, проснувшаяся с похмелья! Из уст ее исходит зловоние от перегоревшего в ней вина, от полусгнившей, через меру съеденной пищи; она с трудом приподнимается; часто зевает; взор ее мутный и безсмысленный. Все ей ни по чем; плачущие дети не обращают на себя ее внимания... Но довольно об этих несчастных тварях. Напротив, какой похвалы достойна женщина целомудренная и воздержная! Счастлив и муж такой жены! Сохраняя душевное благообразие, он сияет и наружностью; не от телесной красоты это происходит, но от чистоты душевной. Если умный человек встретит и красивую женщину, но глупую, — то он только посмеется над ней, а скромной и разумной кто не подивится?

Скажу нечто и девицам. Если которая-нибудь из них будет раздражительна, болтлива, вздорлива, сластолюбива, расточительна, то такая сама сделает себя самой злообразной и отвратительной. А которая будет скромна, стыдлива, в словах осторожна, если возлюбит пост и будет усердна к молитве, то через это приобретает сугубую красоту, великое благообразие, взор миловидный, лицо привлекательное. Видите, возлюбленные, какая польза от воздержания!

Итак, умоляю вас, братие, возненавидим душегубительное пьянство, убежим от него, как от злейшего врага, как причины всякого безобразия. А вместо этого возлюбим воздержание — матерь добродетелей. Воздержанием прогоним от себя злого духа, который вводит людей в ров погибели. Постящийся легок, как бы крылат; если же и прилежен к молитве, то у него двойные крылья; он легче ветра; он преклоняет Бога на милость; он страшен для злых духов, — сильнее огня, выше земли; нет ничего могущественнее человека, всегда молящегося.

Слышу от некоторых: "Зачем же вино? Пусть не будет его, тогда не будет и пьянства". О безумие! О неистовство! Сами же безобразничаем, а виним Божий дар. Такие порицатели подобны отцу бесноватого отрока: тот клеветал перед Господом на луну, а они на вино. Пойми ты, неразумный человек, что не от вина все зло, а от твоего невоздержания; не роняй слов из пьяной головы и не хули дарования Божия. Если ты скажешь: не было бы вина — не было бы и пьянства, то я тебе отвечу: не было бы железа — не было бы ножа у человекоубийцы; не нужна ночь, чтобы не было воров; не нужен день, чтобы не было сплетников; не нужно женщин, чтобы не было прелюбодейства. Таким образом и все окажется не нужным; да и сам-то ты нужен ли кому-нибудь?.. Нет, братие, будем обвинять не вино, а — пьянство. Вино дано нам для веселия, а не для безобразия, чтобы возбуждать в нас скромный смех, а не для того, чтобы нас самих делать предметом смеха, — для здоровья, а не для болезни, для поправления немощи телесной, а не для разрушения крепости духовной.

Примите, возлюбленные от меня это малое наставление. Если вы исполните его, то Преблагий Бог, Милосердый Владыка, Господь наш Иисус Христос, источник неисчерпаемой благости, сокровище неизреченных дарований, подаст нам здесь, на земле, мир и здравие, земли плодоносие, дожди благорастворенные с яркой теплотой солнечной. И после этого жития временного сподобит Он нас Царствия Своего Небесного и веселия неизреченного, — там, где Он Сам царствует вместе с Богом Отцом, и Духом Святым, от всех ликов Ангельских прославляемый и от всех святых покланяемый в бесконечные веки. Аминь.

777. Христоподражательный первомученик

«Господи, не постави им греха сего!» (Деян. 7; 60)

Так молился перед самой кончиной своей святой апостол, архидиакон и первомученик Стефан о своих убийцах, бесчеловечно побивавших его камнями... Что же он сделал? За что его так жестоко замучили?

