Пусть эта обитель борется за спасение нашего мира от грозного приговора, за которым некогда последовал потоп. Сей Божий приговор гласил: не может Дух Мой жить среди этих людей, ибо они стали плотью.

Как некогда Иоанн Предтеча, да станут святые обители на людном, шумном и суетном пути многоговорливой плотской жизни и напомнят суетящимся людям об истинной и достойной человеческой, а не животной жизни, напомнят вечную заповедь: Духа не угашайте!

Радуйся, святая обитель, во все времена, ибо ты служишь для нас постоянным источником неувядаемой радости. Да оградит тебя Господь от всякой напасти, как ты ограждаешь нас от лжи и зла. Стойте, могучие башни, пока живет ветхая и грешная земля. Не допускайте, чтобы ложь вошла через ворота обители. Здесь есть место только для истины.

Праведные Иоаким и Анна.

Радуйтеся, Иоакиме и Анно: радуйтеся, яко радости и спасения Ходатаица... нам раждается.

Други наши! Вчера мы праздновали Рождество Той, Которая стала Матерью всего человечества, Которая Своим Рождеством положила начало нашему спасению. Ибо Она едина и единого ввела Христа во вселенную — спасение душ наших, ибо Она едина и Ею единой земная с небесными совокупились. И не было пред величием совершившегося события в тот день места памяти о ком-то другом. Но сегодня Святая Церковь, еще продолжая праздновать Рождество Богоотроковицы, предлагает нам воздать благодарную молитвенную память тем, кому мы обязаны появлением Ее в мире. Это родители Пресвятой, Пречистой и Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы — Иоаким и Анна!

Кто они, как жили, как сохраняли непоколебимой веру свою и надежду на Бога в то время, когда уже наметился упадок ее в израильском народе? Мать и отец Той, Которая стала Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим, — потомки благословенных Богом родов. Иоаким — сын царского рода Давидова и Анна — первосвященнического рода Левиина по отцу и из колена Иудина по матери жили в Назарете Галилейском.

Соединенные союзом любви в честном браке, они сохранили его как великое Таинство, полагающее начало и человеческой, и священной истории. Относясь к браку как к венцу и завершению Божественного домостроительства, они ожидали благословенного плода как исполнения своего предназначения на земле. Эта высшая цель жизни — родить и воспитать потомство для Бога и в Боге — подогревалась еще и всеобщим ожиданием в израильском народе Мессии — Избавителя и Спасителя мира. И тайная, в подсознании гнездящаяся мысль: “Не я ли обрету благословение Божие послужить столь великой цели?” — питала надежды многих.

Явное было Божие благословение на доме супругов: богатство и всяческий достаток сопутствовали им. Но не для кого было им собирать имение. Дом их оставался бездетным. И это обстоятельство укрепляло и вдохновляло их на духовные подвиги, усердие и постоянство в молитве.

Благочестие супругов, рождающееся всецелым обращением к Богу и надеждой получить просимое, одаривало и Божий храм, и Божий люд — бедных и странных — щедрыми жертвами. Именно в это время невидимо созидался дом души их.

Терпение, навыкнув во времени, родило глубочайшее смирение. Ведь именно оно, возросшее и покоящееся на твердом уповании на волю Божию, ограждало их от ропота в момент тяжкого испытания, сквозь которое предстояло им пройти в старости своей.

Годы шли. И если в молодых летах супруги еще жили надеждой на исполнение своего благочестивого желания, то заматерев в летах, они с недоумением и прискорбием взирали на бесплодно прожитую жизнь. Ибо бесплодие (по народному поверью) обличало благочестивую чету в каких-то неведомых им грехах и давало повод к поношению и оскорблению от окружающих. И обрушилось это поношение на них тем более и тем неожиданнее, что они в своей преданности Богу начали уже было забывать и самое желание чада.

В один из великих праздников старец Иоаким пришел в Иерусалимский храм с намерением принести жертву Господу, но приношение было отвергнуто священником. И больно ударили старца слова священника о том, что жертва бездетного не может быть приятна Богу. Неожиданный упрек поразил сердце праведника. И, не зная за собой греха, он принимает поношение как справедливый гнев Божий, преследующий его бесчадием.