И для чего мы говорим, что не позволительно убивать еретиков? Нам не позволительно даже и желать им зла. Послушаем опять Господа, Который, по словам премудрого Дионисия, сказал святому Карпу: “Наноси Мне удары, Я готов опять страдать за спасение людей; для Меня это вожделенно, только бы другие люди не грешили”416.

Видишь, богомудрый, гнев Божий на святого за то, что он молил о еретиках, чтобы они лишены были жизни; и если бы святой остался при таком расположении, то был бы осужден. Таким образом, отнюдь не должно желать зла врагам, как показала истина; а, напротив, нужно молиться о них, как показал Сам Господь во время страдания, сказав к Отцу Своему: Отче! прости им грех: ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34).

Что же касается того, будто, как говорит святость твоя, с твоим мнением согласны некоторые святые, то прости, отец, мы не хорошо понимаем слова святых и потому оказываемся вносящими новое вопреки отцам, или, лучше сказать, вопреки Богу. Так божественный Кирилл, в речи против Юлиана, выразился согласно с древним законом, не смешивая Ветхого Завета с Новым; — да не будет. Ибо он не мог не знать, что сказанное в законе сказано тем, кто жил под законом (см.: Рим., 4); равно не мог не знать он и сравнения, сделанного Спасителем в следующих словах: сказано древним то-то; а Я говорю вам то-то (см.: Мф. 5, 21–22). Поэтому мы, как говорит божественный Дионисий к некоему Демофилу, не примем твоих слишком ревностных стремлений, хотя бы тысячу раз ты ссылался на Финееса и Илию.

То же услышав, Иисус не одобрил учеников, чуждых кроткого и благого духа (см.: Лк. 9, 54–56). Надобно учить неведущих, а не наказывать. Также и Игнатий Богоносец говорит: “Ненавидящих Бога надобно ненавидеть и на врагов Его негодовать, но не преследовать или бить их нам, подобно язычникам, не знающим Бога”. Если же не должно бить, то едва ли должно убивать их.

Так как ты, Владыка, полагаешь, что и святой Симеон417, живший на Дивной горе, согласен с тобою, то не думай этого. Ибо святой не мог противиться Христу или учителям, высшим его. Но что же тогда? Он говорил увещание к тогдашнему императору о язычниках, мучивших христианский народ, стараясь о том, чтобы христиане не были угнетаемы самарянами. Это и хорошо. К тому же самому и мы ныне увещеваем, когда говорим, чтобы императоры не щадили, но воевали против скифов и арабов, убивающих народ Божий. Но это иное дело, а то иное; это относится к неприятелям, а то к подвластным еретикам.

Сообщаемое об Иоанне Постнике, предстоятеле Константинопольском, будто он повелел посадить на кол волшебников, мне не кажется истинным, но, может быть, он допустил это. Ибо и они убийцы, с которыми начальникам не запрещено поступать по римским законам; ибо они не напрасно, говорит апостол, носят меч, но суть отмстители делающему злое (ср.: Рим. 13, 4); но это непозволительно в отношении к тем, о которых Господь изрек запрещение. Начальствующие над телами имеют право наказывать виновных в преступлениях, касающихся тела, а не виновных в делах душевных; ибо право наказывать последних принадлежит управляющим душами, и наказания здесь суть отлучения и прочие епитимиий.

Так, Владыка, думаем мы, уничиженные; и, скажем по неразумию, даже Блаженнейшему Патриарху нашему мы дерзновенно сказали, что Церковь не мстит мечом, и он согласился с этим. Императорам же, совершавшим убийство, мы сказали, первому: угодно Богу такое убийство”, а второму, требовавшему одобрения на убийство: “Прежде пусть снимут мою голову, нежели я соглашусь на это”. Таков ответ от нас, грешных. Вы же, святейшие, если читали другое Евангелие, которого мы не знаем, то хорошо; а если нет, то вдумайтесь в то, что объявил апостол»418.

