Сердце - это высокая кровля существа человеческого, превысшая Гималаев и Олимпа, да и Афона тоже. Сердце человеческое есть Святой Сион, или Святая Гора Божия. Это ощутил ветхозаветный пророк и потому молился Богу: Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня (Пс. 50, 12). А Спаситель освещает горящим факелом тайну сердца, говоря: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. В сердце вИдение Бога, в сердце любовь, в сердце и мудрость, и сила, и жизнь. Сердце - место встречи человека с Богом. Но только чистое сердце. Великая и вечная Небесная Троиченость во единстве видит Себя в зеркале малой троичности души человеческой, то есть снова в сердце. Святой Петр апостол говорит о сокровенном сердца человеке, . Человек добра и человек зла - оба имеют сердце своим исходным пунктом и твердыней, будь то на добро или на зло. Сам Господь говорит о злом сердце, что из него исходит все, что оскверняет человека. Злое сердце знаменует разделенную душу, разделенная же душа - разделенного и в самом себе рассоренного человека. В мрак злого и нечистого сердца Бог не входит, и нельзя в таком сердце увидеть Бога. Неудивительно, что люди злого сердца отрицают Бога. От тьмы зла Бог удаляется, и в эту тьму вселяется вместо Бога противник Божий, как это случилось с Иудой-предателем.

Вся аскеза святогорцев направлена к одной цели - очистить свое сердце и создать из него обитель Живаго и Трисвятаго Бога. Эта аскеза отнюдь не легка, но она не пессимистична, а оптимистична, светла, исполнена надежды, радостна, целенаправленна: совершается ради жизни, а не против жизни и ради светлого рая, а не мрачного гадеса. Православный монах, как, впрочем, и всякий христианин - каждый в меру своих сил, трудится и усиливается, чтобы удостоиться звания чада Божиего, чтобы, как таковое, неся Царство Небесное в себе, войти по смерти в вечное и превеликое Царство Небесное Христа Бога нашего; войти в небесный сонм бесчисленных народов Божиих и воинств ангельских, подняться на высокие кровли духовного света, где праведники сияют, как солнце, в Царстве Отца их (ср.: Мф. 13, 43).

А сейчас, Феодул, опустим и я, и ты ум свой в сердца свои и вместе с монахами святогорскими, тысячами и тысячами их, произнесем и повторим тысячелетнюю молитву Святой Горы, Богородичной державы:

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!

Просветленная тайна

Тайна смерти испокон веков была для людей более непостижимой, чем тайна жизни. Должно быть, потому, что людям казалось, будто они лучше понимают жизнь, чем смерть. В одном были согласны все народы на земле - как культурные, так и дикари, а именно: со смертью тЕла не умирает та таинственная сущность, пребывавшая в теле, что называлась душой или духом; та, что была на время повенчана с телом и давала телу жизнь и движение.

Что бывает с этой таинственной сущностью после смерти телесной? Когда тело умрет и разложится, что бывает с душой человеческой?

Душа продолжает жить - как-то и где-то. Человечество всей нашей планеты всегда было единомысленно в том, что душа продолжает жить, но не было единогласно в том, как и где она живет.

Начнем, Феодул, снова с Индии, с этой расовой колыбели человечества. Как мы уже говорили, Индия в этом вопросе всегда питалась своими теориями, своими заблуждениями. По смерти тЕла душа человеческая, будучи неумершим существом, ищет другого тела, человеческого или животного, сходного ей по карме, по поступкам, чтобы вселиться в него и продолжить свое существование. Эта теория, именно в силу своей простоты и кажущейся этичности, настолько была укоренена в индийской философии, что даже Будда не пытался ее оспаривать. Ничего Гаутама Будда не добавил к преветхому индийскому верованию, записанному в Веданте и сохранившемуся в народном предании, кроме одного только метода освобождения души от жизни вообще и перехода в нежизнь, в безотрадность, в нирвану.