Вот что об этом рассказывают Богомудрые мужи, толкователи Священного Писания, на основании книги "Деяния святых апостолов." По сошествии Святаго Духа на апостолов, Церковь Христова быстро возросла до восьми тысяч человек. Между уверовавшими были и природные иудеи, то есть уроженцы Палестинские, и так называемые пришельцы, то есть иудеи, родившиеся в других странах и говорившие на общепринятом тогда языке еллинском (греческом). Все верующие составляли как бы одно семейство, и все у них было общее. Из общего достояния апостолы раздавали кому что нужно и содержали бедных, доставляя им пищу и одеяние. Но при этом случалось иногда, что вдовы пришельцев, как менее известные в Иерусалиме, не получали надлежащего пособия. Это возбудило ропот. Для прекращения его апостолы созвали собрание верующих и предложили им избрать семь человек, хорошо известных по их честности и усердию, исполненных Святаго Духа и мудрости, и поручить им продовольствие бедных и вдов. Общество избрало семь лучших людей и притом всех из пришельцев. Помолясь об избранниках, апостолы возложили на них руки и таким образом поставили их своими диаконами (помощниками, служителями). Диаконы эти не только заведовали общественным имуществом, но и проповедовали слово Божие, имели право крестить и относить Святые Таины отсутствующим. Между диаконами первым был Стефан и потому назывался архидиаконом. Его греческое имя (Стефан означает венок) и родство с Савлом (впоследствии апостолом Павлом) дают основание полагать, что он родился вдали от Палестины и уже в Иерусалиме обратился ко Христу и принадлежал к лику семидесяти апостолов. Господь поддерживал его в новом служении, и Стефан успешно заботился о бедных и творил великие чудеса и знамения в народе, то есть чудесно врачевал недуги и болезни, утешал и подкреплял страдальцев своим словом, советом, молитвой. В то же время он первым из апостолов стал проповедовать в синагогах пришельцев, что ветхозаветная религия имеет временное значение; что истинное Богопочтение было и до Моисея, что Господь Иисус заменил Закон Моисеев Евангелием и что благоволение Божие не ограничивается одним каким-либо местом или рукотворенным храмом. Говоря все это, Стефан только повторял и с особенной настойчивостью развивал то учение, которое преподал Господь Иисус Самарянке. Но некоторые из закоснелых иудеев, слушая Стефана, неоднократно вступали в спор с ним о личности Иисуса Христа; однако никто не мог противостать мудрости и Духу, Которым он говорил. Тогда противники, завидуя, что народ слушает его с любовью, в злобе своей обратились к клевете: они подкупили нескольких лжесвидетелей, чтобы они оклеветали перед народом Стефана, будто бы он говорил хульные слова на Моисея и на Самого Бога. Через обвинение в богохульстве клеветникам удалось поднять против Стефана легкомысленный и легковерный народ: его внезапно схватили и отвели в собрание судей — врагов Христа; а те были рады этому народному волнению, потому что им можно было за возмущением народа укрыться самим. Быстро составилось чрезвычайное заседание старейшин для суда над Стефаном. Клеветники нагло возвели на него обвинения, перетолковали его слова, придали им смысл оскорбительный для Закона Моисеева; но благодать Божия, которой всегда полна была душа Стефана, теперь особенно озарила его и видимо отразилась на лице его небесным светом, одушевлением и величием, так что все бывшие в собрании видели лицо его как лицо Ангела Божия. И, вероятно, многие с уважением смотрели на него, но первосвященник Иудейский поспешил резко спросить его: "Правду ли о тебе говорят?" Стефан в ответ произнес большую речь, в которой напомнил собранию всю историю еврейского народа, начиная от Авраама и заканчивая Соломоном, и своим благочестивым рассказом показал, что он верует совершенно согласно с Законом, данным через Моисея, и учением пророков, чтит Моисея, благоговеет перед Богом и святым храмом Его. Но Моисей сам предсказывал о новом Пророке (Господе Иисусе); а Богу, Которому престол — небо, а земля — подножие, подобает поклонение не в одном только Иерусалимском храме, как говорит величайший из пророков Исаия. Если же теперешние иудеи отвергли Иисуса и ставят Моисея выше Его, то предки их некогда отвергли и Моисея. Таковым всегда был неверный, упорный, неблагодарный еврейский народ — он преследовал своих пророков, освободителей!..

