We have to deal not only with a sick child, but also with those who are in the grief surrounds him. Instead of sinking into sadness, surrendering to it all-consuming and destructive power, they must know by faith that they are participating in the in the sacrament, in a situation where human power ends and imperiously enters Divine Power, building a kingdom in which every child (and we are all someone's children) participates in one way or another in the mystery of the Lord Jesus Christ, Who was born into this transitory world, to die and through His death to reveal to us indestructible eternal life.

In the Face of Suffering

In the Face of Suffering57

I'm going to talk about suffering now, but not from a philosophical point of view, not about its connection with evil, I will speak specifically about what to do when faced with suffering arises as a fact. In my statement, I will refer to the experience that I have accumulated over the years in a wide variety of situations when I constantly had to deal with the suffering of people, approach it with attention. I worked in hospitals, in peacetime and during war, about fourteen years. I had to face suffering during the war, not only doing field surgery, but also communicating with soldiers who suffering, then I had to deal with human suffering as a Priest. And, like each of us, I took away some experience of suffering from my own Life.

The first thing I would like to emphasize is to draw experiences, to draw conclusions from The suffering of other people is justified, but there is also some ambiguity. This is justified because if you are connected with people affection, friendship, if it means a lot to you that they stand shoulder to shoulder shoulder with you as comrades-in-arms if you are deeply moved by the fact that they have entrusted to you their body, their wholeness, their future, their life and death, then there is a level of mutual understanding between you: it is rooted in what is available to us Compassion. But compassion is not suffering, it does not mean that we bear the pain of others as well as the sufferer himself, on a par with him. Compassion means that We suffer with him, and this situation is more complicated. If you have your own The experience of suffering, your compassion is nourished by that experience, and yet suffering you know your neighbor by imagination, and not physically. On the other hand, compassion embraces not only physical pain, it also embraces moral suffering another person, the whole person, whose suffering is before you. So you'll see, that the experience I have gained from what I have observed is very imperfect, but I can also to draw some conclusions from what the suffering people said, from the testimonies of people who had the right to speak about their own suffering and about how to cope with it.

Let's dwell for a moment on this last point: how to look in the face Suffering. There is a difference: passively, timidly or indignantly endure suffering — or accept it. Not everyone who suffers accepts suffering, looking into his face. Very often we flee from suffering, and it pursues us, like the scourge of God. We can look him in the face not at the moment when gather courage and agree to take a sober look at things; it is possible, only if we have something to rely on, otherwise we are able to A moment to look into the face of suffering — and immediately we will be broken by fear, anxiety, awareness of the meaninglessness of what we endure. To face suffering face to face, you need to perceive life boldly and courageously. If we initially We believe that life should be easy, that suffering has no place in it, that The main thing is to live and get from life everything that it can give pleasantly, then It is very difficult to face suffering. We can show courage for a short time time, but are not able to make it their permanent life position. But if I live for something, if I am willing to die for something, if there are values greater than myself, things more significant to me than that what happens to me, I have support and I can face suffering.

You will say: well, this is heroism! No. This is how each of us acts in relation to to a certain range of obligations or relationships. We are ready to meet suffering and to endure it for the sake of one person, together with someone else or for a reason and put aside, or rather reject, suffering when it is sent to us for the sake of another person or another purpose. This suggests that Even at the lowest level, we are able to face suffering if it is has something to do with the values we are willing to serve, or with the people who mean enough to us to forget ourselves. And here, are we talking about God or about people, the decisive word is love, not duty, not courage. The concept of duty arises when love is weak. Mother spends the night at the bedside sick child: she has no feeling that she has "done her duty." She just cannot do otherwise. A paid nurse does her duty. The same It's fair to say when we give our lives, when we live or die for something that is deeply embedded in us, that is more important to us than what we we oppose.

Suffering is not always evil. The doctor knows it, the nurse knows it, they know it experienced patients. Pain is the moment when we are given a warning that Something is wrong. Otherwise, we would find ourselves in a tragic situation without any Warning. The novice physician is taught that if the patient suffers, he should not relieve his pain until its cause is found: if the pain is relieved, the doctor sometimes no data remains; The same applies to mental suffering. Uselessly relieve pain with sedatives, or "opium for the people", or weak forms of opium, leading people away from the experience of suffering, making them forget about suffering for a short time. We must be ready to help people discover the cause of suffering and help them cope with it.

