- Помогала ли католическая церковь изгнанным после революции священникам или отнеслась к ним холодно?

- По-разному бывало. Были кардиналы и епископы, произносившие проповеди, смысл которых сводился к тому, что это, мол, Божий Промысл выметает поганой метлой православную Россию за то, что она не слушается Папу… Но были и те, которые отнеслись по-человечески, помогали обустраиваться русским беженцам, предоставляли им помещения для служб, для жилья. Была и третья линия – иезуитов, которые приглашали и обеспечивали бесплатное обучение русским детям в иезуитских учебных заведениях. И там потихоньку этих детей перевоспитывали в католическом духе… То есть по сути крали их у России и у родителей. Официальный же Ватикан, несомненно, хотел воспользоваться нашей бедой. Так, в 1927 году была создана специальная коллегия для подготовки католических священников для России. Расчет был на то, что большевистский режим скоро падет, православных священников не останется, и тогда на эту очищенную территорию они высадят свой десант – католических священников, знающих русский язык, русскую культуру, которые будут служить, как униаты, по русским книгам, но присягать Папе.

- Это все уже в прошлом?

- Нет. Самый проблемный регион для Ватикана – Западная Европа. Она проблемна для Ватикана потому, что почти потеряна им. Нотки европессимизма не раз звучали из уст самого Иоанна Павла II... У Папы есть замечательная традиция. Куда бы он ни приезжал, он целует землю страны, пригласившей его. И произносит фразу на языке той страны, в которую прилетел. Причем эта фраза становится девизом всего визита. Так вот, где-то в 92-м году свой визит во Францию Папа начал с пронзительной и честной фразы: «Франция! Что ты сделала со своим крещением!». Представляете: Францию, которая в Средние Века именовалась «старшей дочерью Церкви», Папа признал нехристианским, языческим регионом, а, значит зоной открытого миссионерства.

Помню, в одном немецком городе я зашёл в местную католическую семинарию, и меня порадовала и удивила карта, которая висела в коридоре. Это была карта той федеральной земли, на ней было несколько флажков. Оказалось, так отмечены приходы, чьи ребята учатся в семинарии. Такая память о каждом ученике меня, конечно, порадовала. А рядом я увидел другую карту-график, отражающую число учащихся этой семинарии и число людей, принявших сан после семинарии за весь ХХ век. По карте видно постепенное падение обоих показателей до середины 30-х годов. Затем абсолютный ноль — с конца 30-х и 40-е годы (нацистские гонения на Католическую церковь). Послевоенные годы — резкий всплеск, затем идёт плавный спад в конце 50-х годов и резкий обвал, начиная с конца 60-х годов: после Второго Ватиканского Собора и реформ.

Как ни странно, хотя Католическая церковь стала на путь реформ, они не очень-то ей помогли. Это надо помнить. А то сегодня очень часто говорят: реформы, реформы — это панацея от всего. Скорее, наоборот.

Католичество становится религией «третьего мира», оставляя Западную Европу потребительству и вульгарнейшему неоязычеству. Одно из проявлений этого кризиса - все меньше молодых людей принимают священство (в основном, конечно, юноши сторонятся принципа обязательного безбрачия).

У католиков в Европе катастрофически на хватает священников. Они пробовали этот дефицит восполнить в 70-80-е годы — за счёт эмигрантов из стран Третьего мира. Это было очень политкорректно, телегенично и симпатично: вьетнамец или негр, исповедующий немцев. Вот преодоление нацизма. Но всё равно культурно-расовая граница остаётся. Соответственно, уже в 80-е и 90-е годы эту нишу заполнили поляками. Но поляки довольно быстро успели Европе надоесть.

И вот падение железного занавеса открыло доступ к тому удивительному ресурсу, который Достоевский называл «русские мальчики». Это не запись в пятой графе. Это тип человека. «Русские мальчики» Достоевского – это те молодые люди, которые отказывают себе в праве на жизнь до той поры, пока они не нашли повод к жизни. Для них смысл жизни и смысл смерти – одно и то же: жить можно только ради того, за что не страшно умереть. Эти русские мальчики шли в монастыри и в революцию, в космос, в секты и снова в монастыри. Они – служители, а не бизнесмены. И вот из нескольких католических уст я слышал: «простите, но мы должны принести в жертву наши добрые отношения с Русской Церковью и войти в Украину и Россию, а иначе сама наша Церковь к концу 21 века станет чернокожей». Поэтому в западной Украине и Белоруссии сегодня открывается избыточное количество католических семинарий. Их не нужно столько для того, чтобы обеспечить потребности католиков Украины, Белоруссии и даже России. Ребят собирают, учат европейским языкам, дают бытовую и интеллектуальную европейскую культуру, после вводного семинарского курса посылают в европейские университеты, - и все ради того, чтобы в конце концов командировать их в европейские же приходы. Так что речь идет о попытке приватизировать наш самый удивительный - человеческий - ресурс. И для Ватикана это вопрос сохранения себя в качестве центра европейской (а не латиноамериканской) жизни. Восточная Европа нужна Ватикану не как очередная провинция. А как шанс.

Похоже, что в Белоруссии, Украине и России католики занимаются прозелитизмом от отчаяния. Не от избытка сил, а из последних сил.

- Расскажите, пожалуйста, о чуде в португальской деревушке Фатима, где Богородица явилась маленьким детям и сделала четыре предсказания. И почему так долго скрывалось четвертое пророчество?