И пространство миссии сегодня не далекие пустыни и джунгли. Патриарх Алексий говорит о «миссии в крупных городах и промышленно-рабочих центрах»385.

— Как обратить человека в православную веру?

— Обратить-то нетрудно. Трудно его там удержать. Дело в том, что молодой человек должен что-то делать, он не может просто работать подсвечником в храме. Надо придумать для него работу, зону его ответственности, чтобы каждый молодой человек понимал: «Это мое, и от меня что-то зависит в жизни Церкви». А так в большинстве наших храмов число молодых прихожан в точности равняется числу алтарников.

Посмотрите, как действуют сектанты: когда они завербовывают своего нового адепта, они сразу посылают его на какую-то работу, на проповедь. Зачем? Пусть этот неопытный проповедник ошибается, пусть набивает шишки, но зато каждая новая неудача будет заставлять его изучать глубже какую-то тему. А главное — он будет ощущать озвучиваемые им тезисы уже как свои, а не как что-то, что было ему навязано чужим дядей. И в результате у него происходит внутренняя солидаризация с той идеологией, которую он теперь проповедует.

Ни содержание, ни методы сектантской пропаганды мне не близки. Но сама по себе идея того, что молодым людям надо дать возможность для работы в Церкви, вполне здрава. Я могу предложить сегодня такую форму.:

Было бы здорово, если бы в наших храмах были возрождены послушания «акалуфов» — людей, стоящих у дверей. Эти молодые люди могли бы попарно дежурить у входа в храм, особенно в такие дни, когда могут зайти захожане (не прихожане, а захожане: люди, которые только еще прокладывают свою тропиночку в храм). И вот задача этих дежурных молодых людей была бы двоякая.

Первая — обращать внимание на этих зашедших и, не подходя к ним, на расстоянии, издалека, коситься в их сторону для того, чтобы при необходимости защитить их от наших приходских ведьм. Тут надо, конечно, корректно подойти и остановить ту самую костлявую руку, о которой митрополит Кирилл говорил в мае 2002 года на Московским съезде молодежи, и сказать: «Простите, матушка! Благословение отца настоятеля, чтобы с новозашедшими в храм общались мы!».

Вторая же задача — задача-максимум — при случае подойти самим и спросить: «Не можем ли мы чем-то помочь, что-то рассказать?».

Я помню свои первые месяцы в Церкви: как я хотел, мечтал, чтобы кто-то ко мне подошел, обратился, что-то рассказал. Сам я не решался людям себя навязывать, тем более, что советские времена были наполнены тотальным страхом прихожан друг перед другом.

Такое общение было бы полезно не только для тех, кто зашел в храм; это было бы важно и для тех, кто уже в храме. Потому что эти молодые дежурные для ответов должны были бы изучить историю своего храма, историю, сюжет и символику каждой иконки, которая в храме есть, должны были бы хорошо знать богослужение, то есть опять же историю и символику каждого песнопения. Они должны были бы уметь отвечать на основные недоумения, какие есть у людей по поводу нашей жизни и веры. И, соответственно, это понуждало бы самих этих молодых дежурных лучше изучать Православие. И это давало бы им возможность чем-то еще прикипеть к церковной жизни.

Очевидно, что человек, который дежурит у ворот, будет отвлекаться от молитвы; и наверно для его духовного роста это малополезно. Поэтому мне кажется, что такие дежурные должны существовать в достаточно большом количестве. Не один человек должен постоянно стоять у дверей, а пять-шесть таких сменных пар. Тогда каждый человек нес бы такое дежурство раз в месяц, а на остальных службах он мог бы спокойно молиться.

Еще я бы хотел, чтобы на каждом приходе была устная библиотека. Помните роман Брэдбери по Фаренгейту»? «Матрица» того виртуального мира сожгла все книги. Пожарники не тушат пожары, а выискивают остатки библиотек и их поджигают. Но есть подпольное братство книголюбов, которые хранят книги в памяти.

И на своих собраниях они говорят новичкам: «Вот это идет Гомер», «Вон там сидит Данте», «Сейчас к нам подойдет Шекспир», то есть люди, которые знали наизусть произведения этих авторов. Каждый человек хранит в памяти только одну книгу, но вместе они — библиотека.