Итак, Христос, идя на страдания, говорит, что идет ко Отцу, и цель этого отшествия – радость людей, а отнюдь не утяжеление их кармы.

   И помимо апостолов, есть еще круг людей, о которых молится Христос в ту ночь: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да уверует мир, что Ты послал Меня. Любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них да будет, и Я в них. Сказав сие, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон. Знал же это место и Иуда…» (Ин. 17,20-18,2).

   Дмитриева полагает, что над миром тяготеет Карма. Иисус об этом не осведомлен. И потому на Кресте Он молится о тех, кто Его распял: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23,34). «Отче!», а не «Карма». Он говорит «прости им!», а не угрожает: «карма ваша на вас!».

   Он не знает никакого автоматизма кармического воздаяния – и потому прощает раскаявшегося разбойника.

   Дмитриева полагает, что распятие не входило в то служение спасения, совершить которое пришел Христос. Но апостол Павел пишет, что гефсиманская молитва Христа была услышана: «Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти; и услышан был за Свое благоволение» (Евр. 5,7). И это действительно так, потому что завершилось гефсиманское борение мольбой о том, чтобы исполнилась воля Отца.

   Если волей Христа было избавить Израиль от ухудшения его кармы через минование Голгофы – какова же тогда была воля Отца, которой Христос подчинился? Христос знал, что ничего хорошего из Его распятия не выйдет, а Отец – не знал? Или знал, но желал «оккультного возмездия»? А если Христос знал, что от Голгофы произойдет лишь зло, почему же Он молился Отцу о том, чтобы быть укрепленным в решимости пойти на Крест? Получается, что у Отца и Сына был злобно-сатанинский замысел об утяжелении кармы человечества, и вдруг из какой-то совестной глубины Христа прорвался луч сомнения и противления. Но усилием воли и обращением за укреплением к Отцу Христос все же был утвержден в необходимости покарать евреев и все человечество.

   Дмитриева, желая того или нет, продолжает все те же теософские игры в демонизацию Бога… Дмитриевский «Христос» действует подобно ребенку, в гневе обещающему родителям: «Вот возьму и умру назло вам, чтобы посмотреть, как вы на моей могилке плакать будете!».

   Далее Дмитриева вопрошает: «Неужели и сейчас не остановили бы палачей даже ценой собственной жизни? Неужели выбрали бы Варраву? Неужели не спасли бы Великого Сына Света, только потому, что Его смерть покрыла бы их собственные грехи»1535. Такой порыв был у апостолов. Но это естественное движение любви Христу показалось неуместным. Он приказал Петру вложить меч в ножны. Легионы ангелов могли прийти к Нему на помощь – он ее устранил. «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? как же сбудутся Писания, что так должно быть?» (Мф. 26,53). Он желал остаться один на один со смертью. И даже Отец оставил Его.

   Есть разница между субъективными стремлениями и Божественным домостроительством. Писания должны сбыться. И Бог не попускает проявиться ревности апостолов, но попускает проявиться страстям Иуды. Господь может удержать человека от некоего благого, но несвоевременного действия, и может попустить действие зла. При определении же Своего Суда, Он смотрит на сердце человека, на мотивы его действия. Да, через Распятие к людям пришло спасение. Иуда хотел распятия – и он был за это наказан. Апостолы не хотели – и все же они наследовали плоды Распятия.

   Теософам это действие Промысла кажется не вполне вразумительным? Что ж – и в христианстве есть свои тайны. Тот, кто не познал в Боге Отца (поскольку предпочитал рассуждать о Кармическом Законе), не сможет понять тайну Промысла.

   Поэтому на вопрос Дмитриевой о том, как бы поступили нынешние христиане, видя арестовываемого Христа, ответ ясен: попробовали бы заступиться – но безуспешно. Христос добровольно идет на искупительную смерть – и Он смог бы удержать наши порывы, как удержал порывы апостолов.

   И вновь обращу внимание на то, что, согласно Дмитриевой, Христос отказался от помощи ангельских легионов и от помощи апостолов только потому, что Он решил радикально ухудшить карму евреев, и ничто не могло Его остановить в этом стремлении.

   В заключение надо отметить, что Дмитриева сражается не с «корыстным» и «невежественным» клиром. Она сражается со Святыми. С апостолами и мучениками, с преп. Сергием и преп. Серафимом. С Оригеном. Со всеми теми, кто исповедовал искупительное значение Смерти Христа. Вполне обобщенно она пишет: «христианские отцы утверждают, что лишь БЛАГОДАРЯ МУЧЕНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ Иисуса Христа к человечеству пришло искупление и спасение. Спасение через кровь Христа понимается ими буквально и превращается в противоположность заповедей Христа. Христианские отцы, таким образом, утверждают и оправдывают необходимость такой чудовищной жертвы!»1536 Вот что пишет об этой «чудовищной жертве» св. Григорий Богослов: «Мы возымели нужду в Боге воплотившемся и умерщвленном , чтобы нам ожить. С Ним умерли мы, чтобы очиститься… Много было в то время чудес.. Но ни одно из них не уподобляется чуду моего спасения. Немногие капли крови воссоздают целый мир»1537.

   Дмитриеву и рериховцев можно понять. То, что возвещает Евангелие, действительно не похоже на религиозные пути, предлагаемые в иных духовных традициях человечества. В мировых религиях искупление означает обычно восстановление нарушенных отношений с Богом посредством искупительных действий людей. Но в Новом Завете все совершается наоборот. Не человек приходит к Богу, неся примирительные дары (в виде своих вновь обретенных познаний, постов, жертв и т. п.), но Бог приходит к человеку, чтобы отдать ему Себя.