Этот метод есть метод преизнурительной аскезы, каковой мир нигде не зафиксировал и не отметил. Освободиться от этого живого тела - есть ли что более легкое? Один комар в состоянии убить тело. Но освободиться от живой души - самая тяжелая задача, некогда поставленная человечеством перед собой с помощью Индии. Будда верил в то, что он решил эту задачу. Мы в это не верим. Мы не считаем, что эту задачу нужно решать, поскольку постановка ее не обоснована. Не существует переселения душ из тела в тело и, соответственно, не существует и поставленной задачи. Но для нас не самое важное, как Индия через своих мудрецов ведантистских и буддистских решала эту задачу, то есть как можно поставить предел переселению душ, метемпсихозу; для нас важнее то, что тысячи и тысячи миллионов индийцев в течение веков верили, да и сегодня верят,- а эту веру они называют знанием, жнани,- что душа человеческая живет после смерти тела. И только. И еще: существование ее прискорбно и жалко, вселяется ли она в тело махараджи или в тело обезьяны. Всегда скорбь и жалость.

Отправимся теперь, Феодул, в Египет и посмотрим на пирамиды фараонов, храмы, гробницы и саркофаги от дельты Мемфиса до Карнака, вдоль и поперек этой страны, где река Нил значила столько же, сколько великое божество, а крокодилы нильские - едва ли меньше. О чем говорит нам в двадцатом веке эта культура смерти трех-, четырех- и пятитысячелетней давности? Она говорит о том, что древние египтяне считали тайну смерти большей, чем тайна жизни. Всё, что эта жизнь приносит и уносит, непостоянно и скоротечно, как волны на реке Нил, а то, что смерть принимает под свою таинственную сень, постоянно и прочно. Всю неохватную и внешне величественную культуру египетскую вдохновляла смерть, а не жизнь. Там, где в палящей жаре все быстро расцветает, но так же быстро отцветает и, пожухшее, опадает в бездонную пропасть смерти, там тайна смерти предстала как намного бОльшая, чем тайна жизни. И Египет тоже, как и Индия, веками разгадывал не тайну тела, а тайну души, не тайну жизни, а тайну смерти. Разгадка была такова: человек целиком не умирает со смертью тела, что-то от него остается и продолжает жить и после смерти. И этому «что-то», этому неумершему духу, посвящен был весь труд живых, вся огромная, оригинальная и по-весеннему буйно расцветшая культура.

Древние греки верили в подземный гадес, в тартар, где бог Плутон владычествует над духами умерших. Вероятно, это место сумрака, между светом и тьмой, серое и тоскливое, без надежды и радости. Правда, там есть и елисейские поля, больше похожие на рассвет, чем на сумерки,- нечто напоминающее Мухаммедов дженнет, но менее материальное и более призрачное, чем дженнет. Главное тут в том, что и эллины-язычники тоже верили, что души человеческие не умирают вместе с телом, но живут и по смерти тЕла, хоть и жизнью песьей, по выражению греческих поэтов.

Древние германцы так же верили в ад, но они в мечтах своих из ада сделали вальхаллу - подземные места отдыха и увеселения воинов.

У евреев ад назывался шеОлом. Но в сущности ад и шеол - одно и то же: место тьмы и отчаяния. Только евреи это место так часто не упоминали, в фантазиях своих не воображали и так ярко не описывали, как греки. Ад преисподний упоминается у Моисея (см.: Втор. 32, 22). А псалмопевец от ужаса перед адом вопиет к Богу: Ты не оставишь души моей в аде (Пс. 15, 10). Реальное существование ада подтверждено и Новым Заветом. Сам Господь сказал: создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18). А в видЕнии святого Иоанна Называющий Себя Альфой и Омегой говорит: имею ключи ада и смерти (Откр. 1, 18). Судя по весьма нечастому и бледному упоминанию ада в Ветхом Завете можно заключить, что евреи, в сравнении со всеми другими народами мира, менее всего думали о жизни после смерти. Такими они остались и доныне, за исключением тех, кто крестился во имя Христово.