Вот лежит перед нами книга. В ней есть ряд суждений, по сути исключающих друг друга. На одной странице автор заверяет в своей полной симпатии к православию. На другой – демонстрирует крайне враждебное свое отношение к нему. Вот вопрос для исследователя: что было сказано «под настроение», или в порядке адаптации к адресату текста, а что выражает внутреннюю установку автора.

Способ проверки довольно прост. Берем одну из этих посылок и смотрим – можно ли из нее психологически последовательно вывести остальной комплекс воззрений и суждений исследуемого автора.

Скажем, если именно признание в своем единстве с православием указывает на стержень убеждений Блаватской и Рерихов, если именно в этом внутренний базис их систем, то можно ли, исходя из этой посылки объяснить все, что написали и сделали? Может ли христианин сказать, например, такое: “С теми, кого он так сильно любит, он обращается подобно Богу Израиля, который любил своего сына так сильно, что послал его на муки распятия на кресте»3. Или: «Природа – наш единственный и величайший Учитель и Законоучитель!»4 (христиане-то - в том числе Галилей и Ломоносов - всегда говорили, что у них есть два учителя – Книга Природы и Книга Откровения; Рерих же именно Библию из числа учителей и устраняет)…

Напротив, весь разнобой теософских суждений станет объяснимым, если мы предположим, что базовым для теософии является утверждение “Старшего Махатмы”: “Что касается Бога, то мы не можем рассматривать Его как вечного или бесконечного или самосущего. Нет места Ему при наличности Материи, неопровержимые свойства и качества которой вполне нам известны, другими словами, мы верим только в Материю, в Материю как видимую Природу, и Материю в ее незримости как невидимый, вездесущий Протей”g.

Тогда теософия становится психологически целостна: будучи по сути своей учением, не принимающим ни одну из специфически христианских идей, она тем не менее пробует привлечь к себе симпатии христиан, а потому иногда разрешает себе выдавать себя за христианство…

Так что вопрос о том – в каком «контексте» рассматривать то или иное отдельное суждение из теософских книг, решается не просто по вкусу или желанию интерпретатора. Гипотеза, излагаемая мною в этой работе, позволяет объяснить всю историю теософии. Версия же, уверяющая, будто теософское учение идентично христианству или хотя бы терпимо относится к нему, потребует отбросить слишком много текстуальных свидетельств об отнюдь не терпимом отношении классиков теософии к христианской вере и истории. Подробности мы еще увидим в весьма большом количестве…

Понятно отсюда, почему меня не впечатляет излюбленный контраргумент рериховцев: “а вы умалчиваете”... Вот вам, дескать, книжечка “Знамя преподобного Сергия”, и извольте считать, что православию будет очень даже уютно в теософском “синтезе”. Точно так же штатный имидж-мэйкер какой-нибудь фирмы, производящей недоброкачественный лимонад, мог бы отвечать на упреки врачей. Медики публикуют заявление о том, что в данном напитке опасно много примесей, а изготовитель этой “взвеси” отвечает: “но почему вы умалчиваете о том, что наш напиток имеет красивый цвет и хорошо упакован ?!”h.

Я привожу одни суждения теософов – а в ответ мне цитируют нечто имеющее весьма малое отношение к дискутируемым темам и говорят: “Разве противоречат эти утверждения человеческой логике и здравому смыслу так, чтобы их можно было считать сектантскими или антихристианскими?”5.

Эти, рекламно-подчеркнутые – нет, не противоречат. Зато другие противоречат. И именно из-за них-то и ведется дискуссия с рериховцами. Ведь даже людоеды порой говорят нечто, что не противоречит “человеческой логике и здравому смыслу”. И если однажды меня привлекут к суду (например, по статье за оскорбление религиозных чувств граждан), разве уместны будут мои ссылки на то, что, зато я, мол, не брал взяток? Отвечать надо на тот вопрос, который задан, а не вести дискуссию по принципу “я ему про Фому, а он мне про Ерему”.

Это известная методика сектантской пропаганды. Человек приходит и говорит: «Я пришел поведать вам, что а) вы обязательно должны мыть руки перед едой и б) знайте, что Луна сделана из твердого сыра». Если же вы возмутитесь и скажете - "что за чушь!», сектант возразит: «Эт-т-то что это Вы назвали чушью? Вы что, считаете, что не надо мыть руки перед едой?!».

Ведь Рерихи сказали, что культуру надо защищать. Это-то бесспорно? Ну, значит, столь же бесспорно и все остальное, о чем духи рассказали Рерихам – в частности, и их слова о Луне: “Луна воскреснет и уявит новые целительные лучи растительному миру. Растительная жизнь на воскрешенной Луне будет настолько яркой, настолько пышной, что в телескоп наша Луна уявится не как шар “сыра”, но шар мшистый. Итак, Новая Эра ознаменуется знаком ярым, именно знаком Матери Мира”6.

Вот как же возмущаются и рериховцы: «Мог ли Николай Рерих представить, что его вера в высокое предназначение человека и утверждение духовных ценностей во всех областях жизни будут объявлены ересью и сатанизмом?»7. Нет, нет, совсем не эта вера Рериха послужила поводом для квалификации его воззрений как сатанинских. Я сам могу сказать, что верю в высокое предназначение человека и утверждение духовных ценностей во всех областях жизни. Но было в текстах Рерихов и иное…

Если не думать, а просто повторять рекламные слоганы – все что угодно можно согласовать и примирить: «По стене ползет кирпич. Красной армии - Привет!»i. Но когда подходишь к текстам с логическими требованиями, то тут выясняется, что не все написанное людьми (в т.ч. и Рерихами) внутренне логично и непротиворечиво. И тогда не знаешь – имеет ли место сознательная ложь («маскировка»), или же авторы оккультных текстов настолько нарасширяли свое сознание, что и сами не в состоянии сопоставлять свои же собственные слова. Пусть читательсам сопоставит два суждения из писме Е. Рерих:

1) «Желание монополизировать Мировое Учение или Истину, а также и Общение с Великими Учителями звучит прямо-таки дико!»8.