И все же одно дело – утешающее помазание Духа, что ощущается в глубине сокрушенного сердца, и другое – мессианское время, когда мир становится уже неотторжим от Бога…

   Для ветхозаветного сознания обитание Бога с людьми – событие одновременно эсхатологическое и предельное. И здесь мы снова замечаем всю новизну Нового Завета: его события и обетования эсхатологичны, но не предельны. Они эсхатологичны, ибо в них встречаются Вечность и время, но не предельны, ибо время при этом не исчезает. Для народного сознания «приход Яхве» был наступлением «вечной субботы», вечного покоя. Христос же говорит, что за этим днем для тех, кто следует за Ним, начнутся еще большие испытания. «Скиния» будет поставлена навеки для народа – но на нее устремятся «ветры» и «дожди».

   Внутренне преображенное человечество должно стать соработником Божиим по преображению уже всего мира. И приход Царства Божия сопровождается не наступлением «вечного покоя», а созиданием «Церкви воинствующей». «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10,34). Не утешать разочарованных пришел Спаситель. Он обращает свои слова к тем, в ком тверда надежда, к тем, кто «сверх надежды, поверил с надеждою» (Рим. 4,18). «Нищие» и «кроткие» в христианской проповеди призываются к бою со злом. «Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак, станьте… и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф. 6,10-17).

   Без осознания глубокой эсхатологичности проповеди Христа, того, что сам приход Господа был исполнением эсхатологических чаяний Израиля (и осмыслялся именно в качестве такового), самые простые образы евангельской проповеди оказываются совершенно непонятными.

   Блаженны те, кто ждал этих времен встречи Вечности с историей, и те, кто дожил до нее. Блаженны те, кто призван расширять присутствие Вечности в мире: они, сами став членами Тела Господня, своим подвигом преображают весь мир в Тело Христово, ибо все освящают и все воцерковляют. Как идея Богочеловека была новизной для Израиля, так же нова оказалась и идея Богочеловечества – как человечества, уже изнутри Царства Божия сотрудничающего с Богом в преображении мира. Сила Божия, как оказалось, не подменяет собою немощные силы человека, но придает им небывалую крепость. И тогда из уст «нищего», задыхающегося в мире, блокированном «господствами, престолами, начальствами, властями», вырывается победный гимн: «Если Бог за нас, кто против нас? Кто отлучит нас от любви Божией: … ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы… ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8,31-39).

   Обычная этическая и религиозная система представляет собой путь, следуя которым люди приходят к определенной цели. Но Христос начинает именно с этой цели. Он говорит прежде всего о жизни, истекающей от Бога к нам, а не о наших усилиях, которые могут нас вознести до Бога. Он не говорит «так вы достигнете Царства Небесного». Прежде всего Он свидетельствует о том, что Царство Небесное само достигло нас. Для чего другие работают, то Он дает. Другие учителя начинают с требования, Этот – с Дара.

   Но именно поэтому и нет «новой нравственности» или нового закона в Нагорной проповеди. А есть лишь вступление в какой-то совершенно новый горизонт жизни. Нагорная проповедь не содержит новой нравственной системы, а указывает на новое положение вещей. Блаженство не награда за подвиги, Царство Божие не воспоследует за духовной нищетой, а срастворяется ей. Связь между состоянием и обетованием есть Сам Христос, а не человеческое усилие или закон. Все то новое, что есть в проповеди Христа, связано с тайной Его служения.

   После того как провозглашение Блаженств возвестило пришествие нового эона, в Нагорной проповеди в теснейшей связи с этим следуют рассуждения о «законе».

   «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5,17-18).

   В истории христианства на эти слова нередко ссылались ересиархи для доказательства необходимости соблюдения Ветхого Закона. На деле же именно эти слова в контексте Нагорной проповеди кладут конец «эону закона». Да, «не нарушить пришел Я, но исполнить». Но исполненное – пройдено. «Потому что конец закона – Христос» (Рим. 10,4). «Доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота…» Но в том-то и дело, что с тех пор, как «Слово стало плотью» – «небо» и «земля» прешли. Более не существует их ветхозаветной противопоставленности; «земля», материальность, «плотяность» от воплощения Небесного Царя перестают быть преградой к Богообщению: «се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их… ибо прежнее прошло» (Откр. 21,3-4).

   «Прежнее прошло» – пришло другое время, другой мир, в котором Бог «обитает с нами». Естественно, что закон «прежнего эона», раздельной жизни Бога и людей («Был Бог – и были люди» – так описывал ветхозаветную ситуацию Карл Барт) преходит вместе с прежним противостоянием «неба» и «земли».

   Далее Христос дает новый «закон», и чтобы раскрыть слушающим необходимость и своевременность нового закона, перед этим, в проповедях Блаженств, Он и возвещает им конец эры закона. Не только Павел – любой иудей того времени мог сказать, что «закон был для нас детоводителем ко Христу» (Гал. 3,24). Собственно, предощущение временности, преходящести закона, его служебности – лишь до Христа – срастворено Ветхому Завету. Вопрос, разделивший Павла и его учителей, как и всех христиан и иудеев, лишь в том, кто именно Христос: Иисус из Назарета или кто-то, еще не пришедший.

   Христос – «конец закона». Это знали все иудеи. Иисус из Назарета возвещает им нечто новое по сравнению с законом Моисея. Закон явно кончается. Значит – настало время Мессии.

   Отменяя закон Моисея и давая вместо него Свой закон, Иисус еще раз приоткрывает Свою тайну перед слушателями. Когда Спаситель говорил: «а Я говорю вам», первый вопрос, рождавшийся у слушателей, был вопрос о Нем Самом: кто Сей, что «учил их, как власть имеющий»? (Мф, 7,29)