Скорбные воспоминания переполнили душу Стефана, и вопль негодования стремительно вырвался из груди его; он вдруг воскликнул: "Жестоковыйные (непокорные, упрямые)! Вы тщеславитесь своим обрезанием, но у вас сердце и уши не обрезаны (вы нечисты и грубы как язычники); вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы. Отцы ваши гнали и убивали пророков, а вы сделались предателями и убийцами Праведника, повиновение Которому заповедал вам Моисей. Вы сами не сохранили Закона!" Это смелое обличение в неверии, в непокорности, в неисполнении Закона, в пролитии крови пророков, в убиении Христа, обличение, высказанное прямо в лицо самим судьям, страшно раздражило их; у них сердца разрывались от гнева и они скрежетали зубами от ярости и злобы, не зная, что им делать, что говорить. А Стефан, исполненный Духа Святаго, воззрев на небо, увидел славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога (стоящего, то есть как бы вставшего с престола, чтобы пойти навстречу, помочь мученику и принять душу верного Своего свидетеля). В полном восторге от видения (ясного лишь духовному оку Стефана и которого никто другой из бывших с ним не видел) Стефан воскликнул: вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога (Деян. 7; 56). Эти последние слова показались иудеям крайним богохульством; Человека, распятого ими, он считает равным Богу! Они подняли громкий крик, чтобы заглушить голос Стефана, стали затыкать уши свои, чтобы более не слушать его; а разъяренная толпа не стала ожидать приговора судей, бросилась на Стефана и повлекла его за город, чтобы там, по Закону, побить камнями богохульника, каким он казался им. Это было полное возмущение своевольного народа, возмущение внезапное и чрезвычайно сильное. Без сомнения, небольшой Римский гарнизон не мог бы справиться с ним, а правителя Пилата не было в ту пору в Иерусалиме; он был вызван в Рим для отчета в управлении своем. И вот, рассвирепевшая толпа свободно достигает долины Иосафатовой и потока Кедронского, где много было камней. Доносчики первыми должны были начать убийство. Чтобы им свободнее было бросать камни, они сбросили с себя верхние широкие одежды. Сторожил их одежды весьма образованный молодой человек — Савл (будущий апостол Павел); тогда он смотрел на Стефана, своего родственника, как на нарушителя Закона и опаснейшего врага своего народа. Но среди этого общего возмущения Стефан не поколебался духом, не просил себе пощады, и только молился с невозмутимой верой, и Бог дал ему силу — выразить свою полную Богопреданность в последние минуты жизни. Он умиленно говорил: «Господи Иисусе! приими дух мой» (Деян. 7; 59). И подражая Христу, молившемуся о распинателях, Стефан стал молиться о своих убийцах, преклонил колени и громким голосом воскликнул: Господи, не вмени им греха сего. И, сказав это, почил... то есть с полным спокойствием перешел в лучшую жизнь, среди насильственной смерти... (Деян. 7; 60). В те минуты, когда убивали его по одну сторону долины, по другую сторону ее, близ Гефсимании, стояла Пречистая Дева с апостолом Иоанном и молилась о Стефане, да укрепит его Господь в терпении и примет дух его в руки Свои. Некоторые историки полагают, что Стефан скончался в год Вознесения Господня, в 34 году по Р.Х., 27 декабря. Ему тогда было немногим более тридцати лет.

Волнение народное не ограничилось убиением Стефана: буйная толпа, возвратясь в город, в тот же день убила и другого диакона, Никанора, устремилась и на прочих верующих, живших в Иерусалиме, перебила до двух тысяч человек, грабила их жилища, сажала верующих в темницы, так что большая часть христиан принуждена была бежать из Иерусалима. Тело Стефана сначала было брошено без всякого внимания и лежало непогребенным в течение целых суток, но ни звери, ни хищные птицы не смели прикоснуться к нему. На следующую ночь законоучитель Иудейский, Гамалиил, уважаемый всем народом, повелел взять тело страдальца и перенести в родное село свое Кафаргамалу, в восьми милях от Иерусалима. Там, в гробовой пещере, приготовленной Гамалиилом для самого себя, погребли Стефана мужи благоговейные, сознававшие невинность его, и почтили его великим плачем. Место в Иерусалиме, орошенное кровью его, доселе указывается, по преданию. Но кровь святого Стефана пролилась недаром: она была семенем, из которого все больше и больше развивалась вера в Господа Иисуса и за пределами Иудеи, куда принесли ее рассеявшиеся из Иерусалима верующие. А дивно спокойная смерть его глубоко запала в сердце юного Савла и заставила его задуматься о Божественной силе и правде христианской веры, и скоро из гонителя явился великий апостол народов!..

778. Бегайте лжи.

