По правде сказать, и я порой использую такой способ проповеди: православие иногда я излагаю в полемике с православием же. Расхожие представления, которые люди, не имеющие богословского образования, считают неотъемлемой частью православного предания, иногда приходится оспаривать - в тех случаях, когда и людьми нецерковными они начинают восприниматься как нечто, присущее православию, но для них неприемлемое. И тогда приходится говорить: "Вы думаете, что православие на этот вопрос смотрит вот так? И именно это мешает Вам соединиться с Церковью? Так знайте, что в церковной предании есть совершенно иные подходы к нему. Смотрите, вот здесь Писание говорит вот так, а вот совсем уж неожиданное суждение такого-то святого Отца... Как видите, православие глубже, чем Вам казалось. Вы поспешили отождествить мнение вашей соседки с учением Церкви"uuuuuu. Так что, если проповедник говорит о том, что есть более глубокое толкование духовных истин, нежели то, что доводится слышать от прихожан, то не стоит предполагать, будто вслед за этим последует посвящение слушателей в "тайную доктрину" каббалистики и язычества.

И потому то несомненное обстоятельство, что Ориген порой проводит различие между своей позицией и тем, во что веруют люди, склонные к буквальному прочтению Писания, еще не может служить основанием для причисления его к кружку гностиков и оккультистов. Платонизм Оригена — это не более чем философский “обряд”: он об-ряжает христианство в привычные светско-философские одежды, чтобы легче было пройти в Академию к язычникам, гордым своей ученостью. “Эзотерика” теософов под покровом христианских слов и символов скрывает язычество. “Эзотерика” Оригена ровно противоположная — под флером языческих штампов он говорит о Евангелии.

Да, Оригену не удалось провести безупречное разделение в многообразии эллинских философских идей. Некоторые из тех мыслей, что казались ему непротиворечащими христианству, при ближайшем рассмотрении оказались все-таки чужими. По выводу Владимира Соловьева, для Оригена характерно сочетание самого решительного желания принять новое христианское откровение с внутренней неспособностью понять его особую, специфическую сущность263. Впрочем, каждый человек опыт своего воспитания, жизни в миру, образования проносит с собою в Церковь и в богословие. Необычность пути Оригена в том, что он как бы вышел из Церкви (не мистически, а, скажем так, из мира церковных книг и преданий), вышел в мир языческой культуры, уже будучи христианиномvvvvvv. Но в мир греческой философии Ориген вошел, чтобы ее преобразить в орудие для проповеди Евангелия.

В полемике с “внешней философией” использует наличный интеллектуальный материал, обращая против языческой философии языческие же аргументы: “Мы одалживаем иногда выражения у язычников, чтобы привести их к вере” (Беседы на пророка Иеремию, 19,5; см. также Там же 4,1-4 и Толк. на Мф. 17,31). За подобного рода стиль ведения дискуссии один язычник назвал Дионисия Ареопагита “отцеубийцей”…wwwwww

И свои гипотетические конструкции Ориген строил ради того, чтобы люди, воспитанные в языческой культуре, могли узнать нечто похожее на уже знакомые им философские гипотезы. По замыслу Оригена они сначала увидели бы в христианской проповеди нечто им уже знакомое и потому для них приемлимое, а затем постепенно обвыклись бы в мире Библии и постепенно вошли бы в мир Церкви. Для начала им надо было понять, что христианство не так страшно и невежественно, как им казалось. Потом они обнаружили бы, что на самом деле страшно оставаться вне Евангелия, оставаться в мире язычества. Именно там настолько страшно - что лучше умереть, но не возвращаться в мир своей языческой юности.

Нет спору: в той системе, которую Ориген строит в книге "О началах", много почерпнуто из греческой философии, много роднящего ее с язычеством. Спор с теософами у нас о другом: Понимал ли Ориген сам двуприродность этой своей системы? И если понимал, то чем сам Ориген дорожил в этом сплаве больше: языческими мотивами или христианскими? Прятал ли Ориген язычество под флером христианских цитат, или он утаивал христианство под покровом привычных философских допущений? То, что было сказано выше о личности Оригена, заставляет сказать, что теософское предположение о нем оскорбляет его память. Теософское видение Оригена превращает его в холодного лицемера, который посылает своих учеников на смерть, будучи в душе согласным с теми язычниками, что убивали его духовных детей.

Христианское видение Оригена другое: Ориген - миссионер, который изложение церковного богословия предварял свободным философским умозрением ради того, чтобы сначала показать язычникам, что Библия не противоречит их уму, а затем приучить их ум не противоречить Библии.

Пусть читатель сам выберет, кто же на деле хулит память Оригена.

Но у теософов может быть сильный аргумент: Апологет Оригена Памфил спустя полвека после кончины Оригена сказал, что тот написал книгу «О началах», то есть ту самую книгу, в которой и встречается допущение реинкарнации, - per spatium et quietem in secreto (Апология Оригена. Введение // PG 21, 548). Что означает секретность этой книги? Что Ориген в ней что-то прячет от Церкви?

Эта книга занимает совершенно исключительное место в наследии Оригена. «Сами обличители Оригена сознаются, что не будь «О началах», неправомысслие Оригена очень трудно было бы доказать по другим его сочинениям… Если бы не имели «О началах», кто знает, в таком ли самом виде представилось бы нам мировоззрение Оригена, в каком оно представляется нам в этом сочинении. По крайней мере то факт исторический, что даже такие люди, как Иероним и Августин, прочитавши и переведши многие комментарии Оригена, превозносили похвалами знаменитого толковника как одного из первейших учителей церкви, вовсе и не подозревая тех странных мнений, которые они потом с ужасом встретили в «О началах»»264. И в самом деле - о различии теорий, книг Оригена есть очень интересное свидетельство Иеронима: "Я перевел на латинский семьдесят книг его, и из-за труда моего никогда не было спора, никогда не волновался Рим" (Иероним. Апология против Руфина. 1,8). Итак, пока Иероним переводил другие, более поздние книги Оригена, Рим не волновался, и православие Оригена было вне подозрений. Споры возникли только после перевода "О началах". Значит, между "О началах" и другими книгами Оригена была ощутимая разница. И, значит, нельзя об Оригене судить только на основании книги "О началах".

А ведь именно в этой книге выражены все те суждения, которые сделали имя Оригена пререкаемым в Церкви и превозносимом у современных оккультистов.

Эта книга действительно резко отличается от всех остальных его трудов. Означает ли это, что именно в ней Ориген изложил свое собственное учение, в то время как в остальных от пытался приспособиться к верованиям своих церковных слушателей? Именно так понимают Оригена свящ. Николай Петров265 и свящ. Григорий Малеванский: Ориген прячет свой образ мысли от церковного народа, приоткрывая себя лишь в эзотерической книге «О началах»: ибо, если философия мыслит иначе, чем народ – как в таком случае говорить? «Ответ следует сам собою. Новое воззрение есть плод, добытый логикой философа, и как таковой, как его личный домысел подлежит критике, могущей его принять или отвергнуть. Значит, и открытие этого воззрения имеет место только там, где может быть к нему чисто рациональное, критическое свободное отношение, но там, где все принимается на веру, философу, чтобы не оскорбить общего религиозного чувства, или, что еще хуже, чтобы не внести разлада в область религиозных понятий, необходимо приходится говорить языком тех же понятий, и если и высказывать свои воззрения, то только со сторон, совпадающих с общими верованиями и притом слегка и прикровенно»266.

Точно так же понимают Оригена и теософы.

Мне же кажется, что все было наоборот.