Глава 16. О клирике, на время исцеленном от демона. 54

Глава 17. Пророчество о разрушении монастыря, произнесенное самим св. мужем.. 57

Глава 18. О скрытом сосуде, о котором св. муж узнал духом.. 57

Глава 19. О скрытии салфеток, узнанном святым Венедиктом.. 58

Глава 20. О гордом помышлении монаха, которое узнал св. муж.. 58

Глава 21. О двухстах мерах муки, найденных во время голода у келлии св. мужа. 59

Глава 22. Об устроении монастыря Террацинского, как указано было в видении св. Венедиктом 60

Глава 23. О монахинях, после их смерти возвращенных в общение с Церковию, молитвами Венедикта, при Евхаристии. 61

Глава 24. О монахе-отроке, изверженном землею после погребения его. 63

Глава 25. О монахе, который, выходя из монастыря, встретил на пути дракона. 63

Глава 26. Об отроке, исцеленном от проказы.. 64

Глава 27. О золотых монетах, чудесно найденных должником.. 64

Глава 28. О стеклянном сосуде, брошенном на камни и не разбившемся. 65

Глава 29. О пустой бочке, наполненной маслом.. 65

Глава 30. О монахе, избавленном от демона. 66

Глава 31. О связанном поселянине, который разрешен был одним взглядом св. мужа. 67

Глава 32. О воскрешении мертвого. 68

Глава 33. О чуде сестры Венедикта, Схоластики. 69

Глава 34. О душе сестры его, которую он увидел, когда она выходила из тела. 70

Глава 35. О всем мире, собранном пред глазами его, и о душе Германа, епископа города Капуи 71

Глава 36. О том, что св. Венедикт написал правила для монахов. 72

Глава 37. О смерти Венедикта, предсказанной им самим братии. 73

Глава 38. О безумной женщине, исцеленной в его пещере. 74

Книга 1

Вступление

 Однажды, слишком отягощенный беспокойством от мирских дел, которые нередко вынуждают нас оставлять собственные наши дела, чего бы никак не должно быть, я удалился в одно уединенное место, отрадное для скорбящей души. Там, на свободе я удобнее мог разобрать неприятные впечатления, меня тяготившие, и ближе рассмотреть все, что обыкновенно наводило тоску. Когда, таким образом, я провел немало времени в уединении, в глубокой грусти, пришел ко мне возлюбленнейший сын мой диакон Петр. С первых цветущих лет юности самая тесная дружба соединяла нас; вместе с ним обыкновенно углублялись мы в слово Божие. Увидев, что я страдаю от тяжкого сердечного изнеможения, он спросил меня: "Не случилось ли с тобой что-нибудь новое, что ты печален более обыкновенного?" - "Нет, возлюбленный Петр, - отвечал я ему, - скорбь, которую каждый день я терплю, всегда для меня стара, потому что обычна, и всегда нова, потому что возрастает.

А теперь, по долгу пастырского служения, я должен заниматься делами мирскими и, оставив прежнюю прекрасную и безмятежную жизнь, осквернять свою душу тиною земных попечений. Ибо как скоро, по снисхождению к другим, внимание души начнет рассеиваться по внешним предметам, тогда, несомненно, и самое сильное влечение к предметам духовным будет в ней слабеть. Поэтому я и соображаю, что я приобретаю и что потерял. И соображая свои потери, вижу, что потерянное важнее того, что имею. Ибо вот я теперь обуреваюсь волнами великого моря, и корабль ума моего потрясается от волнений сильной бури; а когда я припоминаю прежнюю свою жизнь, то, обращая взоры назад, как будто вижу берег и воздыхаю. И что еще тягостнее, в тревогах от безмерного волнения я едва уже могу и видеть оставленную мною пристань, ибо с нашею душою так случается, что сначала, когда душа теряет благо, каким владела, она еще сохраняет об утрате воспоминание, но потом, с продолжением времени, забывает и о самом утраченном благе, и таким образом, наконец, не удерживает даже памятью того, чем прежде владела на самом деле. Поэтому, как я сказал, с продолжением плавания мы уже теряем вовсе из виду оставленное нами безмятежное пристанище. Иногда же, к большему еще усилению моей скорби, приходит мне на память жизнь людей, всецело душою оставивших мир. Одно воззрение на высоту их ангелоподобной жизни показывает мне, как низко сам я остаюсь. Большая часть сих святых мужей благоугодили своему Создателю, проводя жизнь сокровенную от мира, и всемогущий Господь, не желая, чтобы обновляющийся дух их ветшал от человеческих дел, удалял от них всякое мирское попечение.