Вы, может быть, скажете, что в медицинской ситуации все обстоит проще, потому что довольно быстро врач находит причину болезни и может облегчить ее. Да, но и тут есть другая сторона вопроса. Вы, наверное, замечали, как легко нас охватывает страх перед страданием, и сам этот страх становится причиной страдания даже большего, чем объективное страдание, которое мы несем. Если мы не научимся выносить страдание, когда оно настигает нас, как можно дольше, до предела наших сил, мы постепенно сможем терпеть все меньше и меньше, пока, наконец, потеряем всякую способность терпеть что бы то ни было. Мысль о страдании, страх, что оно вернется, заставит нас принимать какие-то меры или лекарственные средства — и мы доведем себя до полного поражения. Вы ведь знаете, как люди часто прибегают к аспирину или чему-то подобному, потому что чувствуют, будто что-то не в порядке. Часто это ощущение оказывается обманчивым, ничего не случилось бы, но если вы снижаете свой уровень выносливости, в какой-то момент окажется, что вы ничего не способны терпеть. И тут, как я сказал, вас ожидает полный крах, потому что и без всякой реальной причины вы будете жить в страхе, в тревоге: а вдруг появится боль, страдание. Как часто люди проводят долгую жизнь — семьдесят, восемьдесят, девяносто лет — в страхе смерти. Они могли бы жить спокойно и без страха всю жизнь, за исключением одного дня, если бы отложили свое ожидание смерти.

То же самое можно сказать о самых разных видах страдания, которые мы предвосхищаем и против которых стараемся бороться, порой успешно, пока дело касается нашего тела, но только увеличивая при этом свою предрасположенность тревожиться. А между тем смотреть в лицо реальности гораздо проще, чем мы воображаем. Это очень важно в нашем отношении к страданию. Очень часто мы находим его невыносимым не потому, что в данный момент не в силах терпеть его, а потому, что относительно выносимая боль данного момента помножена на воспоминание обо всем, что мы уже вытерпели, и на мысль о том, что страдание будет все длиться и никогда не перестанет. Очень часто люди сдаются, теряют мужество перед лицом страдания из-за того, что предвидят в будущем. Нам бы очень пригодилось умение в каждый миг нести сиюминутную боль, страдание, вместо того чтобы предвосхищать все будущее, вечную боль, бесконечное, все возрастающее страдание. Здесь можно процитировать слова: «У меня нет ничего общего со смертью: когда она придет, меня не будет, если я умер, ее нет». Если я живу в настоящем времени, нет ни прошлого, ни будущего. Когда я окажусь в той точке пространства и времени, которую называю будущим, той минуты, которую я претерпеваю сейчас, уже не будет. Так зачем же мне проживать совокупность вспоминаемого прошедшего и воображаемого будущего, собранного в напряженный и невыносимый настоящий момент?

И кроме того, большую роль в терпении страдания играет осмысленность. А смысл может быть очень разного уровня: например, у нас хватает выносливости, когда мы действительно стремимся к чему-то, когда что-то важно для нас. Тогда мы все забываем и делаем то, что для нас важнее, чем наша боль, наш комфорт, даже покой. И мы ведь постоянно что-то терпим, всякие мелкие неудобства, когда действительно стремимся достичь чего-то. Я не говорю о великих примерах, о стоиках, но все, что в духовной жизни мы называем аскетизмом, означает «тренировка» — и очевидно, что тренировка предполагает, что я буду принуждать себя изо всех сил, до предела своих возможностей отказаться от одного и делать другое. Бегун должен отложить временную лень, преодолеть усталость и прийти к каким-то результатам, в противном случае, если он не делает это настойчиво, он никогда не разовьет свое дыхание и мускулы. Это относится ко всем формам жизни. Мы постоянно, даже не сознавая того, находимся в состоянии аскетической тренировки. Эта ситуация становится проблемой, когда к ней примешивается нравственное или физическое страдание, и тогда нам приходится оценить некоторые моменты. Готов ли я сразу сдаться, что бы ни встретилось на моем пути? Готов ли я к поражению? Неужели мне недостает чувства собственного достоинства, чтобы противостать?

Я не хочу сказать, что можно построить настоящую внутреннюю жизнь, прочную и полноценную, на гордости, но на чувстве собственного достоинства — да, можно. И порой даже предполагаемое страдание может быть побеждено этим чувством достоинства. Помню, во время освобождения Парижа мне предстояло пересечь совершенно пустой мост. Вся беда была в том, что на другом его конце стоял пулемет, — собственно, поэтому-то мост был безлюдный. Но идти надо было. И помню, стоя на четвереньках за углом, я подумал: как быть? Можно ползти, а можно идти… И вдруг я представил себе, как унизительно ползти по пустому мосту — надо мной небо, вокруг весь город, и всего-то впереди эта нелепая штука, которая может вовсе и не выстрелить! Встать и пойти меня побудило не мужество, мне просто стало стыдно, когда я представил себе, как нелепо будет ползти на животе 500 ярдов, в то время как ничего не происходит. Я думаю, что очень часто, если бы мы посмотрели на себя и подумали: не выгляжу ли я нелепо? — мы бы ответили: да, потому что страшусь чего-то (что может вовсе не произойти) и не готов к этому.

Бывают и другие ситуации, когда такая готовность приобретает гораздо большие глубину и значение. Я пока оставляю в стороне ту целенаправленность, о которой говорил раньше, желание сделать что-то, что сильнее моего страха, или внутреннего беспокойства, или физических препятствий, включая и острую боль. Сейчас я имею в виду взаимосвязь между страданием, физическим и нравственным, и нашим положением в мире людей.