На скрижалях закона, которые Бог дал Моисею на горе Синае, было начертано: «не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна» (Исх. 20; 14). Это — девятая заповедь Божия. На скрижалях благодати, то есть, во святом Евангелии, Бог также начертал: «буди же слово ваше: ей, ей, ни, ни; лишше же сею от неприязни есть» (Мф. 5; 37). Так заповедал Бог, и однако же мы так приучили свой язык ко лжи, что почти и за грех ее не считаем, и совесть наша молчит... И как изобретательны мы во лжи! Один говорит ложь, которую слышал от другого и поверил ей, как истине. Другой, шутя и празднословя, в один день наговорит целую тысячу лжей. Иной наобещает тысячу дел и ничего не сделает и притом не потому не сделает, что встретил препятствия, а просто потому, что не захотел исполнить. Другой придумывает ложь к обвинению ближнего. Так ложь растет и распространяется; живет она на торжищах, находит себе приют в лавках у торгашей, входит в дома, вползает в царские и княжеские чертоги, появляется на судилищах... Куда ни поди, везде найдешь ее: она выходит из одних уст, а проходит через тысячи. Ложь говорят, пишут, печатают в книгах, читают, провожают из города в город, она проходит через всю вселенную. Кто может описать или рассказать, сколько вреда приносит ложь?.. Она вредит и говорящему ее, и слушающему. Кто говорит неправду, тот у людей в ненависти, в бесчестии, в подозрении. Просит он в долг и никто ему не верит. Дает обещание и никто не полагается на слово его. Пишет обязательство, но всякий опасается принять таковое. И слово лжеца подозрительно, и писание неверно, и самая клятва нетверда. Говорит лжец иногда правду, но и тогда никто ему не верит. А кто слушает ложь, и верит ей, тот часто гоняется за ветром — трудится напрасно и бесполезно, иногда теряет свое достояние, иногда повергает опасности жизнь, а иногда губит и самую душу свою. Ложь часто губит целые города, ниспровергает сильные царства, поселяет вражду между друзьями, ссорит между собою родных, расторгает супружество... Ложь раздирает самую Церковь: какие бы ни были раскольники, еретики, неверы — всех из загубила ложь — лжеучение их ересеначальников или книги их лжеучителей. — Вот почему милосердый Господь не только строго воспрещает ложь законом Своим, но и ужасно иногда наказывает лжецов, дабы страхом удержать людей от греха лжи. Три раза нарушил свое обещание фараон Египетский, три раза солгал: во-первых, когда жабы покрыли землю Египетскую, во-вторых, когда появилось множество песьих мух в доме фараоновом, в-третьих, когда град поражал всю землю Египетскую от человека до скота. Три раза обещался фараон отпустить народ Израильский в пустыню, чтобы послужить Господу, и три раза солгал — не отпустил их. Как Господь наказал этого обманщика всякому известно: «и обратишися вода, покры колесницы и всадники, и всю силу фраонову, вшедши вслед их в море, и не оста от них ни едине» (Исх. 14; 28). — Вот еще пример: очистил пророк Елисей Неемана Сириянина от проказы, Нееман принес было ему богатые дары за это, но Елисей не захотел ничего взять из них. Тогда лукавый раб его Гиезий догнал Неемана уже на пути и сказал ему, что к Елисею пришли два отрока из сынов пророческих, для которых он и просит у Неемана талант серебра и две перемены одежд. С радостью поверил ему Нееман и дал вместо одного два таланта и две одежды для юношей тех. Гиезий все это взял, спрятал и пришел к Елисею, как будто никуда не ходил. А пророк Божий Духом Святым уже знал все и потому встретил его вопросом: откуда ты пришел? Гиезий лживо отвечал: — "Никуда не ходил раб твой". Тогда грозно обличил его пророк: — "Зачем ты солгал? Или ты думаешь, что я не знаю, что ты солгал? Или ты мнишь, что сердце мое не ходило с тобою? — Пусть же проказа Нееманова перейдет на тебя и на потомство твое навеки!.." И изыде, сказано, Гиезий от лица его прокажен яко снег (4 Цар. 5; 22-30). А вот еще пример из истории апостольской. В первое время при Апостолах верующие продавали имения свои и приносили