Чтобы было понятно упоминание об Иоанне Постнике, надо напомнить об истории, поведанной историком Феофилактом Симокаттой (История 1,11,3-21): «Некто Павлин, из числа небезызвестных людей в городе, получивший очень хорошее образование, был уличен в том, что душу свою он низверг в бездну колдовства. Способ, каким он был уличен в своем изуверском учении, был необычаен. Я расскажу о нем, потому что он действительно таков, что заслуживает удивления. У этого колдуна была серебряная чаша, в которую он собирал потоки разной крови, когда вступал в общение с отверженными силами. Эту чашу он продал людям, торговавшим серебром. Эти купцы, заплатив за чашу Павлину, пытались продать этот сосуд; поэтому они выставили ее перед дверьми своего помещения, предоставляя тем возможность купить ее всякому желающему. В это время епископу города Гераклеи пришлось быть в Византии и увидать выставленную на продажу чашу этого колдуна. Он купил ее и, уезжая из столицы, увез ее туда, где был его епископский престол. Так как нерукотворное миро, которое источала мученица Гликерия, изливалось в какую-то медную чашу, то епископ из почтения к священнослужению переменил эти сосуды: он удалил этот медный сосуд от святейшего церковнослужения, а серебряную чашу вместо него поставил для восприятия боготочимого мира. Но с этого мгновения прекратился поток чудесного мира и скрылся источник благодати. Не проявляла уже мученица своих сил, удержала свою благодать, отняла свои дары, решила из-за отвращения к этому сосуду не источать больше мира. Все это повергло епископа в великое горе: печалился он о совершившемся, оплакивал прекращение чудес, призывал вновь благодать; он не считал себя в этом виновным, старался найти причину и не мог снести постигшего его позора; жизнь стала ему не в жизнь, после того как церковь лишилась такого чуда. Из-за этого были установлены посты и моления, пущены в ход слезы, призваны на помощь стенания, все занялись ночными бдениями. Было собрано все, что только может Божий гнев прекратить и вновь призвать его милосердие. И вот, когда Бог столь чудесно отвратился от этого сосуда несчастья и в своей справедливости сжалился над их неведением, то во сне явилось епископу города видение, показавшее ему ужасную нечисть, заключавшуюся в этой чаше. Тотчас священнослужитель велел тайно вынести из храма купленную им чашу и внести в святилище медную; он вновь поручил святыню этой благословенной, старой чаше, как деве непорочной и не запятнанной никаким отвратительным колдовством. И действительно, тотчас же возобновились чудеса и вновь стало истекать миро, стала изливаться благодать, дары источаться; слезы и печаль прекратились, не стало места унынию. И вот епископ, вернувшись в императорскую столицу, разузнал от продавших ему чашу, у кого они купили ее; явившись к патриарху Иоанну, он доложил ему обо всем случившемся с самого начала. Патриарх пришел в ужас от такого рассказа и, не в силах сохранить в тайне то, что услыхал, тотчас же отправился к императору во дворец и передал ему то, что было ему поведано. Маврикий без особого одобрения относился к смертным приговорам тем, кто оказался виновным; он считал более справедливым исцелять прегрешивших с помощью их раскаяния, чем наказания. Но патриарх настаивал, стремясь в своих возражениях действовать согласно с апостольским учением, и требовал отпавших от веры отправить на костер. Он приводил цитату из поучений Павла, которая гласила: "Ибо невозможно однажды просвещенных и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками духа святого, и вкусивших благого глагола божия и сил будущего века, и отпадших опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе сына божьего и ругаются ему. Земля, пившая многократно сходящий на нее дождь и произращающая злак, полезный тем, для которых и возделывается, получает благословение от бога; а производящая терния и волчцы - негодна и близка к проклятию, которого конец - сожжение". Поколебалось твердое мнение императора, и этими словами Иоанн одержал над ним верх. На следующий день собрался суд, колдуны были подвергнуты допросу и, уличенные неопровержимыми уликами, преданы наказанию. Павлин был посажен на крепкий столб, вершина которого была расколота пополам; в эту щель была вложена его шея, и он задохнулся, окончив так свою преступную жизнь; но до этого он видел, как была отсечена голова его сына - он сделал его соучастником в нечестивом своем и преступном колдовстве»419.

