«На Страстной, среди предпраздничных хлопот, сугубо постились, говели. К вечеру Великой Субботы дом наш светился предельной чистотой, как внутренней, так и внешней, благостной и счастливой, тихо ждущей в своем благообразии великого Христова праздника. И вот праздник наконец наступал – ночью с субботы на воскресенье в мире свершался некий дивный перелом, Христос побеждал смерть и торжествовал над нею» (И. Бунин. «Жизнь Арсеньева»).

Воскресение Христово связано со спасением людей. Спасение человека – с его покаянием и обновлением. Так встречаются в Воскресении «усилья» человека и Бога. Так решается судьба человека – та судьба, о которой вопрошал Бунин: «Бог ли человек? Или «сын бога смерти»? На это ответил Сын Божий».

И вновь скажу: это не «мифология» или «теоретическое богословие». Что более соответствует природе человека: христианское свидетельство о пасхальном чуде или тяжеловесная рассудочность «научного атеизма», – легко опытным путем установить в эти пасхальные дни. Вот если я скажу вам: «Христос воскресе!» – всколыхнется ли ваше сердце ответным: «Воистину воскресе!» – или вы прикажете ему промолчать?..

А лучше – поверить сердцу!

Духов день

«Надо же – в такую рань и уже так пьяны», – услышали апостолы в день Пятидесятницы от иерусалимской толпы. В тот день они действительно вели себя странно. Как будто позабыв родной арамейский язык, они издавали какие-то странные звуки, которые можно было бы принять за иноплеменные языки, но всем в Иерусалиме было известно, что ученики Иисуса весьма далеки от книжности и учености. В их глазах и жестах, словах и интонациях слышалась необычная сила и решимость (а в Иерусалиме все помнили, что именно этих качеств и не проявили спутники Иисуса в ночь Его ареста). На их лицах была такая неудержимая веселость (но жители святого Града хорошо помнили этих людей потерянными и рыдающими – еще и двух месяцев не прошло, как убили их учителя, а вместе с Ним все их надежды). И совсем не вязалась эта их внезапная радость с теми скорбными воспоминаниями... Нет, конечно, так повлиять на этих, в общем, вполне благочестивых и сдержанных людей могло только чрезмерное усердие в заливании вином своего горя...

Но, как нередко бывает, умудренная житейским опытом толпа оказалась неправа. Вино любого качества и количества не может проникнуть в ту глубину человеческого сердца, откуда исходила апостольская радость в день Пятидесятницы. Человек, созданный Духом Творца по образу Создателя, непостижим и сложен. И в каждом есть такие потайные кельи, куда даже он сам не может проникнуть. Есть в человеческой душе такие потайные струны, извлечь из которых звук не может ни сам человек, ни что-либо иное, прикасающееся к ним из обыденного нашего мира. Те струны, которые изначала вложил в нас Бог, чтобы зазвучали они в полную и радостную силу при нашем возвращении в Отчий дом.

Иногда доносящийся с нашей горней отчизны ветерок заставляет их слегка откликаться – и тогда рождаются стихи Пушкина и музыка Рахманинова... Тогда даже в душе человека, который зачем-то пробует самого себя убедить, что души у него в общем-то и нет и быть не может, – рождается радостное ощущение, что мир не сводится к хаотическому сцеплению мертвых атомов. И со временем это ощущение крепнет перерастает в «постоянное чувство, что наши здешние дни это только карманные деньги, гроши, звякающие в темноте, а где-то есть капитал», с коего можно уже при жизни «получить проценты в виде снов, слез счастья, далеких гор» (Владимир Набоков).

Но происшедшее с апостолами в тот День, было больше, чем обыкновенное чудо. Впервые этих струн коснулось не эхо и не ослабевший ветерок, но рука самого Художника Мироздания. От начала в каждом человеке есть горница, о которой сказано Христом: «Мы придем к нему и обитель у него сотворим». И вот теперь, после того, как Сын Божий вырвал человека из под власти смерти, после того, как Кровь Христа очистила его от скверны, Троица входит внутрь человека: человек стал жилищем Духа. Собственно, это и есть день рождения Церкви.

Когда Христос произносил Нагорную проповедь – вокруг него еще не было Церкви, но стояли те, кто были лишь учениками и послушниками.

Когда Он в ночь Своих страданий предлагал апостолам Чашу Нового Завета – вокруг Него были те, кого Он отныне называет уже не «рабами», но «братьями» – и однако, и это еще не было Церковью.

Когда Он воскрес – и тогда они еще не поняли, какое значение для их собственных жизней и душ имеет тот факт, что их Учитель покинул Свою могилу.

Но вот в день Сошествия Святого Духа они стали Церковью. Отныне – один и тот же Дух живет в Предвечном Сыне Божием и в них самих. Отныне они сами – Тело Христово...

Теперь не извне, не как ученики или наблюдатели. Они знают тайну Сына Божия. Теперь – это их собственная тайна, точнее, теперь – это уже таинство их собственной жизни.