Замечательный русский мыслитель В. И. Несмелов о происшедшем в Эдеме пишет так: «Люди захотели, чтобы их высокое положение в мире зависело не от свободного развития ими своих духовных сил, а от физического питания их известными плодами, значит, они, в сущности, захотели того, чтобы их судьба и жизнь определялись не ими самими, а внешними материальными причинами»1431. Поэтому, кстати, по верной мысли Несмелова, люди и были изгнаны затем из рая: ибо они готовы были повторить преступление и столь же суеверно – техническим способом – пожелать приобрести еще и бессмертие, что лишь усугубило бы их духовную разруху1432. «Адам покушается исследовать Творца как тварь » (преп. Ефрем Сирин)1433.

   Так люди пришли к Чаше без жертвы, с пустыми руками. С ними не было даже самого малого дара – «сердца сокрушенного и смиренного» (Пс. 50). Всю Вселенную должны были принести люди Богу в творческом послушании, но даже сознания пустоты собственных рук не принесли они. Человек причастился Богу, не желая самого Бога. Должен, должен был человек приступить к этому дереву! Но увы, «Делательпрежде времени сорвал плод, которого приятность в свое время стала бы инаковою, но для сорвавшего его прежде времени заключала в себе горечь» (преп. Ефрем Сирин1434 ).

   На византийских иконах XIV-XV веков на Тайной Вечери Иуда через весь стол сам протягивает руку к дискосу с Хлебом. Остальные ждут, когда Дар даст им сам Господь… Иуда доводит грех богоборческого Богопричастия до его логического конца – богоубийства. «Уйди, Ты нам мешаешь – и мешаешь именно предложением Креста», – как бы говорит Богу Адам, прячась от Него (Быт. 3,8), так считает убегающий с Тайной Вечери Иуда (оба они, кстати, причастились, но оба не сделались святыми): «Как некогда Иуда, предавший Меня, недостойно взявший от Меня хлеб, съел его как кусок обыкновенного хлеба, и из-за этого сатана сразу вошел в него и сделал бесстыдным предателем – так и те, кто дерзко и нагло касаются Моих Божественных Таин,.. которые думают, что держат в руках хлеб, тогда как это огонь и презирают Меня, как простой хлеб и полагают, что едят обыкновенный хлеб, не видя Моей незримой славы» (преп. Симеон Новый Богослов)1435.

   Человек не стал Богом. Адам увидел мир без Бога – и причастился, собственно, именно обезбоженному миру.

   И уж никак нельзя считать, что древо познания в себе самом содержало зло, грех и смерть… Еще во втором веке апостольская Церковь предупреждала: «не древо познания губит, а преслушание. Ибо ясно, что Бог посадил посреди рая древо жизни, указывая на познание как на путь к жизни. Но первые люди нечисто воспользовались им и обнажились его коварством змия. Ибо ни жизнь без познания, ни познание без истинной жизни не прочно. Потому то и другое древо были насаждены друг подле друга. Кто думает знать что-либо без истинного ведения, засвидетельствованного жизнью, тот ничего не знает, тот обольщается змием, ибо не возлюбил жизнь »1436. Итак, должно было вместе причащаться плодам обоих дерев. Адам же, не имея подлинной жизни, возжелал лишь познания.

   Грех, который совершили первые люди, и который вновь и вновь повторяем мы, в очень простых словах описан св. Иринием Лионским: «Не став еще людьми, хотели стать богами»1437…

Слияние каббалы с «живой этикой»

   Сила супружеской любви – от Бога, вот почему любовь эта страшна, если с Богом порывает. Когда сад становится джунглями, они прекрасны. Когда вино Каны скисает, оно становится уксусом Голгофы.1438

Г. К. Честертон

   Теперь, когда основные моменты православного понимания событий, описанных в начале Библии, изложены, можно сравнить их церковную трактовку с тем, что открывается оккультистам. Поскольку, как мы помним, «Живая этика» излагает точку зрения «Владыки космоса», нетрудно догадаться, что интерпретация Рерихами грехопадения радикально отличается от библейской.

   Во-первых, святоотеческая мысль позволяет выйти за рамки средневековой западнохристианской трактовки грехопадения как оскорбления, нанесенного Божественному Величию через непослушание. При своей сиюминутной понятности эта схема, однако, оставляет необъясненными и делает лишними слишком много «деталей». Среди них – само древо познания. Ведь юридическая теория оскорбления (и последующей сатисфакции) утверждает, что любое непослушание привело бы к столь же тотально-разрушительным последствиям. Если бы Честертон занялся не апологией, а критикой средневековой схоластики, он бы, наверно, спросил: а если бы Творец разрешил человеку в Эдеме все, кроме одного: «никогда не чеши левой рукой за правым ухом!» – последствия нарушения этого запрета были бы столь же плачевны? Мы же скажем скучнее: юридическая интерпретация остается безразличной к внутреннему содержанию самой заповеди1439.

   Напомню, что именно эта схоластическая теория и подвергалась нападкам в теософских трактатах. Это полное незнакомство с миром православно-патристической мысли проявилось в том приступе негодования, что выплеснулся в одном из писем Е. Рерих: «Возможно ли допустить столь кощунственную мысль, что всемилосердный Бог может наказать весь род людской за проступок одного человека? Откуда в раю мог оказаться Сатана и могло расти дерево, носящее в себе и начало зла?»1440. Все-таки занятие даже сравнительным религиеведением требует знакомства с чем-то еще, помимо «Детских Библий».

   Во-вторых, мы убедились, что православие никогда не видело в грехе первых людей какое-то сексуальное содержание. Еще в II веке Клименту Александрийскому приходилось выступать против ереси энкратитов, вполне по-советски полагавших, что заповедь состояла в воспрещении супружества, а первородный грех – в нарушении целомудрия1441.

   Но это нисколько не помешало теософам, уверяющим, что они единомысленны с Климентом, повторять все те же пошлости: «Ева дает рождение Каину вследствие инцидента с „яблоком“1442. «Теология, так же как и наука, говорит нам, что животные существовали на Земле раньше человека. Мы спрашиваем теологию: как же размножались они до того, как Плод с Древа познания добра и зла был сорван?»1443.