Он пишет, что «в то время» (кризис) он был вынужден сделать выбор; он мог ничего не решить и предоставить болезни и лечению идти своим чередом, или он мог остановиться, посмотреть на свою жизнь и спросить себя, что теперь действительно важно и что еще нужно сделать.

В заключение он говорит: «Глубокая ирония человеческого существования в том, что многие из нас только после тяжелой травмы или даже только при близости смерти узнают истинную цель существования и понимают, как нужно жить».

В 12-й главе приводились очень похожие слова американского сенатора Пауля Цонгаса.

Один протестантский священник, описывая свою терминальную болезнь, называет ее «счастливейшим временем моей жизни».

Это может показаться неправдоподобным, но это не выдумка, не бахвальство, а правда. Многие люди, приближаясь к концу своей земной жизни, говорят о том же. Исчезают все мелкие заботы. Больше нет амбиции, желания славы, положения в обществе, богатства. Больше радости дает то, что еще окружает, ближе люди. Перестает огорчать собственная слабость: «Да, это я умираю, я больше не хозяин моей судьбы, но есть что-то больше всегда этого, есть вечное». Это уже начало религиозного чувства, и воспринимается оно как счастье.

Все стадии терминальной болезни, о которых писалось выше, это постепенное примирение с неизбежным, время роста души. Человек на правильном пути, он чувствует это, и ему становится легче.

Описанное течение терминальной болезни бывает не у всех. Есть люди, которые ни за что не хотят и не смогут принять близость смерти. Они будут стараться жить полнее и активнее, чем раньше, больше заниматься разными делами – нужными или ненужными, больше развлекаться. Они будут заполнять свое время и мысли чем угодно, лишь бы забыть и не думать о трудном и страшном. Однако ни радости, ни облегчения они не достигнут. Забвение иногда достигалось, но было временным и неполным. В самые, казалось бы, веселые минуты вдруг наваливалась гнетущая тоска. Особенно трудны бессонные ночи с чувством безысходности и тяжелыми мыслями снова и снова. Но во время такой трудной ночи может прийти понимание, что выбрана неверная дорога и нужно искать другую.

Среди терминальных больных есть и такие, которые не видят, не способны видеть и понимать того, что с ними происходит. Они не прячутся, не стараются закрыть глаза и не думать или занять свои мысли чем-нибудь посторонним. Они – почти как дети, просто не видят, не замечают. Чаще всего это молодые мужчины или женщины. Иногда до последнего дня они не замечают явных признаков близкой смерти – страшного исхудания, слабости, наличия опухоли. Они полны надежд и почти уверены, что на следующей неделе их выпишут из больницы и они вернутся к привычной работе. Они подходят к смерти без душевных страданий, так до конца и не поняв, что они умирают.

Верующие люди во всем течении терминальной болезни могут видеть помощь Господа человеку в трудное время его жизни. Сама последняя болезнь дает время и призывает подумать о своей душе и прийти к вере.

Господь не спасает насильно, против нашей воли, но показывает нам путь к Нему.

В психике тяжелобольного происходят какие-то сдвиги, помогающие ему при переходе. Люди, способные понять, совершают переход спокойно и радостно, неспособные – не видят и, сохранив надежду до конца, тоже получают облегчение.

Сны терминальных больных часто бывают светлыми и радостными, и спят они и видят сны по многу часов.

Красота природы воспринимается сильнее. Иногда появляется чувство общности с природой, с людьми, со всем миром. Люди, прежде бывшие чужими, тоже чувствуют симпатию к тяжелобольному, подходят ближе, появляются новые друзья.

Иногда – и это может случиться в любой стадии болезни – к больному приходит ощущение блаженства; он любим и принят. Врачи, изучавшие феномен умирания, назвали это чувство – «acceptance», то есть «принятие». Умирающему вдруг стало хорошо. Все хорошо. Это состояние может прийти после молитв или обещаний, данных Богу, но может появиться и независимо от них. Это дар Господа, Его милосердие. Человек не стал ни лучше, ни хуже, чем был. От него требуется только одно – принять этот дар. И все сразу становится другим.