Но пока это еще не было уяснено церковной традицией – Ориген считал себя вправе полагать, что люди – это падшие ангелыxxxxxxx, а добрые ангелы -это бывшие хорошие людиyyyyyyy.

Кстати сказать, и еще одна странность есть в Оригеновой ангелологии. Удивительно, что у Оригена падение всеобщее: никто из духов не устоял, кроме одной души Христаzzzzzzz. Ориген тем самым постулирует какую-то странную привлекательную неотразимость греха: даже из ангелов никто не может ему противостать… С другой стороны, непонятна в системе Оригена сама идея того, что пребывание в Боге и добре может наскучить: “Непрочность зла понятна. Но почему же должно непременно быть также непрочным и добру и блаженству?”324. По Оригену получается, что добро слишком хрупко и неустойчиво, зато магнит зла непреодолим..

Но все же не будем забывать, что этот миф Ориген создал не для того, чтобы противопоставить его «скучному» церковному катехизису, а для того, чтобы противопоставить его еще более пышной мифологии – гностической.

г) ИСТОРИЯ ОРИГЕНОВЫХ КНИГ

Ориген использовал авторитетные имена и авторитетные идеи для того, чтобы сделать христианство более приемлемым для язычников. Но постепенно сам Ориген стал слишком заметной и авторитетной фигурой. И его авторитетом начали поддерживать свои умозрения разные течения религиозной мысли. Поскольку же "кентавр" по имени Ориген действительно выходил в междуполье, в пространство между христианством и язычеством, то свой интерес в его книгах искали и те, и другие. Поскольку же в те времена литераторы еще не знали понятия "авторские права", то каждая из партий считала себя вправе редактировать книги авторитетного автора в свою пользу.

То, что церковные переводчики книг Оригена (с греческого на латынь) меняли тексты Оригена, общеизвестно (и не скрывалось самими переводчикаами). Руфин, ученик Оригена и переводчик его трудов на латынь, совершавший свой труд в разгар споров об оригеновом наследии в начале V столетия, так писал о своих переводческих принципах: "считаю необходимым предупредить, что как мы сделали в предыдущих книгах, так наблюдали в этих, не переводить того, что оказывалось противоречащим другим его мнениям и нашей вере, такие места, как вставленные другими испорченные, я пропускал" (Предисловие Руфина к Третьей книге "О началах"). То же говорил о своих переводах Иероним: "я перевел его хорошее, а дурное или обрезал, или исправил, или опустил... латиняне, благодаря мне, имеют его доброе и не знают дурного" (Письмо 57. К Вигилянцию)325.

Однако, неавторская правка книг Оригена началась еще при его жизни. С одной стороны, как верно позднее заметит Иероним, "так как большие книги, трактующие о предметах таинственных, с трудом могут выдержать сокращения знаками, особенно когда такие книги диктуются урывками и поспешно, то и в этих книгах все перемешано, так что во многих нет ни порядка, ни смысла" (Письмо 100. К Авиту)326. Ориген действительно не писал, а диктовал свои книги. Нельзя забывать, что то, что мы называем книгами Оригена - это всего лишь конспекты его лекций. Однако, помимо непреднамеренной, была и идеологическая правка его книг. Все люди, имевшие отношение к этим текстам, свидетельствуют, что они полны искажений и вставок. О них говорит и сам Ориген.

Так, в Письме к александрийским друзьям Ориген писал: "Если кто верит мне, который говорит пред лицом Самого Бога, тот пусть верит и в том, что говорю я о вымыслах и вставках, внесенных в письмо мое; а кто не верит, но хочет говорить о мне худо, тот будет лжесвидетелем пред Богом"327. Руфин подтверждает наличие этого письма: "Что сам он, еще живя во плоти, потерпел как от порчи своих книг и бесед, так и от подлога изданий, это ясно видно из его собственного письма, которое он пишет к некоторым из своих друзей в Александрию" (цит: Иероним. Апология против Руфина. 2,19). Текст письма, передаваемый Руфином, гласит: «Когда в Азии покончен был благоуспешно длинный спор с еретиками, который велся публично и был записываем писцами, один еретик, овлаевеши одним из экземпляров этой записи, внес в него, что хотел, выбросил из него, что знал, и изменил, что казалось ему нужным, а затем, носясь с ним везде, показывал его всем и выдавал все написанное в нем за мои подлинные слова. Когда уведомили меня об этом мои палестинские друзья, я послал им подлинный экземпляр прения, который лежал у меня с самого дня спора, забытый, не перечитанный и нигде неисправленный, который и убедил всех в чистоте моего учения. Когда я спросил того еретика, зачем он поступил так, он отвечал: для того, чтобы в одних местах украсить, а в других очистить речь твою; действительно хорошее очищение, ничуть по крайней мере не лучше того, каким Маркион и Апеллес очищали Евангелия!"328.