серебро, за них вырученное, в распоряжение Апостолов. Тогда один человек, именем Анания, согласившись с женою своею Сапфирою, продал поле, которое имел, и, утаив из цены проданного, только часть цены положил к ногам Апостолов. Тогда святой Апостол Петр сказал ему: Анание, почто исполни сатана сердце твое солгати Духу Святому?... Сущее тебе не твое ли бе, и проданное не в твоей ли власти бяше? Не человеком солгал ecи, но Богу! (Деян. 5; 3,4). Услышав сие слово, Анания пал и испустил дух... Спустя три часа пришла и его жена Сапфира, не зная о смерти мужа. Святой Петр и ее спросил: скажи мне, за столько ли продали вы поле? Она отвечала: да, за столько. Тогда и ей сказал Апостол Христов: зачем ты согласилась с мужем твоим солгать и искусить Господа? Вот, погребавшие мужа твоего у дверей: они и тебя вынесут. И пала Сапфира к ногам Апостола и испустила дух... Кто, слыша сие, не устрашится и не возненавидит ложь и не будет бежать от нее, как от лица огня?.. — Но почему же, скажет иной, Бог тогда так строго наказывал лжецов, а теперь не казнит их, хотя они лгут еще хуже прежнего? — Почему? — Потому, что есть жизнь другая, то есть, будущая, которая назначена для воздаяния по делам. Наказывал Господь и в сей жизни некоторых для того только, чтобы люди видели, как ложь ненавистна Богу и как Бог гневается на лжецов. Да и кто точно знает, что в наши дни лжецы остаются без наказания? Многие наказываются, но не сознают, за что терпят наказание. Иногда нас постигает тяжкая, неизлечимая болезнь, приключается потеря имущества, следует беда за бедой... Что это, как не наказание Божие за нашу ложь? Скажите мне: но кто может, живя в мире, удержаться от лжи? "Если не солжешь, то и не продашь, и не купишь, и в долг не выпросишь..." Стало быть, выходит по вашему, что Бог требует невозможного? Ведь Он, Который знает не только то, что бывает в мире, но и то, что у каждого в мыслях, Он узаконил: буди же слово ваше: ей, ей, ни, ни, — стало быть, эта заповедь Божия — дело невозможное? Или Бог Сам полагает препятствия к спасению людей через эту заповедь? — Но ведь это было бы богохульство так думать. Значит, исполнить заповедь есть дело совершенно возможное. — Да, возможно, и мы видим, что не лжецы живут в мире благополучно и в общем уважении у людей, а правдолюбцы. Правдолюбец говорит, и все ему верят; лжец говорит, и никто ему не верит. Слово правдолюбца неподозрительно, расписки крепки, дела надежны; лжец и в слове подозрителен, и в расписках ненадежен, и в делах неверен. Правдолюбца все любят, все уважают, все желают с ним иметь дело; лжеца никто не любит, не уважает, все от него сторонятся. И это — только еще во временной жизни; послушайте и о вечной. Правдолюбец есть раб Божий, ибо Сам Бог есть истина: Аз есмь путь, истина и живот (Ин. 14; 6); лжец есть раб диавольский, ибо отец и изобретатель лжи есть диавол. «Той егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко лжец есть и отец лжи» (Ин. 8; 44). Он первый был ложь и лгал нашим прародителям. Вот почему в Откровении Иоанна Богослова лжецы причисляются ко псам, чародеям, любодеям, убийцам, идолослужителям, и извергаются из Царствия Небесного: «вне пси и чародеи, и любодеи и убийцы, и идолослужители и всяк любяй и творяй лжу» (Откр. 22; 15). Посему, братие, если вы не дорожите добрым именем и благополучием в сей жизни, то по крайней мере пожалейте души свои, и «отложше лжу, глаголите истину кийджо ко искреннему своему» (Еф. 4; 25). Когда мыслишь и говоришь одну правду, то душа твоя, соединяясь с Богом, исполняется света и веселия; когда же ум твой сплетает ложь, то душа твоя становится рабою диавола и исполняется тьмы и скорби. Когда твои уста говорят истину, ты и себе и ближнему приносишь пользу; а когда говоришь ложь, то вредишь и своей душе и ближнему. Бог сотворил уста твои и язык для того, чтоб ты прославлял Его: не оскверняй же их нечистотою лжи, но освящай чистотою истины во Христе Иисусе Господе нашем, Емуже слава и держава во веки веков. Аминь.