Кому бы ни говорил Христос Свои слова, Он говорит их мне. Обличает фарисеев – меня обличает. Утешает апостолов – меня утешает. Призывает к вере – меня призывает. Апостолы просят: «умножь в нас веру» – и это тоже моя молитва о моей духовной нужде.

Подлинно духовное прочтение Писания дает Великий канон преподобного Андрея Критского. В этом каноне, читаемом четыре первых вечера Великого Поста, преподобный Андрей отождествляет себя, по сути, со всеми лицами Ветхого и Нового Заветов. Видит грех Давида – «ты же, душе моя, и горшее сотворила еси», видит ревность Илии – «ты же, душе моя, ревности его не поревновала еси»... И человек, слушающий этот Канон в храме, на фоне непрестанного тихого пения «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», к себе прилагает все события Священной Истории, находя в них укор, утешение или пример для себя, для той жизни, которую он ведет здесь, в своем веке, в своем доме. Этот текст заставляет встроить его в ткань нашей жизни.

Библия не может быть лишь рассказанной, наподобие гомеровской, действительностью. Ее задача – воздействие на сознание адресата, а не передача информации. Это не поэзия: не переживание, а выход в новый пласт реальности. Эти тексты нельзя пересказать. Это не книга на полке, а зерно в поле274. Мир сказания мы должны включить в нашу действительность и нашу собственную жизнь. События Священной Истории не просто вспоминаются, они объемлют и спасают нас.

Святитель Григорий Богослов так выражал эту особенность библейского слова: «Хорошо, если человек понимает смысл Писания – но еще лучше, если он просто кается, читая Слово». Библия стремится не столько дать нам возможность истолковать ее по-своему, сколько сама желает истолковать по-новому нашу жизнь.

В иконе, как и в Библейском тексте, обратная, по сравнению с художественным текстом, перспектива и динамика: не мы входим в нее, а она в нас.

Текст иконы и Библии настолько реален, настолько самостоятелен, что он не нуждается в собственном оживлении через наше вхождение в него, но напротив, сам волит войти в нашу жизнь, чтобы ее оживить. Евангелие, как и икона, не просто «повествование» или «иллюстрация», но живая проповедь, вызов, обращенный к человеку.

Пример такого прочтения Евангелия дает стихотворение Арсения Тарковского:

Просыпается тело,

Просыпается слух.

Ночь дошла до предела,

Крикнул третий петух.

Сел старик на кровати,

Заскрипела кровать.

Было так при Пилате.

Что теперь вспоминать.

И какая досада

Сердце точит с утра?

И на что это надо –

Горевать за Петра?

Кто всего мне дороже,

Всех желаннее мне?