В том варианте, в котором это письмо знакомо Иерониму, есть высказывание Оригена о его критиках: "они говорят, что отец злобы и погибели тех, которые будут извергнуты из царства Божия, может спастись, чего даже умалишенный не может сказать" (Иероним. Апология против Руфина. 2,19). Ориген же поясняет, что он лишь хотел сказать, что природа диавола блага и потому он пал не по принуждению своей природы, но по собственной свободной воле, а значит, если бы диавол покаялся – и он мог бы быть спасен. Ориген защищает вполне православную позицию – противопоставляя ее гностической вере в предопределение (эта вера была присуща валентинианам) и в непреодолимость границ, которые налагает разница природ на каждое разумное существо (с точки зрения гнстиков «духовные» («пневматики») будут спасены независимо от своих дел, равно как «плотяные» («илики») погибнут также независимо от своих заслуг). Ориген же, апологет свободы воли, поясняет, что не природа предопределяет исход, а выборaaaaaaaa. Впрочем, нажим, который Ориген делает на этом предположении, все же слишком силен. Так, толкуя Ин. 4,46, в «царедворце», просящем Христа об исцелении своего сына, Ориген готов предположить… «князя мира сего». «Надо рассмотреть, не является ли царедворец образом сил, правящих веком сим, а сын его не есть ли образ тех, кто покорен этим силам… Если люди могут покаяться и перейти от неверия к вере, отважимся ли мы сказать то же самое о силах?» (Толкование на Иоанна 13,59)…

Иероним во время своего пребывания в Кесарии знакомился с библиотекой и архивом Оригена и лично видел подборку оригеновых писем – а потому мог убедиться в подлоге.

Об искажениях своих проповедей Ориген писал около 241 г. в письме римскому папе Фабиану. Наличие в его книгах суждений, с которыми сам Ориген не согласен, здесь он объясняет тем, что его меценат Амвросий обнародовал часть его черновиков, которые сам Ориген еще не доработал и не предназначал для опубликованияbbbbbbbb. Об этом письме Оригена Фабиану упоминает и Евсевий ("Писал Ориген письма и Фабиану, епископу римскому и многим другим епископам о своей православности" - Церковная история VI,36,4).

Проблема искажения оригеновой проповеди была настолько серьезна, что не только в частных письмах, но и в публичных проповедях Оригену пришлось предупреждать о ней: "И любовь опасна, если преступает предел. Тот, кто любит, должен рассматривать природные расположения любимого. Если преступит он меру любви, и любимый, и любящий будут в грехе... Это и мне довелось испытать в церкви. Многие, потому что любят меня более, чем заслуживаю, и на словах, и на деле превозносят слова и учение мое, чего, однако, не одобряет моя совесть. А другие поносят мои трактаты и обвиняют меня в таких мыслях, о которых и не знаю. Но и те, которые слишком любят, и те, которые ненавидят, не на пути правды; одни ошибаются по любви, другие - по ненависти" (Беседа 25 на Евангелие от Луки)329.

При рассмотрении текстов Оригена все же нельзя не придавать значения тому, что мнение о порче его книг еретиками встречается во многих источниках. Египетские монахи-оригенисты говорили своему гонителю еп. Феофилу: "Не принимая на себя ложного в книгах Оригена, говорили, что это внесено еретиками и потому за то, что по справедливости достойно нарекания, не следует осуждать прочего; вера читающего легко различит то и другое" (Сульпиций Север. Диалог, 1,1)330. "Вот папа Феофил обличает Оригена в ереси; они и не защищают обличаемого места, но выдумывают, будто оно изменено еретиками и говорят, что подобным образом искажены книги многих" (Иероним. Письмо 81. К Паммахию и Маркелле)331.