Что ж, давайте создадим совместный методический центр. Люди Церкви принесут свои познания в области истории Церкви, богословия, Библии, даже просто русской культуры (многое в которой они видят глубже, чем светские педагоги), а учителя дадут свой методический опыт. Бог даст, через несколько лет будут созданы новые учебные программы, методички, учебники, хрестоматии.

Пока же, в школах вводится курс истории религии. Школы вводят его сами, на свой страх и риск. А риск действительно большой – так как подготовленных специалистов вообще нет. В лучшем случае это оказывается пересказом когда-то слышанного курса «научного атеизма». В худшем – слегка замаскированным пересказом доктрины секты, недавно полюбившейся учительнице. Значит, первое необходимое условие – лицензирование преподавателей. Поскольку бывшим преподавателям научного атеизма вряд ли можно вновь доверять оценку историко-религиозных знаний, лучше создать комиссию из представителей конфессий, традиционных для данного края, которые оценили бы корректность представлений соискательницы о каждой из этих конфессий. Где она получила историко-религиозное или богословское образование? Или она лишь стряхнула пыль со своих институтских записей лекций по научному атеизму? Или просто начала репродуцировать догматику недавно приглянувшейся ей секты?

Оценке должны подлежать не только имеющиеся в наличие знания, предполагаемой учительницы «истории религии», но и сама программа, по которой она будет работать с детьми. Слишком часто сегодня под видом «истории религии» (или «народоведения») преподносится обычный оккультизм.

В качестве примера могу привести курс лекций «Из истории религиозных верований», предложенный в московский образовательный центр «Планетариум» преподавателями Ф. С. Капица и Т. М. Колядич. Их проспект заявляет, что школам будут предложены «десять лекций, отражающих основные этапы развития религиозных верований человеческого общества». Однако именно историко-эволюционный подход и не проглядывается в плане лекций. Восьмая лекция посвящена «мировым религиям» (буддизм, христианство, ислам). А вслед за этими наиболее развитыми формами религии идут «Ведовство, магия и оккультизм» (девятая лекция) и уж нечто совсем непонятное – «Современные формы религии».

Судя по тому, что авторы ставят магию и оккультизм выше буддизма и христианства, под «современными формами религии» они подразумевает какие-нибудь формы оккультной теософии (Блаватская, Штейнер, Рёрих, возможно и другие секты типа «федоровцев» или «порфирьевцев»). Авторы называют свой подход «внебогословским». Однако это вряд ли комплимент. «Внебогословский подход» к изучению религии столь же оригинален, как немузыкальный подход к исследованию музыки. Очевидно, авторы собираются говорить об истории религий даже не с позиций атеистического религиеведения. Их позиция несомненно тенденциозна. Из 10 лекций 9 посвящены различным формам магии и язычества, и лишь одна – мировым религиям. Примечательно, что слово «Православие» отсутствует как таковое в программе лекций по истории религии, предлагаемой для детей такой страны как Россия, вся культура которой связана не с шаманизмом, а именно с Православием.

В ряде этнографических курсов под видом знакомства с христианскими преданиями опять же предлагают элементарный магизм. О Прощеном Воскресении говорится как «заклинании весны», а о Крещении как о времени гаданий. Православная церковь всегда негативно относилась к совмещению языческой практики с евангельской верой у своих прихожан. Сегодня же это болезненное «двоеверие» слишком часто подается именно как норма русской религиозной жизни. И в прежние времена бабушка рассказывала внуку о народных приметах, тогда как в храме он все же слышал и само Евангелие. Сегодняшние дети Евангелия уже не слышат, а потому и совсем уж не смогут отличить, где истинное христианство, а где – подделка под него. Чтобы свобода религиозного выбора детей была сохранена – надо называть все вещи своими именами. Христианство надо называть христианством, язычество – язычеством.

И как директор, я постараюсь оградить детей от суррогатов – то есть от таких представлений о религиях, которые подменяют действительное изучение ее истории подспудной интеграцией детей в лоно какой-либо оккультной секты. В частности, я постараюсь не допустить, чтобы в моей школе (или школах) преподавали доктрины Муна или Штейнера.

Но если все же в мою школу придет человек, и предложит квалифицированно и интересно рассказать о Православии?

Во-первых, я от него потребую рекомендации от органов церковного управления. Случаев, когда под видом православных приходили шарлатаны, уже более чем достаточно. (В переходах московского метро стоят десятки ряженых, выдающих себя за монахов, якобы посланных на сбор пожертвований для своих монастырей.) Значит, у потенциального преподавателя я ожидаю увидеть два документа: диплом о его богословских знаниях и рекомендацию от епископа или отдела религиозного образования епархии.

После этого, нового преподавателя надо представить педагогическому коллективу школы и записать официальное решение педсовета о введении такого-то предмета в таких-то классах на таких-то началах. Далее необходимо на родительском собрании известить о нашем желании родителей.

Пока суть да дело, мой завуч (бывший секретарь парткома, а ныне активистка «ДемРоссии») начинает мне объяснять, что школа у нас многонациональная, что конфессий в России сотни, а потому я не имею никакого права разрешить детям общаться с православным проповедником. Кстати, когда на прошлой неделе к нам прорывались протестанты, она почему-то молчала насчет «многонациональности»...

Что мне ответить? Придется терпеливо разъяснять, что демократия действительно предполагает уважение к правам меньшинств, но она не требует, чтобы меньшинство подчиняло своим интересам большинство. Наличие в классе одного или двух татарских ребятишек не должно лишать двадцать русских детей права на знание своей духовной традиции.

Навязывать изучение веры не надо. Разумно если школа на родительском собрании предложит родителям определить, в какой традиции они хотели бы воспитывать своего ребенка. Затем от родителей были бы собраны соответствующие заявления – и на их основании составлены национальные или вероучительные группы. Многонациональность российских школ создает лишь кажущуюся сложность. Да, если в школе лишь два процента учащихся желают изучать некую религию – школа вряд ли сможет и должна им помочь. Но если тридцать процентов или восемьдесят хотят видеть в школе православного священника – демократично ли запретить эти встречи? Разумно было бы установить некую процентную планку (как на парламентских выборах: партия, набравшая менее, скажем пять процентов голосов, теряет свое представительство в парламенте). Если есть, десять процентов желающих изучать ту или иную религию – школа должна помочь в формировании соответствующей группы.

Итак, педсовет прошел, родительское собрание прошло, собралась группа ребят, желающая помимо основной программы изучать еще и основы Православия. Занятия начались, и через месяц стало ясно, что слово «факультатив» понимается нами слишком по разному. Ученики (и завуч) думают, что «факультатив» – это когда на каждое занятие ходят или нет по желанию. Но эта форма работы пришла из университета, где под словом «факультатив» подразумевается нечто совсем иное. Факультатив – это спецкурс, который студент выбирает по своему выбору. Он может выбрать курс того или иного профессора. Но, выбрав определенный курс, он должен ходить на занятия и сдавать зачет. Факультатив – это не разгильдяйство: сегодня пошел, а завтра нет. Факультатив – это выбор определенной сферы работы.