Ну что, теософы, вы рады, что наконец-то нашли вроде бы «евангельский» текст, говорящий о перевоплощении людей? Впрочем, среди тех странностей, что характерны для этой легенды (эфиопская версия XV века возводит ее к записям толедского епископа VII в. св. Ильдефонса… - да, и святые бывают легковерны!), нет идеи переселения душ. Если в бы этой сказке говорилось, что жестокосердая хозяйка стала носорогом «со дня смерти своей» – это можно было бы расценивать как свидетельство веры в реинкарнацию. Но тут выражение иное – «до дня смерти своей»… Впрочем, этот текст стоит вспоминать каждый раз, когда вокруг начинают раздаваться оккультные заверения в том, что, мол «апокрифические Евангелия содержат гораздо больше исторически правдивых событий и фактов, нежели Новый Завет»193.

Вообще апокрифы в большинстве своем – это именно фольклоризация христианства. Лишь малая часть апокрифов связана с гностиками; большая часть выражает то восприятие христианства, которое было свойственно столь презираемой гностиками толпе простецов. А потому нельзя давать апокрифам общую оценку: среди них есть такие, которые являются чистым выражением церковной веры, хотя и неверно приписанным апостольскому авторитету («Учение двенадцати апостлов», «Послание к Лаодикийцам»). Есть тексты, в основе довольно близкие к церковному православию, но все же содержащие нецерковные примеси. Есть такие, которые рождены по законам фольклора, но в среде церковного народаeeeee. А есть и тексты, созданные именно в гностических кружках (например, «Евангелие Василида», упоминаемое Оригеном (1 Беседа на Евангелие от Луки // PG 13,1803). При этом стоит помнить еще, что и сами еретические кружки были разными и разнились между собою – «Концентрическими кругами церковное ядро окружали безчисленные секты, от еле отличных от нее энкратитов, только употреблявших для евхаристии вместо вина воду и косившихся на брак (то и другое из ложно понятого воздержания), переходя к таким религиозным системам, в которых от христианства оставалось лишь несколько терминов и имен, при том истолкованных совсем не по христиански и по существу в данной системе вовсе не нужных»194.

Так что далеко не по всякому апокрифу можно изучать верования гностиков или веру Церкви.

Да, гностики во многом были антагонистами Церкви. До, гностики не верили в воскресение плоти. Но если гностики не верили в пасхальное обетование – это еще не значит, что все они верили в переселение душ. Эти двумя вариантами не исчерпывается многообразие танаталогических представлений человечества. Есть еще и весьма распространенное верование в странствия души по миру духов (без связи с телами). Есть еще и вера в пребывание души в рае или аде, понимаемых чисто «идеалистически». Так что из того, что некто не согласен со св. Иринеем, никак не следует, что оказался единомышленником мадам Блаватской.

И, как ни странно, но именно в полемике с гностиками (и их преемниками – манихеями) отрицавшими возможность восстановления связи души и тела после смерти, христианские полемисты сами апеллировали к идее переселения душ.

Августин, например, увещевает отрицающих воскресение плоти и при этом напоминает о реинкарнациях: «В них (в душах) не будет того лютого желания, которое вслед за Платоном влагает в них Виргилий, говоря: И снова желать начинают в тела возвратиться (Энеида 6, 751). Такого желания возвратиться в тела они не будут иметь, потому что тела, в которые они желали бы возвратиться, они будут иметь с собою. Платон и Порфирий высказали каждый по одной такой мысли, сообщив которые взаимно, они сделались бы, пожалуй, христианами. Платон сказал, что души не могут быть в вечности без тел; поэтому, по его словам, души даже и мудрецов, после более или менее продолжительного времени, возвратятся к телам. Порфирий, напротив, говорит, что чистейшая душа, возвратившись к Отцу, никогда уже не вернется к настоящим бедствиям мира. Отсюда, если бы Платон внушил Порфирию то, что представлял себе правильно, т. е. что души даже праведников и мудрецов возвратятся к человеческим телам, а Порфирий с своей стороны передал бы Платону то свое верное представление, что святые души никогда не возвратятся к бедствиям тленного тела, то из их воззрений выходило бы, что души возвратятся в тела, и получат тела такие, в которых будут жить блаженно и безсмертно. Скажи только Порфирий вместе с Платоном, что души возвратятся в тела, а Платон с Порфирием, что души не вернутся к несчастьям, — они будут согласны, что души возвратятся в такие тела, в которых они не будут терпеть никаких уже несчастий. Пусть из Варрона возьмут еще и то, что души возвратятся в те самые тела, в которых они были прежде. «То же тело и та же душа будут соединены некогда в человеке, опять возвращаются в то же самое соединение"» (Августин. О граде Божием 22,27).

Итак, даже в среде околохристианских еретиков, в среде, открыто черпающей из языческих источников, далеко не все проповедники принимали идею реинкарнации. Те же, кто принимал ее, зачастую смотрели на человека и его судьбу откровенно магическими глазами. Принять “Пистис Софию”, “Книгу Фомы”fffff или карпократиан за высшие проявления духовности можно только в случае, если двойные стандарты политики перенести в область религиоведения: “N., конечно, подлец, но это – наш подлец»…

Главное же: из того факта, что некоторые из околохристианских еретиков допускали реинкарнацию, нельзя сделать вывод, будто и Церковь, мол, верила именно так. Сегодня мы видим, как самые дикие идеи – вплоть до «белой магии» и уринотерапии – предлагают потребителям с христианской лакировкойggggg. Вот точно так же не стоит обманываться христианскими этикетками на продуктах гностического производства. Как нельзя судить о православии по киевскому «белому братству» с ее «Марией Дэви Христос» – так нельзя судить о нем и по «Пистис София».

ГЛАВА 4

РАННЕХРИСТИАНСКИЕ ПИСАТЕЛИ ОБ ИДЕЕ ОБ ИДЕЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЯ ДУШ