Исследователь жизни св. Иоанна Постника говорит, что «этот рассказ Феофилакта так мало вяжется со всем тем, что известно о Постнике, что невольно является подозрение, нет ли здесь какого-либо недоразумения. Не невозможно предположить, что Феофилакт записал факт в форме, переработанной уже народной фантазией. Мы склонны известие о деятельном участии Постника в осуждении Павлина признать неумелой риторикой Феофилакта, по своим воз-зрениям, быть может, примыкавшаго к толпе, с неуместной ревностью которой патриарх боролся в свое время. Повторим: не отрицая факта казни Павлина, мы заподозриваем сообщение, что она была исключительно или только главным образом делом Постника. Несообразность разбираемаго сообщения настолько велика, что еще Феодору Студиту оно «не казалось истинным»»420.

Впрочем, известен и другой случай расправы, пришедшийся на время патриаршества св. Иоанна Постника. Некий иеромонах был наказан палочными ударами. Св. Григорий Великий, папа Римский, гневно пишет в Константинополь в июле 593 года: «Если святость ваша знали то, что сделано с монахом и пресвитером исаврийским Афанасием, после этого писали мне, но об этом не упомянули, то я не могу ответить на это иначе, как словами Писания: уста неправедные убивают душу. Спрошу тебя, святейший брат, до того ли дошло воздержание, что от брата своего скрыл то, о совершении чего знал? Не было ли бы лучше, если бы эти уста ели мясо, чем источать ложь для обмана ближнего… Я жажду мира со всеми. Но если вы каноны не соблюдаете и ниспровергаете постановления древних, то я не узнаю вас… А что правила гласят о епископах, которые хотят внушить страх бичами, это ваше братство хорошо знаете: мы поставлены пастырями, а не убийцами. Апостол говорит: «обличи, запрети, умоли, со всяким долготерпением и учением». Это новая и неслыханная проповедь – стеречь веру побоями» (Св. Григорий Великий. Письмо 52, к Иоанну )421.

Первый случай казни христиан христианами по религиозным мотивам: имел место в 370 году, когда император Валенций – арианин, то есть христианский еретик - предал смерти 80 духовных лиц православного исповедания, пожаловавшихся ему на насилие ариан; правда, это не было казнью по суду, но префекту Модесту было дано тайное приказание заманить указанных лиц на корабль и сжечь его в открытом море. (Сократ. Церковная история. 1,9; Созомен. Церковная история. 1,21. 2,20,23,30; 3,5). Обратное, то есть первая же казнь еретика православными произошла удже вскоре - в 385 году.

Но: "Вызванный этим повсюду ужас показывает, что все отнеслись к казни как к отвратительному новшеству. Приписанные Присциллиану гностические и манихейские умозрения вызвали то исключительное отвращение, которое Церковь всегда питала к ересям этого рода. Но, когда он, осужденный тираном Максимом в Трире, был подвергнут пытке и предан казни с шестью своими учениками, а остальные были сосланы на острова в сторону Бретани, то по всей Европе раздался громкий крик негодования. Из двух епископов, преследовавших Присциллия, один был прогнан со своей кафедры, а другой сам удалился на покой. Св. Мартин Турский, сделавший все возможное, чтобы помешать этому жестокому решению, отказался иметь общение не только с этими епископами, но и с теми, кто находился с ними в сношениях.... Св. Мартин не мог предвидеть, что со временем, в деле Лютера, папа выставит казнь Присциллиана как пример, достойный подражания; тот же папа, несмотря на то, что св. Амвросий отлучил от церкви Максима, не задумался поставить его среди «досточтимых и благочестивых императоров»»422 (впрочем из опубликованных в 19 веке книг Присциллиана видно, что он и сам полагает, что его оппоненты за свои взгляды достойны смерти).

И сам св. Мартин Турский впоследствии не однажды оплакивал то, что чрез это вынужденное обстоятельствами соединение с итацианами (епископ Итаций настоял на смертной казни Прискиллиана) он утратил много духовных сил и уже не так легко и скоро врачевал бесноватых423.

Тверже был св. Амвросий Медиоланский: он отказался от церковного общения с епископами – виновниками смертной казни еретиков... Протест Мартина и Амвросия нашел себе поддержку в лице римского епископа Сириция. Собор в Турине лишил Итация епископского сана424.